Мертвые земли Эдеса - Софья Шиманская
– А зачем метелку?
– А к бубну вопросов нет?
– Бубен заглушит твой звон, – кивнула она с абсолютно серьезным лицом, – метелку не надо. Хотя если ты хочешь…
– Во имя всех богов, Рада!
– Твои боги – пыль, пустые имена. Поздно за ними прятаться.
Луций выдохнул, растер переносицу и потащил Раду за собой вдоль улицы. Ему категорически не везло на рабов. Первый умер. О втором он старался не думать. Третья же оказалась просто тронутой. Он не знал, за что прошлый хозяин превратил ее лицо в кровавое месиво, но в целом догадывался, откуда дул ветер. Рада превратила новое жилище Луция в склад сена и коряг, которые невесть откуда притаскивала каждый день. Разрисовала его стены символами и все норовила вышить на его одежде орнаменты, подшить изнутри мешочки с травами и бубенцы… Луций засыпал и просыпался под ее пение. Он уже несколько раз порывался избавиться от неугомонной иверийки, но… но не избавлялся.
Пение его успокаивало, а травы пахли в целом приятно.
– За нами сегодня следят? – спросил он, успокоившись.
Рада безмятежно кивнула – она снова что-то мурлыкала себе под нос, улыбаясь чему-то своему. Слежка ее ничуть не тревожила.
– Да. За нами идет пятнистый мальчик. Он пахнет молоком, заботой и хрупкой сталью. Когда ты поменял лицо в борделе, он ждал на пороге несколько часов. Как щеночек.
Рада обернулась и ткнула пальцем в сторону прилавка на противоположном конце улицы. Мимо него шел коренастый юноша с ярким румянцем. Все в его внешнем виде выдавало неуверенность вчерашнего подростка, который только-только получил первую взрослую ответственность. Чересчур чистый плащ, аккуратная плотная туника, не скрывающая свежих багровых полос на голенях, натертые воском до блеска калиги. Заложив руки за спину, он шел чуть пружинистым шагом, будто невзначай поглядывая на Луция и тут же отводя взгляд. Луций нахмурился. Иверийка смотрела на него с любопытством.
– От него нет вреда. Зачем хмуришься? Если не по нраву, что они за тобой смотрят, почему возвращаешь свое лицо, когда заканчиваешь с Терцием?
– Потому что, если кто-то играет против тебя, проще ему подыграть. Проще быть на виду. Иначе, чего доброго, начнут стараться лучше, – Луций криво усмехнулся, – впрочем, все должно быть в меру. Прикушу-ка я этот хвост.
Луций резко развернулся и устремился к парнишке. Тот растерянно дернулся и попытался было ретироваться, но замер, как кролик, когда Луций пригвоздил его взглядом.
– Ну здравствуй. Столько за мной ходишь и даже не подошел познакомиться. Не стесняйся, – нараспев произнес Луций, снисходительно глядя на юношу сверху вниз, – как нехорошо использовать подчиненных в личных целях. Для этого есть рабы, в конце концов. Вопиющее злоупотребление властью. Ты должен учиться, а не бегать за мной по всему городу.
Юноша молчал. Он отчаянно покраснел, но, к его чести, глаз не отвел. Плебейские привычки заставляли его робеть перед человеком в белой тоге, но своего начальства он явно боялся больше. Луций наклонил голову, разглядывая его простое широкое лицо с белым пушком над верхней губой.
Какая-то часть его хотела переломать мальчишке все кости. Но срывать злость на подневольном юнце было неправильно. Луций мог простить себе подлость, но бессмысленная жестокость казалась отвратительной.
– Передай Марку Центо, что, если ему до смерти интересно, чем я занят, пусть приходит и посмотрит лично.
23
Домыслы и факты
«В изысканиях своих я видел многие темные стороны мира. Видел зимы, полные холода, что убивает за считаные минуты, с ночами, без конца сменяющими одна другую. Видел иссушенную солнцем землю с трещинами до владений самого Диспатера. Видел черные леса, уничтоженные пожаром, видел, как гора извергала огонь, а с неба падал пепел. Сии бедствия несли невиданные страдания, и все же каждое из них было дуальным. Снег таял и питал водой землю, зола и пепел кормили новую жизнь. В морозе, в пыли и в гари чувствовал я неистребимый витальный дух. Ничто сущее не умирает навсегда, но перерождается в иное. Но так мне лишь казалось. Ибо Мертвая Земля лишена дуальности, она есть небытие, надругательство над порядком и богами».
Лициний Аквилл, «Изыскания»
Луций вдохнул холодный утренний воздух и рефлекторно вцепился в покрывало. Оно существовало. Провел ладонью по своей коже. Медленно, вдумчиво, сосредотачиваясь на ощущениях. Гладкая на шрамах, чуть шероховатая на локтях. На шее – слегка влажная. Луций касался себя и по капле возвращал ощущение собственной бытности. Поднявшись на локтях, он вслепую нашарил чашу с остывшим лавандовым настоем и залпом осушил ее. Яркий горький запах. Терпкий вкус остался на языке.
Ему снилась Мертвая Земля. Это был первый сон, который он запомнил с того момента, как предыдущий его кошмар воплотился. Наученный опытом, Луций вспомнил советы дяди. Не открывая глаз, он медленно опустился на жесткую подушку, расслабляя тело, и осторожно нащупал ускользающие ниточки сна.
День. Он не один – слышен чей-то голос за спиной. Неровное пятно пустоты прямо перед ним, в нескольких метрах. Оно ограждено колышками с веревкой. Небольшое, площадью в пару актов. Наверное, свежая язва. Колышет черными усиками, похожими на водоросли в воде. Луций смотрит на него. Его охватывает не страх, скорее органическое чувство неправильности, словно он переступает границы табуированного. Мертвая Земля притягивает взгляд. Он смотрит на нее долго, слишком долго – достаточно, чтобы почувствовать ничего. Кто-то касается его затылка. Вырывает из прострации и…
Луций открыл глаза. Больше из сна ему не удалось вытащить ничего. Он попытался уснуть снова, но его подвижный разум уже наполнился мыслями. Поднявшись, он быстро записал все, что успел увидеть. Несмотря на довольно мерзкое пробуждение, его охватила неожиданная бодрость. Пусть толковый сновидец из него и не выйдет, за такие подсказки можно и расплатиться чудовищами в разуме. Рано или поздно он окажется у края Мертвой Земли и… и что-то где-то произойдет.
Он вздохнул и зачесал спутанные волосы назад. Готовил ведь карту с язвами для выступления Гая Корвина в Сенате, ох как бы она сейчас пригодилась – все наработки сгорели в пожаре. Стоило наведаться в табуларий.
Скрипнула дверь. Он обернулся. Рада вошла в комнату со свежей водой для умывания и чашей, от которой поднимался легкий пар. Луций приветливо махнул ей. Она посмотрела на него с опасливой улыбкой.
– Аэд вернулся?
– Я просил не говорить о нем, – ответил Луций, мгновенно помрачнев.
Каждый день он думал об Орхо, но стоило кому-то другому упомянуть о нем, в Луции вспыхивала злость.
