Отродье мрака - Rotten Apple
Как прежде не будет уже никогда. Служителям придётся измениться, придётся приспосабливаться к новым условиям. В ином случае орден ждёт гибель.
Обсуждали вопросы, связанные с обучением, с ведением хозяйства, со служением обрядов и предоставлением Пламени народу Тартарии. Некоторые меры были довольно радикальными, но уже никого не удивляли.
И вот — миг, которого ждали все. Назначение новых наставников. Это было необходимо, ведь Раздор, не считая магистра, пережили только трое. Единогласно одобрили кандидатуру адепта Келли — неукротимого воителя, одержавшего не одну победу над еретиками. Тогда он ещё был знаком с понятиями чести и сострадания, хотя позднее прослыл самым бессердечным наставником и чаще всех прибегал к телесным наказаниям.
Вторым кандидатом стал Боннет. Не потому, что в годы Раздора он был воплощением доблести Служителя, не потому, что все любили и уважали его, — разумеется, он был далёк от всего этого так же, как Фангекаэльдер от Хальрума. Боннет олицетворял собой переходящую эпоху ордена. Достаточно беспринципный, чтобы выжить в любых условиях, но верный Служителям, он мог помочь возвышению нового поколения послушников, приученных жить в мире, изменившемся в худшую сторону.
По крайней мере, так всем казалось.
Грегори не молвил ни слова против, когда Великий магистр наносил на тело Боннета метку Наставника. Формально у него было право высказаться, но он оставил его при себе. Принимать решение следовало в Подгорье, когда он был во власти Пламени и доверял судьбу его проведению. На Браассе судьбу ордена решали сильные — те, кого он уважал и даже боготворил. Если Великий магистр сочтёт нужным возвысить Неугасимого Боннета, так тому и быть. Грегори упустил свой шанс воспылать — и теперь подчинялся.
Превозмогая боль, Боннет с самодовольным видом запахнулся в робу и занял место возле других наставников. На его лице выразилось торжество; Грегори уже готовился к выходкам, которые предпримет его соперник, оказавшись выше в иерархии ордена. Ликовал и Гэллуэй — наставник, получивший место из-за родства с Овелунгом и тоже имевший на Грегори зуб. Ох и невесёлое же предстоит время…
— Грегори, — твёрдый голос Овелунга вырвал его из размышлений.
Грегори выступил из толпы адептов и замер перед Великим магистром.
— Тебя я также желаю наделить званием наставника, — Овелунг выражался коротко, но всегда безоговорочно и по делу.
Боннет напыжился и злобно прикусил губу. Гэллуэй недоуменно завертел головой.
— Кузен! — вскрикнул он жалобно-возмущённым фальцетом. — Но, при всём уважении, Грегори имеет большие проблемы с повиновением… Он не подходит для этого сана!
— Для чего он подходит, я решу сам, — ответил Овелунг, даже не смотря на него. — А теперь на колени, Грегори. Я нанесу метку.
Попустительство вознаграждалось. Грегори опустился ниц, безотчётно повинуясь приказу Великого магистра. Всё происходящее казалось ему чем-то выдуманным, сценой из небывалой, давно забытой легенды. Раскалённые Пламенем пальцы Овелунга коснулись его шеи — глаза наполнились слезами.
Он сделает всё, чтобы их смерть не была напрасной. Он сделает для этого всё.
ㅤ
Вспоминая церемонию, Грегори всегда возвращался мыслями к тому мигу, когда Овелунг наносил на его тело метку. Великий магистр обычно держался бесстрастно, не позволяя себе сострадания или иных чувств, которые могли бы повредить его авторитету. И всё же, когда магистр приблизился к Грегори, глаза его говорили, что он, хотя не мог открыто занять сторону ученика, во всяком случае понимал его. Новая эпоха вступила в свои права, однако старым идеалам по-прежнему находилось в ней место. Великий магистр назначил Грегори наставником, потому что хотел уберечь в его лице традиционный уклад и противопоставить его укладу новому в лице таких Служителей, как Боннет.
Грегори не предаст доверие, оказанное ему Овелунгом. Если будет нужно, он помешается на Катехизисах, без остатка посвятит себя обучению послушников и адептов. Он вернёт Служителям Пламени былое величие. Пусть не завтра и, быть может, не через год, но он обязательно оправдает надежды Великого магистра.
Месяц после Браассы проходил в разъездах. Грегори, как почтенный наставник ордена, был назначен в дипломатическую миссию, призванную сгладить углы в отношениях Служителей и владык Тартарии. Работы было невпроворот. За время Раздора Служители многих разозлили, многих настроили против себя, многим задолжали. Грегори как раз свозил в Хальрум большую партию Пламени, сотворённого самим Великим магистром, когда на Верхних ярусах прогрохотало землетрясение.
Эддеркоп не любила ждать. К концу Раздора орден испытывал серьёзную нехватку продовольствия, и баронесса согласилась помочь — разумеется, не безвозмездно. Грегори был одним из тех, кто вёл тогда переговоры, и, признаться, его отношения с Эддеркоп зашли чуть дальше, чем позволяли догматы Служителей. Он этим не гордился — но тогда шла война. Орден, как и все его идеалы, трещал по швам. Ныне Служители поднимались с колен, поэтому Грегори не хотел вспоминать о допущенных в прошлом ошибках. Он стремился покончить с этим: доставить Эддеркоп обещанное Пламя и впредь никогда больше её не видеть.
Вьющийся тракт оказался перекрыт. Обвал вскоре расчистили бы, но время поджимало, так что двинулись в обход. Грегори вёл караван, следуя за провожатыми. Рядом шёл Джошуа.
— Могу я поинтересоваться? — вежливо спросил он.
После того, как Грегори стал наставником, его товарищи отдалились, стали куда более формальными. Ничего не поделаешь, просто таковы правила. Дружбу сложно сочетать с подчинением.
— Спрашивай.
— Что будем делать, когда рассчитаемся с долгами? Если, конечно, мне позволено знать.
— Отчего бы и не позволено, — снизошёл Грегори. — По пути ты сам видел: в Тартарии нас уже не жалуют как раньше. Произошло много всего плохого — междоусобица обошлась дорогой ценой, притом не только для нас… Боюсь, на какое-то время придётся сосредоточить наши усилия на Цитадели и не вмешиваться в дела баронов.
— Значит, вернёмся в Цитадель и позаботимся о себе? — Джошуа был равнодушнен. Уж этот никогда не спорил с вышестоящими.
— Верно, — подтвердил Грегори. — На какое-то время.
Через час пути произошёл ещё один толчок. К счастью, своды над караваном оказались достаточно прочны, но Грегори молился Жерлу, чтобы дальше по пути они не наткнулись на завал. Из бокового тоннеля тянулось облако пыли — провожатые стали кашлять, и Грегори велел обождать.
В этих пещерах обитали люди-без-огня. Может, их здесь жило немного, но стоило оставаться настороже.
Случившееся далее Грегори всегда объяснял не иначе как Волей Пламени. Других причин тому странному предчувствию, что повлекло
