Берен и Лутиэн - Джон Рональд Руэл Толкин
Но тот не дозволил своим подданным убить сыновей Феанора, как они того желали. Вместо того Ородрет изгнал братьев из Нарготронда и поклялся, что мало любви будет отныне и впредь между Нарогом и любым из сынов Феанора. Так и стало.
А Келегорм и Куруфин в гневе и спешке мчались сквозь леса, направляясь в Химлинг, когда наткнулись на Берена и Лутиэн, – Берен же в ту пору тщился распроститься со своей любимой. Всадники поскакали на них и, узнав их, попытались затоптать Берена копытами.
Куруфин же подхватил Лутиэн в седло. Тут-то и был совершен прыжок Берена – величайший из прыжков смертных. Ибо метнулся он, точно лев, и вскочил на несущегося во весь опор коня Куруфина, и схватил Куруфина за горло, и конь и всадник рухнули на землю, Лутиэн же отбросило далеко в сторону, и, оглушенная, осталась она лежать на земле. И принялся Берен душить Куруфина, однако и сам едва не погиб, ибо Келегорм, развернувшись, поскакал на него с копьем. В тот час Хуан отрекся от служения Келегорму и бросился на хозяина, так что конь его прянул вбок, и из страха перед могучим псом никто не посмел к нему приблизиться. Лутиэн запретила убивать Куруфина, однако Берен отобрал у него коня и оружие, в том числе и его прославленный кинжал гномьей работы, что был ценнее всего прочего. Кинжал тот резал железо, точно дерево. Тогда братья ускакали прочь, однако ж, уезжая, предательски выстрелили в Хуана и в Лутиэн. Хуану стрела вреда не причинила, а Берен заслонил собою Лутиэн и был ранен, и припомнили люди ту рану сынам Феанора, когда обо всем узнали.
Хуан же остался с Лутиэн, и, услышав об их беде и о том, что Берен по-прежнему твердо намерен идти в Ангбанд, пес принес им из разрушенных чертогов Ту шкуры волколака и летучей мыши. Лишь трижды дано было Хуану заговорить на языке эльфов либо людей. И в первый раз так случилось, когда пришел он к Лутиэн в Нарготронде. Ныне же заговорил пес во второй раз, измыслив отчаянное средство в помощь их походу. И вот поскакали они на Север, до того предела, дальше которого ехать верхом на коне было небезопасно. Там облеклись они в шкуры волка и летучей мыши, и Лутиэн, в образе злого духа, оседлала волколака.
В «Лэ о Лейтиан» рассказывается все как есть, о том, как достигли они врат Ангбанда и обнаружили, что приставлен к ним новый страж, ибо дошел до Моргота слух о невесть каком замысле, родившемся среди эльфов. Засим произвел он самого могучего из всех волков, именем Каркарас Ножевой Клык, и усадил его у врат. Но Лутиэн наложила на зверя чары; так пробились они к Морготу, и Берен прокрался под его трон. Лутиэн же решилась на страшнейшее и храбрейшее из деяний, на которое отваживались когда-либо эльфы; и считается, что не уступает сей подвиг поединку Финголфина, а возможно, что и превзошел бы его, не будь Лутиэн наполовину божественного происхождения. Сбросила она личину, и назвала свое истинное имя, и притворилась, будто ее захватили в плен волки Ту. И обманула она Моргота, в то время как сам он в сердце своем замышлял гнусное зло; и танцевала она перед ним, и погрузила весь двор его в сон, и пела она перед ним, и бросила ему в лицо магическое одеяние, сотканное ею в Дориате, и наложила на него оковы неодолимого сна – и что за песня способна воспеть то чудесное свершение, или гнев и унижение Моргота? – ибо даже орки потешаются втайне, вспоминая о том и рассказывая, как рухнул Моргот со своего трона и как железная корона его покатилась по полу.
Тогда метнулся вперед Берен, и сбросил с себя волчью шкуру, и извлек на свет кинжал Куруфина. С его помощью вырезал он один из Сильмарилей. Однако, отважившись на большее, попытался он добыть их все. Тут кинжал вероломных гномов сломался, и звенящий звук растревожил спящие воинства, и застонал во сне Моргот. Ужас сковал сердца Берена и Лутиэн, и бежали они прочь по темным коридорам Ангбанда. Выход им преградил Каркарас, пробудившийся от чар Лутиэн. Берен выступил вперед, заслонив собою деву, что обернулось бедой: ибо не успела она коснуться волка краем своего одеяния либо произнести магические слова, как зверь прыгнул на Берена, оставшегося ныне без оружия. Правой рукой Берен ударил Каркараса по глазам, волк же стиснул руку челюстями и откусил ее. А рука та сжимала Сильмариль. Тогда, едва Сильмариль коснулся злой плоти, утробу Каркараса обожгло пламенем боли и муки, и, завывая, бросился волк прочь от них, и содрогнулись горы: безумие ангбандского волка явилось самым жестоким и жутким из всех ужасов, что знал когда-либо Север. Едва успели скрыться Берен и Лутиэн, как переполошился весь Ангбанд.
О скитаниях их и об отчаянии, и о том, как исцелен был Берен, коего с тех пор прозвали Берен Эрмабвед Однорукий, о том, как спас их Хуан, что прежде внезапно покинул их, не успели они дойти до Ангбанда, и о возвращении их в Дориат здесь немногое можно поведать. А в Дориате произошло немало событий. С тех самых пор, как Лутиэн бежала прочь, все пошло неладно. Горе обуяло весь народ, и, когда беглянку так и не смогли найти, песни эльфов смолкли. Долго длились поиски, и в поисках этих сгинул Дайрон, свирельщик Дориата, любивший Лутиэн до того, как в Дориат явился Берен. Дайрон был величайшим из эльфийских музыкантов, если не считать Маглора, сына Феанора, и Тинфанга Трели. Однако в Дориат он так и не вернулся и забрел на Восток мира.
Случались также и набеги на границы Дориата, ибо до Ангбанда дошли слухи о том, что Лутиэн плутает в лесах. Предводителя орков Болдога зарубил в битве Тингол; и в битве той сражались также его великие воины, Белег Лучник и Маблунг Тяжелая Длань. Так узнал Тингол, что Лутиэн пока еще не во власти Моргота, однако тому ведомо о ее скитаниях, и король преисполнился страха. А в самый разгар его страхов явилось тайное посольство от Келегорма и сообщило, что Берен мертв, равно как и Фелагунд, а Лутиэн – в Нарготронде. Тогда Тингол в глубине души пожалел о смерти Берена; и весьма разгневался король, ибо похоже было на то, что Келегорм предал дом
