Изгой с когтями дракона. Кровь Веиров 1 - Дмитрий Когтев
«Спи, Игнатушка, — шепчет она. — Пламя спит в крови твоей. Когда проснётся — не бойся. Оно… дикое. Как ты».Её пальцы касаются его груди над сердцем. На миг кажется, что под кожей вспыхивает золотая искра.
Настоящее:
— …храни! — последняя нота Эльги оборвалась. Она пошатнулась, опершись о Древо. Зелёные прожилки на стволе вспыхнули ярче, вытягиваясь к её руке, как щупальца.
Игнат в два шага был рядом, оттащил её. Золотой коготь на его левой руке взревел багровым ореолом.
— Довольно! — его голос прозвучал хрипло. — Это Древо заражено. Оно тебя поглотит.
Эльга вытерла пот со лба. Её глаза — холодные, чужие — изучали его.
— Ты не понимаешь, Весир. Это не заражение. Это… диалог. «Голос Топи» — часть Веирии. Как и твоё Пламя.
Зарина засмеялась резко, как удар ножом:
— Диалог? Он Лута сейчас «допрашивает»! А Древо твоё пахнет гнилью.
Лисовик сунул между ними дымящийся пирог, разрезанный на четверти.
— Спорьте потом! Сначала — подкрепитесь. «Пирог единства» с корнем жизни и… техническим маслом, ха! Нашёл в углу.
Пирог светился бледно-бирюзовым светом. Воздух наполнился запахом тёплого хлеба и горечи.
Игнат взял кусок механически. Вкус горький, с металлическим привкусом. Но тепло разлилось по телу, притупив боль в культе. Он смотрел на Эльгу.
«Кто она?»
Вопрос вонзился в сознание острее иглы «золотой крови». Мать пела ту же песню. Ту же. Но Волховы и Драконовы веками враждовали. Их магии — огонь и жизнь — смешивались лишь в легендах о катастрофах. Как песня Волховов могла звучать в опочивальне князя Драконова?
— Эльга, — голос его звучал чужим. — Эту песню… где ты научилась?
Она отломила кусок пирога, избегая его взгляда:
— Её поют все Волховы у Древа Памяти. Она старше кланов.
— Врешь, — тихо сказал Игнат. Золотые шрамы вспыхнули. — Её пела моя мать.
Тишина повисла тяжёлой пеленой. Даже зелёные прожилки на Древе замерли. Зарина замерла с поднесённым ко рту клинком пирога. Лисовик нервно облизнул лапу.
Эльга подняла глаза. В них мелькнуло что-то — страх? Распознавание?
— Твоя мать… Лара Драконова? — она произнесла имя как чужое заклинание.
— Ты знала её? — Игнат шагнул вперёд. Культя горела адским огнём.
— Все знали. Изменница рода. Её казнили за…
— ЗА МОЛЧАНИЕ! — рёв Игната сотряс пещеру. Золотой коготь вырос вдвое, превратившись в сияющий клинок. Он ткнул им в сторону Древа, где зелёные прожилки снова зашевелились. — Ты что-то скрываешь. Как и это Древо. Как «Голос».
Внезапно Эльга вскрикнула, схватившись за голову. Из её носа хлынула струйка крови.
— Не… трожь связи… — она задыхалась. — Он… слышит…
«Слышит!» — шипение в динамиках слилось в хор. Зелёные прожилки на Древе вспыхнули неоновым адом. Из трещин в полу поползла чёрная слизь, формируя знакомые студенистые формы с зелёными глазами.
— Слизевики! В пещере! — Зарина метнула пирог в ближайшую тварь. Бирюзовый свет вспыхнул, слизь зашипела.
Лисовик прыгнул на плечо Игната:
— «Голос» прорвался через корни! Он хочет её! — он ткнул носом в Эльгу, корчившуюся на полу.
Игнат увидел: слизевики ползут не к нему. Не к Зарине. Они тянулись к Эльге, как к магниту. Их щупальца вибрировали, повторяя мотив её песни.
«Кровь… Песня… Ключ…» — булькало в динамиках.
— Нет! — Игнат рванулся вперёд. Золотой клинок рассек воздух, отсекая щупальце у самого большого слизевика. Тварь взвыла, но другие уже облепили Эльгу. Чёрная слизь покрывала её ноги, ползла к груди.
Зарина билась с двумя тварями, её клинок мелькал, отсекая щупальца. Синева на её ноге вспыхнула ядовито-зелёным.— Игнат! Жги их! Всю магию!
Но магия не слушалась. Золотой клинок дрожал в его руке, шрамы горели белым огнём. Он попытался сконцентрироваться — образ матери, её песня…
Флешбек:
Мать держит его руку, ведя через сад усадьбы. На шее — тот же серебряный кулон. «Запомни, Игнат: настоящая сила — не в огне. Она в корнях. В том, что связывает нас с Землёй, даже если мир назовёт тебя изгоем».
Настоящее:
— СВЯЗЬ… — прохрипел Игнат. Он воткнул золотой клинок в пол пещеры, прямо в клубок зелёных прожилок, тянувшихся от Древа. — ВОЗЬМИ БОЛЬ!
Золотой свет рванул из клинка, как живая молния. Он ударил не в слизевиков, а в само Древо!
ГРО-О-ОХ!
Серебристая кора треснула. Зелёные прожилки вспыхнули ослепительно ярко — и начали гаснуть. Слизевики завизжали, отползая от Эльги, их формы расплывались, теряя чёткость.
— Что ты наделал?! — закричала Эльга, освобождаясь от слизи. — Ты убил Древо!
— Нет, — Игнат выдернул клинок. На его месте осталась дымящаяся трещина. Зелёные прожилки вокруг неё почернели, как сожжённые провода. — Я отрезал «Голоса» щупальце. Временно.
Он подошёл к ней, заслоняя от Древа. Золотые шрамы на его груди пульсировали в такт её прерывистому дыханию.
— Теперь скажи: кто ты? И почему моя мать пела песню Волховов?
Эльга посмотрела на него. Впервые в её глазах не было ледяной уверенности. Только боль и… признание.
— Потому что она была…
Грохот сверху перебил её. С потолка посыпались камни. Голос Борислава, старейшины Волховов, прорезал хаос:
— Горюны! Прорвались через западный тоннель! Их ведёт Громада!
Зарина уже была на ногах, клинок в руке. Синева на её ноге ядовито зеленела от ярости.
— Отлично! Надоело ждать. — Она поймала брошенный Лисовиком «пирог единства». — Перекусим на ходу.
Игнат протянул левую руку Эльге. Золотой клинок исчез, оставив лишь мерцание шрамов.
— Ответ подождёт. Сейчас — выживать.
Она взяла его руку. Её пальцы дрожали.
— Западный тоннель ведёт к Чёрному Озеру. Через болота. Если прорвёмся…
— Когда прорвёмся, — поправил Игнат. Он повернулся к выходу, где уже слышался рёв Горюнов и лязг механодоспехов. — «Когти»! На выход!
Лисовик прыгнул ему на плечо, сунув в рот последний кусок пирога:
— Жуй, Ключ! Битва — не прогулка!
Над Древом Памяти, где зелёные прожилки были выжжены, поползли новые. Ядовито-зелёные. Быстрее прежних.
Каменный дождь хлестал со сводов, засыпая зелёные прожилки Древа Памяти. Громада, капитан Горюнов, пробил проход кулаком механодоспеха, его рёв заглушал грохот:
— ВЕСИРА — ЖИВЫМ! ОСТАЛЬНЫХ — В ГРЯЗЬ!
Игнат рванул Эльгу за руку, толкая к узкой расщелине западного тоннеля. Золотые шрамы на его
