Ступени над Бездной. Том 1 - Баобэй Мэйжэнь

Хай Минъюэ задержал восхищенный взгляд на мече.

– Ты пробудил свой божественный меч, – произнес он, вспомнив яркую вспышку, рассеявшую тьму.

Ши Хао заставил себя улыбнуться:

– Это я ранил принца-демона и разбил его отряд.

Затем он опустил взгляд на свой меч и задумчиво добавил:

– Я должен извиниться перед этим мечом за то, что обзывал его ржавым куском мусора. Похоже, он не держал на меня зла, раз явил свою форму в тот момент, когда я больше всего в нем нуждался. – Он вздохнул, разглядывая блестящее лезвие меча, выкованного из сердца будды, которым отныне владел. – Старик Сюй сказал, что только чистые сердцем способны призвать эти парные мечи. Неужели он все же посчитал меня достойным после всего, что я учудил в иллюзии?

Хай Минъюэ достал Хэцин-хайянь, чтобы сравнить истинные формы их мечей. Они отличались лишь цветом духовного сияния и серебряным узором на гарде, а в остальном казались близнецами. На рукояти Хэцин-хайяня узоры изображали танцующего среди персиковых цветов феникса, а на мече Ши Хао узоры соединялись в очертания дракона.

– Твое сердце полно добрых намерений, – произнес Хай Минъюэ. – Но твой характер легко доводит тебя до беды, потому что ты не умеешь вести себя иначе.

– И что нам делать? – произнес Ши Хао с усмешкой.

– Для этого есть я, – слабо улыбнулся Хай Минъюэ. – Если бы мы были на одной стороне в самом начале иллюзии, мы построили бы наш прекрасный мир без жертв.

– Обещай, что всегда будешь на моей стороне, Минъюэ.

– Я уже обещал и повторяться не буду.

Ши Хао одарил его широкой, теплой улыбкой:

– Не забывай этого.

Теплота во взгляде Ши Хао в одночасье сменилась лютым холодом, стоило Цянь Сяну появиться в поле зрения юноши. Учитель появился ниоткуда, словно только что спустился с Небес, где просидел в бездействии, наблюдая, как демоны уничтожают народ. Ши Хао ринулся вперед.

– Где вы были, учитель? – воскликнул он. Сердце Хай Минъюэ сжалось. – Вас не было в долине Цуэйлю.

Лицо Цянь Сяна было холодно и высокомерно.

– Я должен отчитываться перед тобой, ученик, который ударил меня по руке? – произнес он сквозь зубы.

Хай Минъюэ вышел вперед Ши Хао, закрыв его собой:

– Учитель…

Но Ши Хао гневно выпалил:

– Не передо мной! Перед людьми, которые погибли, а вы палец о палец не ударили, чтобы защитить их! Это вы называете хорошим примером?!

Цянь Сян только усмехнулся:

– Смерть – это часть жизни. Слабые умирают, не принеся пользы, а сильные остаются жить, чтобы строить тот мир, который выгоден им, разве ты не поступил так же в моем испытании? Я тоже хочу построить свой мир, и в нем мне не нужны больные, смертные и слабые духом. Нападение демонов, болезни, катастрофы, войны – это инструменты разделения слабых и сильных. Зачем бы я стал препятствовать зачистке неспособных бедняков, пьяниц и шлюх?

Холод пронзил сердце Хай Минъюэ.

– Учитель, что вы говорите…

Ши Хао молниеносно вылетел из-за его спины и атаковал Цянь Сяна.

– Вы врали! Зачем вы врали мне столько лет, притворяясь праведным заклинателем, когда на самом деле вы прогнили хуже демонов, а ваши помыслы отвратительны! С какой целью вы сидели в нашей деревне и пудрили мозги моим соученикам? Ни один человек не пойдет за вами, потому что вы подлый и корыстный, вы позорище общества заклинателей!

Цянь Сян парировал его атаку и отбросил его на несколько чжанов силой своего удара.

– Если бы ты согласился стать моим истинным последователем, я бы открыл тебе глаза на добро и зло, – отчеканил Цянь Сян. – Но ты сам ударил меня по руке, и на этом наши пути расходятся. Как жаль, что тот, кто мог бы принести так много пользы ордену, отныне стал его врагом.

– Подавитесь своим орденом! – закричал Ши Хао, его горло раздирал кровавый кашель. – Я убью всех ваших учеников, если они встанут у меня на пути!

Цянь Сян одарил его последней холодной усмешкой и вперил взгляд в госпожу Е, стоявшую неподвижно в стороне, ожидая, что она пойдет за ним.

– Е Хуа, – произнес он нетерпеливо. – Мы уходим.

Хай Минъюэ помогал Ши Хао подняться, и его сердце дрогнуло, когда он увидел наставницу. Она молча сделала шаг к мужу и даже не обернулась. Ее лицо было белым как снег. Когда Цянь Сян протянул ей руку, она мельком взглянула на племянника, а в ее глазах стояла боль от бессилия.

– Прощай, – прочитал он по ее губам.

Ее пальцы коснулись ладони Цянь Сяна, и они вдвоем исчезли в неизвестном направлении, подняв вихрь кровавого снега.

* * *

Спустя несколько дней в долине Цуэйлю провели похоронную церемонию, которая превратила деревню в кладбище, припорошенное снегом. Дома опустели и стали призраками былых беззаботных дней, когда здесь кипела жизнь и раздавались веселые голоса жителей. Молодые заклинатели собрались перед свежими могилами почтить память мертвых подношениями и пролить вино на землю. Их возглавил Бай Шэнси, который в тот же день похоронил отца и официально вступил в должность главы ордена. Одежды клана Бай окрасились в похоронный белый, сливающийся с заснеженной землей.

После завершения церемонии ученики стали расходиться в скорбном молчании. В конце концов у могил остались только пятеро заклинателей, решивших скрепить свою дружбу нерушимой клятвой на крови.

Ши Хао произнес, выставив перед собой божественный меч:

– Этот меч оставляет шрамы, которые не стираются даже при перерождении, пусть же они не позволят нам стереть из памяти этот день.

Он бесстрашно обхватил лезвие голой рукой. Капли его крови моментально скатились по лезвию на снег, окрасив его в алый. Ши Хао в сердцах произнес свою клятву:

«Я обеспечу порядок в трех мирах и избавлю людей четырех континентов от вечных страданий силой богов! Я вознесусь и взойду по золотым ступеням на престол Небесного Императора, не будь мое имя Ши Хао!»

Хай Минъюэ тоже опустил левую руку на лезвие, оно прожгло ему кожу острой болью, но его слова были непреклонны и полны вдохновения:

«Я клянусь защищать простой народ и, если потребуется, пожертвовать своей жизнью, телом и душой, дабы принести свет, как луна светит в черноте ночи. Сердце мое будет стражем справедливости, мостом к миру и маяком надежды для тех, кто в нужде. Сила моя будет служить великой цели – созданию лучшего завтра для всех смертных на их пути страданий».

Вдохновившись их клятвами, Цзин Синь последовал их примеру, и его кровь оросила снег:

«Цзин Синь клянется не