Изгой с когтями дракона. Кровь Веиров 1 - Дмитрий Когтев

Капитан Горюнов (знакомый Громада в новой броне с эмблемой драконьего когтя) орал в рупор:

— Сдавайте «Корень Века»! Князь Драконов милостив к предателям!

— Громовержец тебе в глотку! — рявкнул Борислав, выбивая гранату из воздуха ударом посоха. Взрыв снёс двоих Горюнов.

— Диверсия. Я — влево, ты — к детям, — Зарина указала кинжалом на группу Горюнов, тащивших ящик с техно-хламом к машинам. — Лис, свисти в три глотки, если что.

Она исчезла в кустах, как тень. Игнат взял камень, сжал левой рукой. Золотое свечение окутало булыжник. «Не игла… Шар… Как тогда…»

— Эй, уроды! — крикнул он, вставая во весь рост. — Князь прислал подарок!

Десять пар глаз уставились на него. Узнали. «Весир! Выродок!» — заревели Горюны, разворачивая стволы.

Игнат швырнул камень — не в них, а в бочку с горючим у грузовика! Золотой шар сверкнул в воздухе…

БА-БАХ!

Огненный гриб рванул к небу! Горюны, техника, ящики — взлетело на воздух. Хаос! Зарина, как призрак, метнулась к детям, прикрытым старейшиной. Два Горюна рухнули с перерезанным горлом. Громада ревел, разворачивая огнемёт: «СЖЕЧЬ ИХ ВСЕХ!»

Игнат побежал к дому, прижимаясь к стене. Пули цокали по камням. Боль в культе стала невыносимой — золотые нити горели белым светом. Вдруг — удар в спину! Бронежилет скафандра спас, но он рухнул на колени…

— Лови, ключик! — Лисовик прыгнул ему на плечо, сунув в рот крошечный гриб-светлячок. Взрыв энергии! «Ускоритель» Волховов дал пять секунд ясности.

Игнат вскочил. Перед ним — Громада с огнемётом.

— Прощай, выродок, — зарычал капитан.

Пламя рвануло навстречу…

Пламя не коснулось Игната. Стена корней взметнулась из земли, поглотив огонь! За спиной Громады стоял Борислав, посох его горел зелёным светом.

— В дом! Быстро! — прохрипел старейшина.

Убежище Волховов было пещерой в скале, соединённой с домом. Внутри — сухие травы, светильники с биолюминесцентными грибами, и… Древо. Оно росло прямо из камня — древний дуб с серебристой корой, но половина ствола была обуглена, словно ударом молнии.

— «Древо Памяти»… — Борислав приложил руку к коре. — Оно помнит первый удар «Дикого Пламени» век назад. И теперь… — он посмотрел на культю Игната, — …примет твою боль.

Ритуал начался. Волховы спели хриплую песню. Корни Древа ожили, обвивая Игната. Он впился левой рукой в обугленный участок ствола. «Дикое Пламя» рвануло из культи багровыми сполохами! Поглощение: Древо затрещало, впитывая пламя. Золотые прожилки на плече Игната вспыхнули, затем потемнели. Глубокие шрамы в виде молний, идущие от плеча к груди. Обожжённая кожа мерцала золотом в такт пульсу Древа.

— Готово… — Борислав убрал руку. — Древо взяло лишнее. Но твоя сила… она теперь часть его. И часть тебя.

Игнат упал на колени. Боль утихла, но культя стала… чужой. Он чувствовал ритм Древа — удары корней вглубь земли, шепот трав.

— Мама… — слабый голос заставил всех обернуться.

Эльга сидела, прислонившись к стене! Лицо бледное, но глаза ясные. Она смотрела на шрамы Игната.

— «Молнии Веиров»… — прошептала она. — Так метили предателей рода… Но на тебе… они светятся.

Внезапно стены задрожали. С потолка посыпалась пыль. Гул шёл не сверху, а из-под земли — низкий, скрежещущий.

— «Голос»! — Зарина схватилась за ногу. Сине-чёрные прожилки вспыхнули ядовитым зеленым. — Он здесь… В корнях!

Лисовик вскочил на Древо, прижав уши:

— Слизь… Пробралась по подземным рекам! Древо держит…, но не долго!

Борислав мрачно смотрел на Игната:

— Твоё пламя разбудило не только Древо. Оно… позвало Тьму из Топей. Мы все умрём, если не остановим маяк.

Визуальный якорь: По корням Древа поползли зелёные прожилки, как паразиты.

Игнат поднялся. Золотые шрамы на груди пульсировали в ответ. Он посмотрел на Эльгу:

— «Узилище Лжи». Ты знаешь путь. Поведи нас.

Она кивнула, опираясь на посох:

— Через Топи… К Чёрному Озеру. Но там… Кракен.

— Отлично, — Игнат повернулся к двери. Шрамы горели холодным золотым светом. — Заодно и Лютa вытащим. Пора показать «Железной Деве»…

Он разжал левую ладонь. Над ней возник золотой коготь размером с кинжал — не плазменный, а плотный, как металл.

— …что «Когти» кусаются.

Зарина усмехнулась, доставая клинок. Лисовик испек на скорую руку «пирог единства» из остатков «Корня Жизни». Борислав дал им мешок с травяными бомбами.

Группа вышла в Топи. Сзади горел дом Волховов, впереди чавкало болото. Над «Стальным Сердцем» бил в небо кривой луч маяка — теперь он был пронзительно-зелёным. «Голос Топи» праздновал победу:

«Крооовь… Мояаа…»

Игнат шёл первым. Золотые молнии на груди освещали путь. Цена была заплачена. Щит стал когтями.

Глава 22. Песня Земли

Пещера дрожала от низкого гула, словно сама Веирия стонала под ядовито-зелёным лучом маяка. Воздух пах дымом, кореньями и тревогой. Над Древом Памяти висела тишина, прерываемая лишь потрескиванием зелёных прожилок, ползущих по серебристой коре. Каждая из них пульсировала в такт шепоту из динамиков:«Ключ… Моя кровь… Трон ждёт…»

Зарина прижала ладонь к бедру. Сине-чёрные прожилки от укуса слизевика змеились до колена, холодный огонь грыз кость. Она метнула взгляд на Игната:

— Долго тут торчать будем, Огненный? Твой «золотой маникюр» — зрелище трогательное, но Кракен Лута сейчас на части рвёт.

Игнат не ответил. Его левая рука сжимала невидимый клинок. Золотые шрамы-молнии от плеча до груди мерцали тускло, как угли. Боль — тупая, назойливая — напоминала: плата за силу. Он смотрел на Эльгу. Та стояла у Древа, положив ладонь на обугленный участок коры. Её губы шевелились беззвучно.

— Ритуал, — прошептал Лисовик, вылезая из-под груды тряпок с дымящимся пирогом. — Волчица зовёт Землю в свидетели. Без благословения в Топи — смерть.

Внезапно Эльга запела.

Голос её был хриплым, надломленным, но мелодия лилась как ручей сквозь камни — древняя, гортанная, с дрожью горловых звуков. Слова на забытом наречии Волховов:

«О-эй, Мать-Земля, открой пути,

Корнями щит, ветрами води.

Кто с болью шёл — тому дай сил,

Кто предан был — того храни…»

Искры зелёного света затанцевали на кончиках её пальцев, сливаясь с ядовитыми прожилками Древа.

Игнат замер.

Флешбек:

Детская спальня в усадьбе Драконовых. Ночь. За окном — буря. Мать сидит на краю кровати, её рука тёплая на его лбу. Та же мелодия. Те же горловые вибрации, но мягче, ласковее. Её глаза —