Павшая луна: комплект из 2 книг - Джим Чайковски

Фрелль нахмурился:

– А еще на этих страницах говорилось о великой войне между та’винами. Это тоже преувеличение?

– К сожалению, нет. Но, как Корень, я не посвящен в полный масштаб событий. Наш удел – служение на куда более низком уровне. Строительство, горный промысел и прочие презренные занятия. Все, что я знаю, это что во время великого катаклизма или сразу после него та’вины были созданы для постройки великих машин, способных заставить мир вновь вращаться, если в этом когда-либо возникнет необходимость. Закончив, мы должны были зарыться глубоко в землю и ждать, когда нас разбудят.

– Отсюда и Спящие, – вставил Пратик.

– Наши создатели сотворили еще и живых стражей, чтобы те наблюдали за происходящим с поверхности и разбудили нас, если вдруг возникнет какая-либо катастрофическая угроза.

Канте кивнул:

– Стражей вроде миррских летучих мышей.

– И не только. – Тихан огляделся по сторонам. – Но мне мало известны такие подробности.

– А как же та война? – не отставала от него Аалийя, охваченная любопытством.

– Да, постыдное было время… Когда мир перестал вращаться, та’вины стали свидетелями великих наводнений и сотрясающих мир землетрясений – видели, как рушатся горы, а моря превращаются в соль. На протяжении всего этого мы наблюдали, как те, кто еще остался в живых, отчаянно пытались выжить, цепляясь за любую точку опоры, которую им удавалось найти. Жестокость, дикость того времени… это было выше всякого воображения.

– Ты говоришь про Забытый век, – прошептал Пратик.

Тихан с затравленным видом кивнул:

– И эти жестокие, потерявшие человеческий облик люди некогда являлись нашими создателями! На это было тяжело смотреть. Это сломало многих. В великом смятении часть та’винов сочла вас всех недостойными нашей дальнейшей защиты. Они рассматривали вас лишь как позорное пятно на лице Урта и верили, что следует смыть это пятно, дабы освободить место для его новых хозяев.

– Та’винов… – потрясенно произнес Фрелль.

Тихан со вздохом кивнул:

– Но большинство из нас придерживались первоначального определения данного нам имени – «защитники». Началась война. Она продолжалась целое тысячелетие, задолго до того, как образовался Венец. Защитники были близки к поражению, особенно после того, как один из наших Крестов предал нас.

– Крестов? – переспросила Аалийя.

Тихан опустил ладонь куда-то к полу.

– Я – Корень. – Потом поднял руку на уровень плеча. – Та, кого ты называешь Шийей, – это Ось, та’вин с более высоким статусом и знаниями. А вот Кресты… – Он поднял руку так высоко, как только смог дотянуться. – Они и вправду «бессмертные боги».

Аалийя вздрогнула, пытаясь представить себе такое существо.

– Потребовались все защитники до единого, чтобы в конце концов одолеть Элигора. Он был таким же чудовищем, как любой бог подземного царства в клашанском пантеоне.

Аалийя обменялась взглядом с Фреллем и Пратиком.

– Это имя мы тоже видели на тех страницах.

Она представила себе громадную мужскую фигуру, замахивающуюся зажатой в руке молнией. «Так вот кто он такой – Элигор…»

– Хоть он сам и потерпел поражение, – продолжал Тихан, – некоторым из его выживших адептов удалось скрыться, прихватив с собой его изломанное тело. Они бежали в различные отдаленные уголки мира, продолжая сеять хаос. А перед уходом повредили или уничтожили многие из наших погребенных под землей библиотек знаний.

Фрелль вздрогнул:

– По-моему, мы видели последствия подобного вандализма. В хрустальной библиотеке под камнями Северного монумента.

Тихан помрачнел:

– Такие знания необходимы Осям. Они единственные, кто способен разжечь огромные горны и заставить мир вращаться вновь. Без этих знаний Оси просыпаются как новорожденные. Ими движет ненасытное стремление получить эти знания, чтобы полностью восстановить себя.

– Думаю, мы тоже были свидетелями такого неодолимого стремления, – добавил Пратик. – С Шийей.

– Увы, целые континенты и массивы суши смещались и меняли свои очертания во время нашего долгого сна, зачастую отделяя Ось от его библиотеки.

Фрелль нахмурился, явно немного раздраженный.

– Почему же ваши создатели просто не вложили эти знания в Ось с самого начала? Зачем было заморачиваться с отдельной библиотекой?

– Наш мозг не похож на ваш. Он безотказен, живуч, гибок, способен хранить огромные объемы, но проблема с такой гибкостью заключается в том, что наши собственные средства хранения знаний подвержены порче со временем. Хрустальная аркада, которую вы видели в разгромленной библиотеке… Пока она остается нетронутой, такие тома способны хранить знания до тех пор, пока вселенная не остынет. Зная это, наши создатели вложили в нас лишь самые основные сведения и навыки. Даже я был сильно сбит с толку, когда только проснулся в своем эйране.

– Эйране? – переспросил Канте. – Ты имеешь в виду то медное яйцо?

Тихан наморщил лоб:

– Полагаю, это достаточно подходящее описание. Когда на меня там напали, я выжил лишь благодаря основному инстинкту самосохранения. Ему, а также присущей Корню силе и текучести формы. Это позволило мне разорвать нападавшего на части.

– Мы видели тело в твоем медном яйце, – прошептал Канте.

– Одного из врагов. Помимо уничтожения библиотек, они еще и пытались убивать Спящих. Вот почему я проснулся так рано. Когда мой эйран был уничтожен, я не мог вернуться к своему сну, поэтому пошел по более длинному пути, на который никогда не ступал ни один Корень.

– И какому же? – спросила Аалийя.

Тихан посмотрел на всех, как будто ответ был совершенно очевиден:

– Как и любой Спящий, я по-прежнему ждал на протяжении тысячелетий, когда же наконец понадоблюсь. И хотя все это время бодрствовал, моя основная установка оставалась прежней.

Аалийя нахмурилась:

– И какой же?

– Я – та’вин, а это значит, что моя основная цель – защищать.

Кое-кого этот ответ явно не удовлетворил. Ее брат Рами тихо переступил порог кормовой каюты и ткнул большим пальцем себе за спину. В голосе у него звучала ярость:

– И это ты называешь защитой? Что ты сделал с моим отцом?

Тихан поднял ладонь:

– Я сказал, что это было моей основной установкой. В этом отношении мне предоставлена изрядная свобода действий. Даже как простому Корню. Я счел роль Оракла наиболее подходящей, чтобы направлять и наставлять эту четверть Венца. А все для того, чтобы подготовиться к грядущей войне.

– С Халендией? – спросила Аалийя.

– Нет, большой войне, которая уже маячит на горизонте. – Тихан кивнул Канте: – Твоей пророчице она уже виделась в ее вещем сне.

– Никс?

– Да. Но мне вот интересно… То, что она увидела, было пророчеством или же просто неизбежностью, обусловленной самой вашей природой? – Он пожал плечами: – Я не знаю. Но что знаю точно, так это что с приближением обрушения луны война неизбежна. Так что я стал Ораклом. Чтобы в меру своих сил попытаться направить всех вас на путь истинный.

Рами вызывающе шагнул вперед:

– Итак, чтобы добиться этого, ты убил предыдущего Оракла и занял его место?

Тихан презрительно нахмурился:

– В Казене был только один Оракл с тех самых пор, как был основан этот город. Ну, в основе своей один. Как та’вин, я не подвержен влиянию времени. Я менял лица, голоса, манеру держаться… Время от времени пропускал поколение-другое, чтобы побродить по просторам Венца, но в конечном счете я был Ораклом из Казена на протяжении более четырех тысячелетий.

Это заявление встретила ошеломленная тишина.

– Как такое возможно? – наконец выпалила Аалийя. – И за все это время никто не заподозрил подвоха?

Ее слова, казалось, смутили Тихана, затем его глаза расширились.

– А-а, когда я сказал, что менял лица, то именно это и имел в виду. Одна особенность, уникальная для любого из Корней – из-за множества задач, которые от нас требуются, – это текучесть формы, позволяющая изменять внешность в соответствии с нашими потребностями.

Аалийя вспомнила, как он говорил нечто подобное, когда упомянул про убийцу, который пытался уничтожить его.

– В каком это смысле?

– А вот в таком. – Тихан слегка наклонил голову, и бронза его лица расплавилась и потекла, преображаясь и обретая новые черты, все столь же холодно-красивые, но совсем другие. – У такой способности есть пределы, но этого было достаточно, чтобы сохранить мою тайну.

Черты его лица вновь расплылись, возвращаясь к лицу, впервые