Огненная царица - Мэй Линь

Брат глядит на меня внимательно, играя желваками. Глиняное лицо его начинает перекашиваться, рассыпаться, течь, словно по нему ударили молотком, но он овладевает собой, и лицо это снова затвердевает. Он ухмыляется и умолкает.

О, этот коварный братец, я вижу, у него уже готов новый план…

Что за план? Я ничего не спрашиваю, а он ничего не говорит. Умираю от любопытства, я ведь женщина.

На него ничего не действует – ни уговоры, ни хитрости. Брат молчит, молчит, молчит, а между тем план опасный, я это чувствую. От братца за версту разит кровью – верная примета, что задумка воплотится в жизнь, уж я его знаю.

Воплотится, говорите? Никогда в жизни! Я не дам убить учителя; умру сама, но не дам!

Похоже, Юнвэй меня подозревает. Может, конечно, мне так только кажется, но тогда почему он ничего не говорит о своем плане? В этот раз я привязываюсь с расспросами стальной пиявкой, вцепляюсь ему в горло, и в конце концов Юнвэй не выдерживает, однако говорит только, что нужно съездить кое-куда по делу.

Съездить по делу, значит? Хорошо, братишка, ты съездишь, но не один – рядом будет заботливая сестричка Ху Фанлань. Одного я тебя не отпущу, один ты поедешь на отдых, где не надо будет никого убивать.

Ох, как он разозлился, любо-дорого поглядеть! Перестал разговаривать, смотрит на меня волком. Оцените каламбур: лис смотрит волком.

А вообще мне плевать на его подозрения и злость, я боюсь только одного: что он захочет убить учителя сам, в одиночку.

Впрочем, до этого вряд ли дойдет: по правилам брат не может ехать на дело один – инструкция запрещает. Мудрая инструкция, правильная, согласно ей мы не можем разлучаться все то время, пока идет операция, потому что только от этого зависит наша жизнь. Наша никчемная, собачья, лисья жизнь, да пожрут ее самые мерзостные из дьяволов!

Любой из хули-цзин, столкнувшись в честном бою с мастером-наставником школы Сокровенных Небес, обречен, его не спасет ни сила, ни ловкость, ни оружие – так уж предопределено. Однако два лиса, объединившись, уже кое-что могут. Например, по очереди отвлекая мастера, они могут попытаться сбежать. У одного лиса перед мастером нет ни единого шанса, у двух такой шанс появляется. Двое на одного. Негусто, но лучше, чем ничего.

Брат, конечно, все равно пытается улизнуть, однако я же его сестра и все его хитрости знаю с детства. Он неслышно подходит к двери: не скрипнет ни единая половица, не колыхнется воздух – и тут я вырастаю перед ним, словно из-под земли, невинно моргая ресницами.

– А как же инструкция, дорогой Юнвэй?

Он угрюмо оглядывает меня с ног до головы, разворачивается и идет обратно. Больше он со мной не разговаривает.

Плевать, дорогой и любимый брат, лично мне все равно. Главное достигнуто: пока я рядом, ты не сможешь навредить учителю. А я буду рядом все время.

Брат сидит в кресле и делает вид, что читает журнал. До чего они глупые, эти мужчины, со своей маскировкой – журнал-то женский. Я делаю вид, что навожу красоту. Человеческая косметика мне без надобности, я красивее всех местных королев красоты, вместе взятых, но у этой косметики есть один плюс – она меня маскирует, делает похожей на бесцветных человеческих женщин. Волшебный огонь, пылающий в моем теле, как в сосуде, теперь почти не виден.

По радио говорят, что в городе объявлено чрезвычайное положение: по Москве носится грузовик, водитель-наркоман обезумел, и остановить его не удается. Власти просят горожан по возможности никуда не выезжать и даже не выходить из дома. Я думаю, что по городу катит сама смерть, и мне становится не по себе. Сколько людей могут погибнуть невинно!

Брат, конечно, слушает эту новость безразлично – что ему какие-то люди? Сейчас он уснет от скуки. Ах нет, я ошиблась… Он поднимает голову, глядит на часы и встает.

– Кажется, пора, – говорит он.

Я тоже поднимаюсь, улыбаясь ему самой обаятельной из моих улыбок. Даже жалко, что он мой брат – любой другой лис умер бы сейчас от вожделения.

– Едем, конечно, вместе? – говорю я, думая, что он опять пойдет на попятный. Но нет, Юнвэй кивает.

– Вместе, – говорит он, глядя куда-то мимо меня.

Что такое, мои улыбки не действуют? Впрочем, спохватываюсь я, они и не должны действовать, ведь это мой брат.

Мы выходим из дома. День пасмурный, на стоянке возле подъезда вяло поблескивает стеклами арендованный джип. Лендкрузер, фи! Я взяла бы как минимум порш-кайен, а лучше ламборгини, красный, со стремительными линиями.

Однако брат, конечно, прав: ламборгини слишком бросается в глаза. Другое дело лендкрузер, мощный, но неброский, грязно-серого цвета, как немытый асфальт, – такой цвет отлично сливается с любым местным пейзажем, машину почти не видно, и это правильно: незачем мозолить людям глаза. Миссия у нас слишком важная, чтобы рисковать попусту.

Мы садимся в машину. Внутри она выглядит посимпатичнее: тонированные стекла, салон хайтек, стального цвета мягкие сиденья, даже экран телевизора над верхней панелью. Машина большая, рассчитанная на крупногабаритных европейцев. Мы с братом спокойно можем улечься здесь спать, и еще место останется. Но сон придется отложить до другого раза.

Отъезжаем от стоянки, выезжаем на Ленинский проспект, разворачиваемся на светофоре и летим в сторону области. Мимо нас проносится гигантский древний космонавт, у ног его лежит яйцо доисторического ящера.

– Куда мы? – спрашиваю я.

– Скоро узнаешь, – отвечает брат. Лицо у него загадочное и слегка торжествующее.

Такой ответ мне совсем не нравится, а еще меньше мне нравится его физиономия.

– Не доверяешь мне? – говорю я напрямик, и вид у меня оскорбленный.

Когда хочешь кого-то обмануть, лучше делать вид, что это тебя обманывают. По счастью, мысли мои он читать не может. Как и я его, впрочем, но уже к сожалению.

Юнвэй так на меня глядит, что сразу ясно: не доверяет. Но сказать вслух все-таки не решается. У нас, хули-цзин, родственные связи прочнее земного притяжения. Преодолеть законы физики можно, преодолеть наши законы – нет. Иногда люди гордятся своей любовью к родственникам; бедные, они просто не знают нас. «Крепка, как смерть, любовь», – сказал один древний мудрец. Наша родственная любовь сильнее смерти.

Что бы ни случилось, брат готов умереть за меня. Как, впрочем, и я за него. Наверное, рано или поздно это придется сделать, но не сейчас, нет, не сейчас.

Я гляжу по сторонам. Мы выехали на Киевское