Пепел чужих костров - Дмитрий Панасенко

[1] Фуляр — легкая шелковая ткань, очень мягкая. Употребляется для платков, косынок, шелковых цветов.

[2] Одна тридцать вторая фунта.

Клятвы

— Клятвы? — Насмешливо приподняв бровь великанша опустилась на скрипнувшее под ее весом дубовое ложе. — Когда это вы успели? Я и не думала, что вы друг другу так понравились.

— Я… — Опустив наконец локоть травницы Эддард сложив руки на изрядно отощавшем животе покрутил шеей и слегка покраснев отвел глаза. — Если честно, мне показалось, что твой… знакомый очень настойчив в своем… гостеприимстве. Вот и сказал первое, что в голову пришло. Извините госпожа Майя. Я не имел желания вас смутить или обидеть.

— Врун. — Прокомментировала Сив и отхлебнув из кувшина вцепилась зубами в источающую острый запах копченого мяса грудинку. — А я ведь поверила. Ну… почти. — Колыхнув кувшином дикарка усмехнулась. — А это значит, что я напилась. Боги. Я так уже месяца три не наедалась и не напивалась… — Коротко хохотнув, горянка оторвала от куска мяса следующую полосу.

— Спасибо господин Абеляр. — Все еще бледная то ли от с трудом сдерживаемого гнева, то ли от страха, Майя поправила несуществующие складки на своем извечно сияющем чистотой платье и устало примостившись на краешек кровати, спрятала лицо в ладони. — Сив… Этот Шама. Я его боюсь. Он… Он страшный человек. С ним что-то не так. К тому же… он детоложец. Ты ведь видела он детоложец! И как он на нас смотрел! Как кот на пойманную мышь!

— Это болота. — Заметила меланхолично пережевывающая свою добычу великанша. — У нас на севере девочки начинают считаться взрослыми намного раньше, чем у вас, южан. А Шама придерживается старых законов. Кстати. Большая часть тех подавальщиц это его дочери. Или внучки.

— Дочери? — Громко сглотнув, пристроившийся на оббитой бархатом резной банкетке Август расширил глаза от удивления. Лицо юноши выражало крайнюю степень брезгливости и отвращения. — Но ведь это…

— Да знаю, что скотство. — Отмахнулась дикарка и взвесив в руке остаток грудинки вновь присосалась к кувшину с вином. Глаза Сив блестели от выпитого. Щеки разрумянились. — Я уже много раз пожалела, что в свое время дралась за него. Он уже тогда был безумный как сова, что об пень хряпнулась. Говорят, что он такой с юга вернулся. С вашего юга. — Немного помолчав уточнила она. — Его клан был разорен соседями. Кровная месть. Он скитался по болотам, а потом двинул в имперские земли. Нанялся хирд к какому-то барону. А тот ушел воевать в пустыню, что бы это не значило. На несколько лет. В общем, когда Шама вернулся обратно у него в голове что-то было уже сдвинуто. Но он сумел стать вождем. Сначала сколотил свой хирд и стал бродячим ярлом[1], а потом… Сейчас он подмял под себя половину топей. И похоже жрет грибы каждый день тут и слепому видно. Но если есть грибы много и часто в голове мозги тухнут… Это все знают. Он раньше был просто здоровый. — Сив ничтоже сумнящись сплюнула на покрывающий отполированные до блеска дубовые плашки пола, цветастый ковер дикого шелка. — А сейчас вон как разожрался. Насосался как клоп. Но он умный. Очень умный. Всегда был умным. И хитрым. Я ему не верю. Все его слова про дружбу… да за них поссать не купишь.

— Но ведь он держит при себе духовника. — Нахмурился Абеляр и прислонившись к стене скрестил на груди руки. — Неужели священник одобряет подобное…

— Только не говори, что поверил во всю его болтовню. — Рассмеялась великанша и сделав могучий глоток поставила опустевший кувшин у изголовья кровати. — Шама любит говорить, что обожает Империю, верит в Спасителя. Повторяет это так часто что аж зубы сводить начинает. Но он всегда жил только по удобным для него законам. А закон у него один — золото. Этот жрец белого бога… Когда я была у него в прошлый раз у него был другой. Помоложе. Но он слишком много говорил и Безбородый приказал утопить его в нужнике. Как я поняла, нынешний не настолько разговорчивый. — Отправив в рот последний кусок грудинки горянка принялась громко чмокая облизывать испачканные жиром пальцы. — И нужное заклинание перед едой… то есть молитву не прочел. Наверняка он открывает рот только когда совсем припрет.

— Твой… друг. — Покачала головой травница. — Зачем мы сюда пришли?

Сив по своему обыкновению надолго задумалась.

— Во-первых он мне не друг. — Сказала она наконец. — Во-вторых, Гретта. Она умирала. Ты и сама это прекрасно знаешь. Но есть и еще одна причина. Если бы мы прошли по земле Шамы не зайдя к нему в гости, он бы узнал. И обиделся. А я не хочу, чтобы он обижался.

— Но ты ведь тоже считаешь его отвратительным? — Вскинув голову сжала кулаки Майя. — Надо рассказать! Определенно надо рассказать о том, что здесь происходит! Если мы ничего не можем сделать… Надо сказать инквизиции, страже, легионам!

— Думаю, они в курсе, госпожа Майя. — Пожевав губами произнес Эддард и вздохнул. — Но мясные грибы и разломный камень делают их… несколько более терпимыми.

— Это… — Женщина задохнулась от возмущения. — Это просто… неправильно.

— Болотники веками женятся на своих дочерях и сестрах. — Пожала плечами великанша и потянувшись зевнула. — Они считают, что так хранят чистоту крови. Так что для них это нормально. Во всяком случае, он не стал требовать, чтобы ты или Гретта разделили с ним ложе.

— Что! — Вскинув голову Кирихе вскочила на ноги. — Как он может такое…

— Старый обычай. — Перебила травницу Сив и недовольно поморщившись поковыряла ногтем в зубах. — Так они разносят свое семя дальше.

— Это… — Неожиданно успокоившись Майя сев обратно громко выдохнула и принялась теребить бисер на поясе. — Наверное, ты права. Мне не стоит судить по своим меркам. Просто мне здесь не нравится. Тут что-то не так. Очень сильно не так. Ты заметила, что у него нет других слуг кроме этих девушек и охраны? И в воздухе что-то…

— Магия. — Широко зевнув великанша тряхнула головой. — Я тоже это чувствую. Но может это от колдунов осталось? Помнишь, он сказал, что позвал колдунов? А слуги… Ну… я заметила пару мужиков. Они во дворе шастали. Траву во дворе стригли… — Горянка усмехнулась. — А в империи… тоже так делают? Зачем вообще так делать? Зачем копать посреди своего двора пруд, ручей, втыкать бесполезные деревья, и стричь траву?

— Парк? —