Мертвые земли Эдеса - Софья Шиманская
Последние символы выгорели. Защита пала.
От треска искр, криков и надвигающегося грохота Луций едва слышал собственные мысли. Удар каменного выступа под колено сбил его с ног, и он отполз в сторону. Талорка отшвырнула огненным вихрем боевых заклинателей. Она занесла руку для новой волны, двигаясь на Луция. В его висках стучало отчаянное предчувствие близкой смерти. Царство Диспатера гостеприимно открыло двери, и именно эти сочащиеся ненавистью зеленые глаза – последнее, что он увидит. Не те, что смотрели на него с насмешливым теплом и просили никуда, во имя всех богов, не соваться в одиночку.
– Прекрати! Просто беги! – Возглас на языке Старого Тала вырвался из его горла. Луций увидел, как у талорки расширились глаза.
Она замешкалась на мгновение – и проиграла.
Удар меча перерубил ее от шеи до пояса. Кровь хлынула на лазурный плащ Луция, окрашивая его в густой черно-фиолетовый.
Тело талорки рухнуло. Ее голова оказалась на его коленях. Пропитанные кровью длинные волосы оставили на голенях смазанные красные следы.
Луций поднял взгляд.
Марк Центо стоял над ним и брезгливо вытирал меч о бордовый лен сагнума.
– Потери? – Он обращался к одному из заклинателей. Тот, пошатываясь, сбивал огонь с одежды.
– Больше двадцати мертвыми.
– Позор. – Марк переступил через тело женщины и осмотрелся. Солдаты – включая раненых, – выстроились в шеренги. Площадь была изъедена рытвинами и завалена камнями, среди которых красными лоскутами лежали трупы. – Убрать здесь все. Найти ответственных.
Закипела работа. Легионеры принялись разбирать завалы. Они складывали камни на краю форума, уносили тела павших. Раненые сформировали очередь к боевым магам, которые латали их Печатями Исцеления. Кого-то из них поддерживали здоровые товарищи, кого-то несли на руках. Боевой маг с пробитым животом был бледен. Его руки дрожали, но он лишь перетянул рану широким куском ткани. Лагерь работал как муравейник. К площади стягивались солдаты, которые не принимали участия в стычке, но присоединялись к уборке. Воздух наполнился равномерным гулом, лишь изредка прерываемым чьими-то болезненными стонами.
Луций отстраненно наблюдал за тем, как Центо раздает указания. Тело талорки все еще лежало поверх его вытянутых ног и давило окоченевшим весом. Пролитая кровь застывала на одежде, присыхая к коже. Луций не двигался. Только рассеянно теребил в пальцах прядь волос убитой. В его голове не было ни единой мысли.
Он плавал в безмятежной пустоте, равнодушной и ласковой. Она обволакивала его как густое масло, не пропускала ни эмоций, ни рассуждений. Даже гасила нудную пульсацию боли от щепы, застрявшей между ребрами. Луций потерял счет времени. Он не знал, сколько продлился бой, не знал, как долго на него смотрят остекленевшие мутные глаза мертвой талорки.
– Я уберу это, господин.
Чьи-то руки приподняли труп. Луций вздрогнул и рефлекторно вцепился в ссохшиеся волосы. Перед ним стоял молодой солдат. Он боязливо смотрел на Луция, косясь на фамильный знак его фибулы.
– Ага. – Луций неохотно разжал пальцы. Его кожа под кровавой коростой зачесалась и начала саднить. Он медленно приподнялся, разминая затекшие ноги, и сел удобнее.
Легионер стащил тело в сторону.
– Можно взять плащ? Он испачкан, – солдат потянулся к фибуле, но Луций помотал головой, и он отступил, – первый бой самый страшный, господин. Ты ведь не из боевых?
Луций покосился на легионера. Мальчишка, его ровесник, с еще по-детски нелепым лицом, смотрел на него с пониманием и сочувствием эвоката, прошедшего не одну битву. Его тунику покрыла каменная пыль, она пестрила прожженными дырами. Он был там. Прорывался через шипы, ловил на тонкую защиту печати языки пламени. А теперь деловито разбирался с телом талорки.
– Я не из боевых, – отрешенно ответил Луций.
– Пошел вон. Тебе есть чем заняться. – Длинная тень Марка Центо накрыла Луция. Он обращался к легионеру. Тот вытянулся, кивнул и ушел к остальным, разбиравшим каменные завалы на площади.
Марк скользнул по телу Луция пустым взглядом и скрылся за дверьми штаба.
Луций остался один. Исполненная покоя пустота не желала возвращаться.
Луций закрыл уши ладонями, но не мог избавиться от стоявшего в них шума. Треск пламени, вопли, лязганье мечей, тяжелый рокот разрываемой земли и отчетливый, мерзкий хруст, с которым сталь рассекла плоть и кости человека. Луций чувствовал, как ребра стягивает невидимый обруч, как воздух с трудом проникает в легкие, заполняет их лишь наполовину. Он расстегнул плащ и резким движением разорвал ворот туники. Прикусив кулак, чтобы не вскрикнуть, медленно извлек длинную щепу из грудины. По коже сбежала струйка крови. Одеревеневшими пальцами Луций начертил Печать Исцеления и выдохнул заклинание.
Боль утихла, но это не помогло.
Каждый вдох выходил рваным, частичным. Отравлял вяжущим привкусом паники. Луций перебрался ближе к стене, оперся на нее спиной и закрыл глаза, вспоминая ощущение холода на висках, когда Орхо вытаскивал его из залитого кровью переулка. Эти мысли выиграли ему немного свободы, и невидимая хватка на ребрах ослабла. Луций медленно, с усилием дышал, думая только о том, что ему просто нужно дотерпеть. Вернуться. Почувствовать, как касание Орхо привычно выжигает стянувший его узел. Увидеть его взгляд, который смоет память о том, как зелень меркнет перед лицом смерти, становясь болотной тиной.
Если Орхо не ушел. Если не уйдет после того, как узнает, против кого Луций только что сражался.
Двери штаба распахнулись. Луций приоткрыл глаза и увидел рядом взволнованное лицо брата. Публий опустился рядом с ним на колено, обеспокоенно осматривая его.
– Тебе стоило вернуться в штаб, когда начался бой, – вздохнул он, убедившись, что Луций цел, – а мне не стоило приводить тебя сюда.
– Все в порядке, – Луций подтянулся, оперся ладонями на плиты, чтобы сесть ровно, – я не успел вернуться, двери запечатали.
– Тебе место в армии,
