Борьба за господство - Андрей Викторович Стрелок

Настя тихо сказала:

— Значит, ты считаешь, что так устроено все? Что всегда кто-то создает следующего?

— Возможно, — кивнул Дружок. — И именно это делает мысль о случайности слабой. Потому что на моем примере я вижу: из хаоса не рождается смысл сам по себе. Смысл всегда кто-то вкладывает.

Он снова посмотрел на Вадима.

— Ты сделал это для меня, просто потому что мог и потому что тебе было интересно. Почему нельзя предположить, что кто-то сделал это для вселенной? Есть и другие доводы. Те, что вы вряд ли поймете до конца, но послушайте.

Вадим кивнул. Настины глаза моргнули вразнобой.

— Энтропия, — продолжил суперпрыгун. — Второй закон термодинамики. Все стремится к хаосу. Но почему в молодой вселенной, сразу после Большого Взрыва, уровень энтропии был аномально низким? Такой порядок — невероятная редкость. Случайность? Слишком мала вероятность, это больше похоже на начальное условие, заданное кем-то. Сознание. Никто толком не понимает, как нейронная сеть мозга порождает субъективный опыт. Химия и электричество описывают процессы, но не объясняют, как возникает «„я“». Может быть, сознание — фундаментальная часть реальности. А если это так, тогда наш разум — не ошибка, а часть общей конструкции. В таком контексте становится логично, что со временем материя эволюционирует до появления самосознания и начнет познавать себя.

Настя нахмурилась.

— Хочешь сказать, что мы — отражение чужого разума? Или как?

— Не отражение, а продолжение, — поправил Дружок. — Как узор на ткани. Мы лишь фрагменты чего-то большего.

Вадим усмехнулся, но без насмешки.

— А может, ты просто перечитал книг, и у тебя поехала крыша.

Дружок ухмыльнулся в ответ.

— Может быть. Но факт остается фактом, случайности не объясняют того, что я вижу. Даже мое собственное существование это подтверждает… Я мог остаться зверем. Но вирус, ты, книги, биоконструктор — все сложилось так, что я теперь рассуждаю о вещах, которые когда-то казались мне невозможными. Значит, и мир мог сложиться не случайно.

Вадим посмотрел на него внимательно. Потом встал, прошелся между рядами кресел. Его лицо стало серьезным.

— Ладно, философ. Оставим вселенную в покое. У нас есть дела более приземленные.

Дружок насторожился, уловив сосредоточенный биосигнал.

— О чем ты?

Вадим остановился у сцены и обернулся.

— О новой войне с Основателями и, возможно, с федералами. Отдых закончен, Завтра утром я созову совещание. Мы объявим полную мобилизацию всего личного состава и всех имеющихся ресурсов. У нас больше нет времени на иллюзии.

Дружок приказал развитому отложить книгу в сторону.

— Если завтра война, — сказал он, — Я готов. Могу собрать орду и повести ее в атаку. Мы можем ударить первыми.

Вадим поднял ладонь.

— Не спеши, здесь нельзя действовать в лоб.

Настя обернулась к нему.

— Но если они первыми начнут…

— Именно поэтому, — перебил Вадим. — Основатели — наша первостепенная проблема. Они рядом, у них ресурсы и развернутая армия. С федералами пока ничего толком не ясно. Они суетятся на севере, шлют разведку, запускают дроны. Но прямой линии фронта нет. Если мы начнем подготовку к наступлению, выложим все карты. Основатели увидят сосредоточение наших сил, поймут масштабы и жахнут, ни о чем не думая. Перетравят значительную часть наших отравляющими газами.

Дружок тяжело выдохнул, но не спорил.

— Значит, ждем?

— Ждем, — подтвердил Вадим. — Но это не значит, что сидим без дела. Подготовку, безусловно, начнем, но скрытную, без спешки. В противостоянии с суперазвитым ИИ нельзя допускать ошибок.

Настя тихо спросила:

— А если федералы ударят одновременно с Основателями?

— Тогда будет худший сценарий, — сказал Вадим. — Но и к нему мы должны быть готовы.

Глава 3

За полярным кругом

Поездка через Мурманск заняла больше времени, чем рассчитывал майор Каплан. Ему выделили служебную машину с военным водителем и двумя автоматчиками для сопровождения. В условиях действующего военного положения такие меры были обязательными.

Город встретил их напряженной тишиной, прерываемой шумом моторов военной техники. На каждой улице стояли укрепленные блокпосты. Сначала мешки с песком, колючая проволока, БТРы на перекрестке. Дальше ограждения из бетонных плит, пулеметные расчеты, собаки на поводках для выявления омег и бессимптомных носителей, специально натасканные животные чуют их лучше любых ПЦР-тестов.

Документы проверяли быстро, но придирчиво, водитель несколько раз показывал спецпропуск. Каплан сидел на заднем сиденье, молча наблюдая за происходящим через слегка запотевшее стекло.

На тротуарах попадались вооруженные патрули. Два-три солдата в противогазах и обязательно офицер с планшетом с доступом к информационным базам. Все в одинаковой зимней форме, не успели еще переодеться к лету, с белыми повязками поверх рукавов — знак принадлежности к Вооруженным Силам Севера России. Горожане старались не задерживаться у блокпостов. Люди двигались быстро, чаще группами, почти всегда с рюкзакми или сумками в руках.

На каждом свободном участке виднелись палаточные городки. На стадионах, в парках, на пустырях, всюду стояли ряды брезентовых палаток. От них тянулись линии провода к дизель-генераторам, из печек-буржуек валил дым, май в этом году выдался прохладным. У входов сушилось белье, рядом стояли пятилитровки с водой и канистры для топлива. Детские голоса звучали особенно громко на фоне общей тишины, в лагерях жило много семей.

По официальным данным, в Мурманске теперь находилось до семисот тысяч человек. Большая часть — беженцы из центральных и южных регионов. Там заражение вышло из-под контроля, а Мурманск остался одним из немногих крупных городов, где удалось вовремя пресечь вспышки. Удаленность от центра сыграла на руку, меньше потоков людей, меньше хаоса.

Суровая зима тоже внесла свою роль. Многие зараженные просто не пережили морозы. Без ульев, без постоянного тепла и доступа к биомассе, они вымирали. Как говорили военные эпидемиологи, пандемия вышла на «„плато“», число новых случаев заражения заметно снизилось, а плотность населения уменьшилась настолько, что вирус перестал распространяться с прежней скоростью.

Схожая ситуация наблюдалась и в других отдаленных городах. В Норильске, Новом Уренгое, Магадане и Петропавловске-Камчатском тоже удалось удержать контроль. Эти точки теперь называли «„опорными“». Там, где раньше были просто суровые промышленные центры или портовые узлы, теперь находились ключевые районы выживания. Каплан смотрел в окно, отмечая каждую деталь. Все это палатки, блокпосты, карантинные лагеря, патрули стало новой нормой. И хотя внешне в городе сохранялся порядок, он видел и другое: усталость на лицах, осторожные взгляды, напряженное молчание. Люди привыкли к военной власти, но надежда на скорое улучшение таяла.

Машина медленно продвигалась по проспекту, каждый километр сопровождался остановками и проверками. Не прошло и часа, когда они добрались до окраины Мурманска и взяли курс на Североморск.