Отродье мрака - Rotten Apple

Она сделала знак своему лакею, и тот вытащил из паланкина обитый железом сундучок, затем опустил его у ног баронессы и откинул крышку.

— Пускай в вашем обречённом на сокрушительный провал походе вы хотя бы останетесь одеты, — скривив в улыбке край губ, сказал баронесса.

Лакей откинул крышку сундучка. Внутри, свёрнутый, лежал густо-серый плащ из расшитого чёрным шёлка. Арли не мог разглядеть плащ в подробностях, но опустился на колени, чтобы ощупать. Ткань была гладкой и тёплой, хотя слегка загрубевшей — видно, давно не надевалась. Тонкая, кропотливо исполненная вышивка изображала длинную ящерицу, обвивавшую плащ кольцом своего вытянутого тела, как бы заключая владельца в тугие объятия.

Арли медленно вытащил плащ и накинул его на плечи. Никто из адептов уже не смеялся — одеяние облекало его превосходно, как если бы он вылез в нём из материнской утробы, и гармонировало с его отросшими серыми волосами.

Баронесса с довольным лицом разглядывала его.

— Это был плащ моего последнего любовника, — сказала она. — С тех пор как мы расстались, смотреть на эту тряпку было тошно, а избавляться жалко. Но тебя, разумеется, его подноготная не смутит — всё лучше, чем трястись от холода.

Арли неуклюже склонил голову, чувствуя, что плащ уже начисто стёр из его памяти такую вещь, как холод.

— С-спасибо… спасибо вам.

Эддеркоп насмешливо улыбнулась его скверным манерам. После этого её взгляд обратился к стоявшей недалеко от адептов Нессе.

— Всё-таки не останешься, девочка?

— Да, — сказала Несса, выступая вперёд. Теперь на ней уже не было платья: она переоделась в кожаные брюки, перехваченные кушаком, и короткую кожаную рубаху. — Я благодарна вам за готовность меня оставить, но должна идти.

— Досадно. Надо сказать, это глупое решение, — отозвалась баронесса. — Глупое, но о смелое. Надеюсь, ты не пожалеешь.

— И я надеюсь, — вздохнула Несса.

— Грегори, я послала в Гроттхуль письмо, — сказала Эддеркоп, повернувшись к старику. — Могла бы и с вами послать, но тогда Крылан решит, что мы в сговоре, а это будет весьма ни к месту. Он в последнее время стал подозрителен, с ним будет нелегко. Ну да что там — будешь с ним столь же обаятелен, как был со мной, не так ли? И попытайся вразумить его на переговоры — в конце концов, это в его интересах.

— Непременно, — ответил наставник. — Это в интересах всех нас.

Вирл, стоявший неподалёку и всё выбиравший момент, наконец ринулся к нему.

— Наставник Грегори! — оживлённо начал он. — Знаю, вы не очень-то хотели брать меня в этот поход, и вот теперь я сам могу избавить вас от своего присутствия. Прошу, позвольте остаться в Хальруме! Если я где и смогу раздобыть все необходимые нам знания, то только здесь!

Наставник вопросительно поглядел на Эддеркоп.

— Боюсь, это не мне решать.

— Он так и не обсудил со мной прочитанной, — ответила баронесса, присматриваясь к архивариусу. — Коли хочет, пускай остаётся.

Вирл низко-низко поклонился, облегчённо вздохнув. Когда заскрипели телеги, и вслед за ними Служители стали вереницей выходить за ворота, Арли остался, желая попрощаться с другом.

— Думаешь, я правильно делаю, что остаюсь?.. — смущённо спросил Вирл.

— Да, — ответил Арли. — В походе тебе не место. С этим городом… с ним что-то не так, и если кому и достанет ума, чтоб в этом разобраться, то только тебе.

— Я знатно перепугался, когда тебя нашли в таком виде… Ты что-то бормотал про человека с драконьим ножом. Это он тебя обокрал?

— Он самый, — ответил Арли, чувствуя во рту неприятную сухость.

— Я выясню, кто он такой, — пообещал Вирл, — и добьюсь, чтобы его наказали.

— Не лезь в эту бездну, — угрюмо отрезал Арли. — Ты нужен мне живым.

Вирл покраснел и не нашёлся, что ответить. Стража разошлась, паланкин с баронессой унесли, и вокруг опять сновали разношёрстные люди. Слуги и адепты уже исчезли за воротами. Удалялся стук колёс — Арли следовало поспешить.

— Тебе идёт этот плащ, — сказал архивариус. — На нём вышита саламандра. Может, он волшебный?

— Сомневаюсь, — усмехнулся Арли. — Но если выясню, в следующий раз расскажу. Ну, я пойду.

Он крепко пожал Вирлу руку и направился к воротам. Остановившись на полпути, Служитель вдруг обернулся:

— Вирл… Если впутаешься во что-то серьёзное, лучше брось. Это может быть опасно.

Архивариус неловко рассмеялся.

— Ты меня знаешь! — соврал он. — Опасность — стихия не по мне, нечего за меня волноваться. Буду ждать твоего возвращения, и тогда уж мы этого подлеца из под земли достанем!

Арли кивнул и быстро зашагал прочь, догоняя остальных. Архивариус глядел ему вслед, пока адепт не скрылся за силуэтами бродяг, семенивших у ворот и просивших подаяния. Какой-то человек потянул Вирла за рукав со словами: «Голодаешь, малец? Я же ви-и-ижу, голодаешь…»

ㅤ

Снова дорога. Снова тянулся вдаль поросший тривеском Вьющийся тракт, и стучали по нему колёса влекомых свинокрысами телег. Телег теперь было двое, и Пламя везли только в одной — баронесса всё-таки приняла дар Служителей, хоть поначалу и отнеслась к нему равнодушно. В роли провожатых оставались Лузи и Друзи, которые решили заработать побольше Пламени, с тем чтобы обжить незанятую пещеру где-нибудь у Гроттхуля, на замену разграбленным и сожжённым Свекольным Уделам.

Вьющийся тракт шёл теперь под откос, полого спускаясь книзу, где через много миль переходил в Срединные ярусы. Лузи и Друзи знали эти места не так хорошо, как пещеры близ Хальрума, и выясняя дорогу, часто спорили. Арли забавляла эта картина: два одинаковых человека, которые топают ногами и обзывают друг друга остолопами. И хотя случалось это почти на каждом привале, близнецы всегда умели прийти к согласию и ни разу ещё не ошиблись, определяя, через сколько путникам встретится стоянка или родник.

На второй день пути тракт внезапно начал пустеть. Поначалу казалось, что всему виной сократившийся поток товаров из Гроттхуля, — ведь известно, что тамошний князь славится заносчивостью, — однако на третий день им встретилась бригада испуганных рудокопов.

— Люди-без-огня там… — поведал один из них. — Вылезают из боковых пещер, на караваны нападают, на грибников, старателей… Вы бы не совались, а то монахов они с потрохами сожрут, даром что рожи у вас суровые.

— Уже и на тракт выходят… — задумчиво гладил бороду Грегори. — Не к добру это. — он оглянулся на адептов. — О нас не беспокойся, добрый человек. Управимся.

Памятуя о сражении в Свекольных Уделах, юные адепты с тревогой переговаривались и шли неохотно, но Грегори воодушевлял их проповедями,