Марица. Исток - Александра Европейцева
«Демитр…» — её шёпот был обжигающим, как уголёк.
Я не ответил словами. Мои губы, мой язык, мои руки говорили за меня. Я снова приник к её шее, к той самой тонкой, пульсирующей вене, чувствуя, как её кровь зовёт меня. Моя ладонь скользнула вниз, обхватив её небольшую, упругую грудь, и большой палец провёл по твёрдому, напряжённому соску, вырисовывающемуся под тонкой тканью исподнего. Она выгнулась подо мной, тихий, прерывистый стон застрял у неё в горле, поглощённый её же чарами.
Я отстранился лишь на мгновение, чтобы снять с неё последние лоскуты одежды, и вот она лежала передо мной во всей своей ослепительной наготе, озарённая дрожащим светом огня. Она была совершенна! Она была любима! Она была желанна! Она была моей!
Я сбросил с себя остатки одежды, и вот наши тела наконец соприкоснулись полностью — кожа к коже, жар к жару. Я не знал, был ли кто-нибудь за эти пять лет, хоть один мужчина. И хоть ревность сжигала меня, я не хотел причинить ей боль. Целуя, я старался быть осторожным и нежным. Она вскрикнула — тихо, резко, и её ногти впились мне в плечи. Я замер, давая ей привыкнуть, целуя вновь и вновь со всей нежностью, на которую был сейчас способен. Её глаза были широко раскрыты, в них читался шок, боль и нарождающееся безумие наслаждения.
Я начал двигаться. Медленно сначала, выверяя каждый толчок, каждый уход. Её тихие стоны, которые не могло поглотить даже заклинание, стали моим новым богослужением. Я чувствовал, как её магия, её внутренняя сила, бушующая и необузданная, отзывалась на каждое моё прикосновение, на каждое движение, сливаясь с моей собственной, драконьей, грубой и первозданной.
Её ноги сомкнулись на моей пояснице крепче, пятки упёрлись мне в ягодицы, заставляя меня войти глубже. Я потерял остатки контроля. Мои движения стали быстрее, жёстче, требовательнее. Ковёр жёг нам спины, жар от камина не давал вздохнуть, но мы не замечали ничего. Только друг друга. Только это яростное соединение, этот танец, в котором мы искали и находили забвение от всех ран, всех потерь, всей боли.
Я чувствовал, как её дыхание стало судорожным, прерывистым. Она закусила губу, пытаясь сдержать крик, и я наклонился, чтобы поймать её губы своими, заглушить её стоны своим поцелуем.
И тогда она сорвалась. Её тело затряслось в немом крике подо мной в судорожных, сладостных спазмах. Это зрелище, эта абсолютная капитуляция стали тем последним толчком, что отправил и меня в свободное падение. С низким, сдавленным рыком я достиг пика, заполняя её собой, своим жаром, своей сущностью, чувствуя, как мы стали чем-то единым, неразделимым.
Мы замерли, тяжело дыша, всё ещё соединённые, всё ещё не в силах поверить в произошедшее. Её руки мягко скользили по моим плечам. Я рухнул на неё, стараясь перенести свой вес на локти, и прильнул губами к её потному виску, к её закрытым векам, шепча её имя. Марица, Марица, Марица — заклинание, молитву, единственную правду, что у меня осталась.
Тишина в кабинете была теперь не магической, а естественной, нарушаемой лишь потрескиванием углей и нашим тяжёлым, выравнивающимся дыханием. Заклинание тишины рассеялось, но нам больше не нужно было скрываться. Мы нашли свой собственный, новый мир — здесь, на полу, в свете умирающего огня.
Глава 11
Покалеченный дракон
Сознание возвращалось обманчиво медленно, укутывая меня теплой дремотой. Вместо привычной мягкости перины под спиной чувствовался упругий ворс толстого ковра, а в ноздри вместо тонкого аромата ладана из дворцовых курительниц бил стойкий, знакомый запах — вощеного дерева, старой кожи и легкой остроты мужского пота.
Я не хотела открывать глаза. Хотела еще немного продлить эту иллюзию, это странное чувство защищенности.
— Тэба Лантерис?.. Простите за беспокойство…
Низкий, молодой голос насильно выдернул меня из объятий забытья. Я вздрогнула и резко приподнялась на локте, сердце бешено застучало где-то в горле. Прозрачная пелена сна окончательно рассеялась, открывая вид на молодого капрала, застывшего на пороге кабинета Демитра. Он смотрел куда-то в пол возле своих ног, краснея до кончиков ушей.
И тут до меня дошло. Я была не в своей постели. Под головой была небольшая подушка, сорванная, должно быть, с кушетки. А саму меня, поверх исподнего платья, кто-то укрыл тяжелым шерстяным одеялом — грубым, армейским, но невероятно теплым.
Память навалилась разом. Ночь. Нападение. Слёзы. Его объятия. Его признание. Его… Его взгляд, полный такой яростной, неукротимой жажды, что у меня перехватило дыхание даже сейчас. Жар хлынул к щекам, и я инстинктивно схватилась за одежду.
И облегчённо выдохнула. На мне было нижнее платье — тонкий белый шелк, чудом уцелевший вчера в драконих когтях его страсти. Я не помнила, когда и как я его надела. Последние воспоминания тонули в густом, липком тумане истощения и удовлетворения: его грубая щека о мою кожу, тяжёлая рука на моем бедре, глубокий, ровный вздох у меня над головой… А потом — ничего. Глубокий, мёртвый сон, в который я провалилась, как в бездну.
Видимо, в этот момент обезбаливающее зелье подействовало в полную силу.
— Генерал… генерал Янг приказал не беспокоить вас до вашего пробуждения, тэба, — пролепетал капрал, всё так же упорно изучая узор на ковре. — И… передать, что для вас готово платье. Взамен вчерашнего, порванного бандитами. Оно на кушетке. И завтрак на столе.
Я медленно повернула голову. На кушетке лежало аккуратное платье — простое, из тёмно-серой шерсти, без единого намёка на отделку, но безупречно скроенное. То, что носят жёны офицеров или респектабельные горожанки. На столе, рядом с кипой ещё не подписанных рапортов, стоял поднос с хлебом, сыром и глиняным кувшином — от него пахло горячим травяным чаем.
Демитр всё продумал. Как всегда. Прибрался. Спрятал следы нашего безумия. Одел меня, пока я спала. Обеспечил едой и новой, неприметной одеждой. И выставил часового, чтобы никто не вошел и не увидел личного мага короля в таком… компрометирующем виде.
Стыд и странная, колющая нежность схлестнулись где-то под сердцем.
— Где генерал? — мой голос прозвучал хрипло, я сглотнула, пытаясь очистить его ото сна.
— На плацу, тэба! Проводит утренний развод, — капрал наконец рискнул поднять на меня взгляд, но тут же опустил его. — Но он сказал, что скоро будет. Просил передать, что вы вчера после зелья уснули прямо в
