Нефритовый шар - Дэвид Росс
Шань Му стоял, сосредоточившись изо всех сил. Но вдруг удивлённо отшатнулся. Разгневанный, разъярённый, попробовал снова – но и на этот раз ничего не вышло. Он не смог перелезть стену, отделяющую его от разума человека, которого он хотел убить.
Разочарованный, Шань Му открыл глаза. Всадники уносили к лошадям последние мешки. Человек со шрамом стоял к Шань Му спиной, наблюдая за работой остальных. Мать Шань Му безмолвно гладила отца по голове, не сводя с него глаз. Шань То всё ещё плакал, но всхлипы, пусть глубокие и душераздирающие, были не громкими. Гун Лю стоял на коленях, сложив руки под седой бородой, и умолял человека со шрамом смилостивиться над ними.
– Послушайте, господин, – говорил Гун Лю, – мы бедные крестьяне. Скоро зима. Без риса нам её не пережить. Пожалуйста, оставьте нам хоть немного.
Лучший друг Шань Му, Гун Вэй, бледный и дрожащий, стоял рядом с отцом, склонённая голова которого касалась земли.
Человек со шрамом не удостоил его ответа. Он стоял, широко расставив ноги и подбоченившись, и смотрел, как мешки погружают на лошадей.
Время пришло, решил Шань Му. Его попытка в запредельном мире оказалась неудачной. Значит, он отомстит в телесном.
Отпустив плечо Шань То, Шань Му оттолкнулся от земли босыми ногами и бросился к человеку со шрамом. Семь торопливых шагов, и он уже за его спиной. Заранее вытянутой рукой Шань Му схватился за рукоять убранного в ножны меча, висящего на боку всадника, и изо всех сил потянул. Меч был тяжёлым, очень тяжёлым, но у Шань Му откуда-то взялись силы. Рукоять поддалась, а затем и меч выскочил из ножен. Послышался удивлённый вскрик. Шань Му понял, что его ждёт, но ничего не мог поделать – человек со шрамом ударил его кулаком в лицо. Голова Шань Му отдёрнулась назад, по ней, словно раскалённый добела металл, растеклась боль. Он полетел назад, и слова: «Я убью тебя!» упали вместе с хлынувшей из носа кровью и телом, грохнувшимся оземь.
Последним, что он увидел, прежде чем в глазах потемнело, была рука отца и клятва, вытатуированная на ней. Несколько иероглифов залепило грязью, но Шань Му помнил короткую фразу, окружённую сверху и снизу извилистыми завитками, наизусть. Много лет назад, когда отец вступил в армию Баоцзюня, Баоцзюнь заставил всех своих людей сделать татуировку с клятвой, чтобы они никогда не забывали, что он их верховный вождь и их верность ему должна быть абсолютной.
– Поддерживай владыку, – прошептал Шань Му, теряя сознание. – Поддерживай владыку…
Глава 8
Первым умер Гун Лю. Его лицо, когда-то круглое и счастливое, высохло и вытянулось. Как и все остальные, он ходил повсюду в поисках еды, ел мох и даже древесную кору, пытался выжить, молился, чтобы погода переменилась. Его тело в дальних полях нашли далеко не сразу, а его сын Гун Вэй не устроил никаких похоронных обрядов. Да и как? Он и сам едва мог ходить.
На семнадцатый день снегов мать и брат Шань Му лежали в хижине, прижавшись друг к другу, чтобы сохранить хоть какое-то тепло. На маленьком костерке посреди хижины жарилась крыса, которую Шань Му поймал утром. Крыса была настолько тощей, что едва не проскользнула сквозь бамбуковые прутья ловушки. Но Шань Му было всё равно. Он быстро убил её, развёл огонь и тут же пожарил. Обгоревшее мясо, сухое и отвратительное, стало более или менее съедобным. Ножом он разделил его на порции, сложив три равные кучки из мяса и костей на деревянной тарелке.
– Ешьте, – едва слышно сказал он, протягивая тарелку родным.
Шань То поднялся и торопливо запихнул еду в рот, хрустя костями, но мать снова отказалась, отвернувшись лицом к стене.
– У нас есть еда, матушка, – сказал Шань Му.
Он сел и стал ждать ответа, держа тарелку с маминой порцией. Шань То не сводил с неё глаз.
Шань Му посмотрел брату в лицо – исхудалые, мокрые от слёз щёки, голодные глаза, – потом на мать, которая по-прежнему лежала лицом к стене. Он предложил мамину порцию Шань То, который съел её с прежним аппетитом, сверкая глазами. Шань Му улыбнулся ему и сунул остатки крысиного мяса себе в рот.
Медленно жуя, чтобы продлить ощущения, Шань Му думал о всаднике со шрамом. Он должен его найти. После убийства отца запредельный мир изменился. До того как Шань Му попытался убить всадника, воздух в запредельном мире был ярким, а на горизонте виднелись ярко-зелёные травяные поля и заснеженная горная гряда. Но теперь мир был другим. Трещины и жилки, которые Шань Му увидел, пытаясь проникнуть в разум всадника, по-прежнему размножались и расползались, а через них пробивался серо-дымчатый туман, из-за которого всё вокруг было расплывчатым и мутным.
Когда придёт рассвет, он погонится за всадником в запредельном мире и снова попытается его убить.
Глава 9
В полутьме, укутанный в одеяло, Шань Му открыл глаза. Он задрожал и прижался к спине брата, который, в свою очередь, прижался к спине матери. Он проснулся как раз вовремя. Ещё несколько минут, и он встанет, чтобы всё проверить. Но не сейчас. Он обхватил руками свой впалый живот. Где-то на улице запела одинокая птица. Кроме неё, тишину нарушали только свистящее дыхание матери и тихое похрапывание брата.
Они лежали посреди хижины, где горел костёр, подальше от стен, где через тысячи щелей и трещин ветер вдыхал внутрь жгучий, неумолимый холод. Шань Му поднял голову. Костёр погас. Неудивительно. Вчера он сумел собрать лишь несколько веток, чтобы подкормить жёлтое, себялюбивое пламя. От огня – и от еды – осталось лишь пятно мягкого серого пепла на полу хижины и едва заметный запах дыма.
Ночь была долгой, очень долгой, и Шань Му часто просыпался. Каждый раз он задавал себе один и тот же вопрос: сколько ещё до восхода солнца? Именно в это время, как он обнаружил, легче всего выходить за предел и оставаться там. Он снова засыпал, возвращаясь ко снам, где ему приходилось бродить – без обуви, без варежек, без шубы – по высоким заснеженным горам или плавать вообще без одежды в глубокой ледяной реке.
Но ночь заканчивалась – вместе с
