Война в раю - Стивен Рэй Лоухед
Когда он заговорил, мне показалось, что бог отверз уста — голос у короля оказался глубоким и бархатистым, с едва слышным ироничным оттенком и осознанием собственной силы. Я не сомневался, что при необходимости таким голосом можно повелевать стихиями.
Королевский бард стоял рядом с ним справа, на полшага позади. Как и Руад, Главный Бард носил простую одежду темно-коричневого цвета, только плащ имел насыщенно-фиолетовый цвет, а брошь на плече — золотая. На шее — тонкий золотой торк. В лице этого высокого, сурового на вид человека я наконец увидел признаки возраста: бард не выглядел старым, даже пожилым его назвать язык не поворачивался, зато достоинства и серьезности, присущих знатным людям, хватило бы на всех собравшихся. Такой летний возраст. Гордый, торжественный и мудрый, Главный Бард Оллатир безмятежно стоял рядом с королем; каждым дюймом своего долговязого тела он внушал людям не меньшее уважение, чем сам король. Невозможно было усомниться: передо мной Главный Бард.
Король повел рукой и на двор пала тишина. Говорил он короткими, четкими фразами. Иногда мне казалось, что я слышу знакомое слово, и я догадывался, что король произносит приветственное слово. Тут подошел принц Мелдрин; они пожали друг другу руки и обнялись. Принц что-то сказал и повернулся, указывая на отряд воинов, вернувшихся с ним. Бард принца подошел к королю и начал громко напевно что-то вещать.
Я повернулся к Саймону, стоявшему рядом, и шепотом спросил:
— Что происходит?
— Руад исполняет для царя балладу о битве, — ответил Саймон.
— А он-то откуда знает? Его же там не было? Они появились только когда все уже кончилось.
— Все он знает. Они с принцем наблюдали за ходом сражения с вершины холма.
— Ну ладно, — проворчал я. — И что он говорит?
— Рассказывает королю и народу, что мы храбры и непобедимы, что мужество течет в наших венах, что мы медведи в бою и тому подобное. — Он прислушался. — Теперь он описывает саму битву — какая стояла погода, как выглядела лощина, сколько было врагов и все такое.
— Да, понимаю, — кивнул я. Бард пел еще долго, а когда замолчал, снова заговорил король.
— А сейчас о чем они? — нетерпеливо спросил я.
— Король объявляет, что его честь восстановлена благодаря достойным восхищения подвигам его воинов. Он объявляет пир в нашу честь.
Упоминание про пир мне понравилось. После недельной прогулки по холмам я изрядно проголодался.
— Отлично! Веди меня туда!
— Не торопись. Пир будет завтра, — кисло сообщил мне Саймон. — Сегодня вечером мы отдыхаем.
Пришлось довольствоваться куском хлеба и глотком теплого пива, а потом завалиться спать. Семейные воины разошлись по своим домам, прочие разбрелись в поисках места ночлега. Мы с Саймоном направились к одному из трех длинных зданий с низкой крышей — он назвал их «Домами воинов», — завернулись в шерстяные плащи и упали на тюфяки из свежей соломы.
Спал я прекрасно. В мягкой тьме, наполненной шумом дыхания воинов, я испытывал редкое чувство защищенности. В стенах крепости Великого Короля, среди людей, без колебаний готовых отдать кровь и жизнь друг за друга, я спал, как новорожденный младенец. А проснувшись на рассвете, подумал, что хотел бы всегда просыпаться среди таких людей.
Глава 16. ЛЛИС МЕЛДРОНА
С рассветом каэр ожил. Мягкая ночь сменилась красочным рассветом, и жители Сихарта стряхнули с себя ночную истому и занялись приготовлениями к пиру, назначенному королем. Саймон куда-то запропал, и мне не хотелось сидеть одному в Доме Воинов. Завернувшись в одолженный плащ, я бродил, где хотел, осматривая местность.
Все были при деле. Мужчины, женщины, дети — все суетились, выполняя какие-нибудь поручения. Один я бродил, как неприкаянный. Никто ничего мне не поручал, на меня вообще не обращали внимание, кроме, разве что, детей. Те, понятно, пялились на незнакомца.
На поверку Сихарт оказался даже больше, чем мне сначала показалось. Крепость была рассчитана примерно на тысячу человек. В ней можно было выделить три основных блока: склады и зернохранилища, загоны для скота и мастерские кузнецов и ремесленников. Остальное пространство занимали дома жителей, разбросанные, как попало, обычно по три, по четыре с одной кухней. Дым уходил прямо через тростниковые крыши; запахи, носившиеся в воздухе, заставили мой пустой живот заурчать.
В каждом уголке каэра что-то происходило: где-то кололи дрова, где-то забивали свиней, и все это с песней — казалось, пела вся крепость. Я бродил, прислушиваясь к радостным звукам, и все больше влюблялся в простую лаконичную здешнюю жизнь.
Никаких улиц в селении не существовало, вместо них были проложены тропы и тропинки. Те, что пошире, были выложены тесаным камнем; оно и понятно — иначе осенью копыта лошадей и колеса повозок безнадежно застревали бы в грязи.
В целом селение производило благоприятное впечатление: загоны для скота забиты жирными свиньями, овцами и прочим скотом; хижины ремесленников изобиловали товарами — все свидетельствовало о достатке и трудолюбии процветающего племени. Даже после беглого ознакомления я готов был поверить Саймону, хвалившемуся, что Ллидди — выдающийся клан в стране.
Знакомство с жизнью каэра затянулось далеко за полдень. А потом желудок напомнил о себе, и я вернулся в Дом Воинов. Там меня ждал Саймон в несколько взвинченном состоянии.
— Ты где был? — требовательным тоном осведомился он.
— Гулял.
Он протянул мне какой-то сверток и категорично предложил:
— Надевай, и поскорее.
Я развязал узел и развернул бледно-голубую рубашку, пару темно-зеленых брюк в красную полоску, коричневый тканый ремень и пару коротких мягких кожаных сапог, которые здесь все носили. Все было новое и отменного качества. Я с радость расстался со своими грязными брюками, и приготовился надеть новые.
— И трусы тоже, — произнес Саймон. — Выброси их.
— Но… — я колебался.
— Здесь они тебе не нужны.
С трусами расставаться было жаль. Правда, на смену у меня все равно ничего не было, так что не велика потеря; но чтобы вот так, вообще без них обходиться… Походных ботинок тоже было жаль. Сапоги оказались впору и достаточно удобными, но без хорошей толстой подошвы становилось как-то неуютно.
Ни на
