Мученик - Энтони Райан
— Тогда, наверное, та каэритская сучка спасла вас обоих.
Я бросил взгляд на дверь, где задержался внук Уллы. Во время нашего короткого путешествия к этому дому я вытащил из него его имя: Кулин. Он без споров выдал его, несмотря на растущую подозрительность и усиливающийся страх, которые я читал на его лице. По всей видимости, унижение бабушки произвело на него глубокое впечатление.
— Нам нужен лекарь, — сказал я ему, и по-командирски сердито зыркнул, когда он не ответил тотчас. — Ты знаешь это слово?
Кулин нахмурился, а потом кивнул и исчез из дверей, никак не ответив на приказ, который я выкрикнул ему вслед:
— И побыстрее!
— Почему они вам подчиняются? — спросил Мерик, и на его лице частично отразилась подозрительность каэрита.
— Благословление Помазанной Леди проникает в сердца даже самых отъявленных еретиков. — Я протянул руку к ногам Рулгарта. — Помогите мне снять его сапоги.
Кулин довольно быстро вернулся с каэритским лекарем. Он относился к числу тех коренастых людей, что встречались в этой деревне, с весьма мускулистыми руками, открывшимися, когда, после краткого осмотра Рулгарта в бреду, он снял свой плащ и закатал рукава шерстяной рубахи. Проведя рукой по лбу лорда, он понюхал пот на ладони и проворчал несколько слов.
— Воды, — перевёл Кулин. — Много воды и тепла.
Поскольку Мерик из-за слабости работать не мог, я раскопал в кучах вещей в доме большой бронзовый котелок и наполнил его водой из ручья. Кулин послушно развёл костёр у двери и достал железный треножник, на который подвесили котелок. Я подозревал, что это со стороны лекаря отвлекающий манёвр, поскольку знал, что они предпочитают работать без помех от заботливых друзей или родственников, хоть я не был ни тем, ни другим. Мерика выдворили из дома, потому что он встревожился тем, что лекарь обильно изрисовал обнажённое тело его дяди какой-то вонючей пастой.
— Вряд ли стоит предполагать, — сказал я Мерику, когда мы сидели снаружи в пару из неиспользованной воды, поднимавшейся над угасающим костром, — что вы на своём пути встречали Отруба? Мне бы очень хотелось снова с ним повидаться.
— Я уверен, вы с ним встретитесь довольно скоро, — ответил юный аристократ. Видимо, тепло и тарелка каши восстановили его дух настолько, что он добавил едкости в свои слова: — Мы нашли его врезавшимся в дерево, с торчавшим из шеи куском льда. Он будет ждать вас перед Порталами вместе со всеми остальными грешниками, лишёнными награды Вечного Царства.
В ответ я печально нахмурился и оценивающе глянул на Мерика.
— Вижу, ваша рука зажила. Хотя, наверное, всё ещё сильно побаливает на холоде?
— Да. — Он твёрдо посмотрел на меня. — Ещё один счёт к вам, который придётся закрыть, Писарь. И я все их закрою в своё время, не сомневайтесь.
Я поднял брови, насмешливо изображая трепет, и посмотрел на озадаченного Кулина.
— Он злится, потому что я сломал ему руку, — объяснил я.
— Вы много чего ещё сделали. — Голос Мерика стих до опасного шёпота. — Моя тётя и кузены мертвы из-за вас и вашей безумной малицитской суки.
От всплывших с неприятной ясностью воспоминаний о том, что я увидел той ночью в За́мке Герцога, всю мою весёлость как рукой сняло. А ещё его упоминание Эвадины, хоть и в оскорбительных терминах, всколыхнуло тревоги, которые медленно кипели с тех самых пор, как я очнулся в коровнике. И хотя я не сомневался, что она не попала под лавину, которая унесла меня, но больше всего меня беспокоил тот путь, на который её могла поставить видимость моей кончины. Она могла решить, что ей нужно отыскать моё тело, и это не кончилось бы ничем хорошим для неё и для любых каэритов, каких бы она ни встретила. Но ещё больше меня тревожило зловещее чувство, что утрата главного доверенного лица пробудит в ней гнев, который она до сих пор сдерживала. Удивительно, но её гнева я боялся больше, чем перспективы, что она подвергнет себя опасности.
— Вашей тёте были предложены справедливые условия капитуляции, — резко сказал я Мерику. Неприятные раздумья, которые он разжёг, ожесточили мой тон. — А она решила умереть от своей же руки, убив при этом и своих детей. По-моему, такой поступок делает её безумной сукой, так что избавьте меня от вашего негодования.
Его лицо покраснело, губы раздвинулись, чтобы исторгнуть новые вспыльчивые слова, от которых мы легко могли бы перейти к обмену ударами, если бы его не перебил лекарь.
Он появился из дома и, буркнув пару фраз Кулину, пошёл мыть руки в воде, которую мы подогрели.
— Говорит, жар… — каэрит покопался в памяти в поисках нужного слова, способного передать грубое произношение лекаря, — … глубокий. Говорит, болезнь от слишком большого холода и плохой еды. Он давать что-то, чтобы заснуть. — Лекарь подошёл к кожаной сумке, которую оставил у двери, и достал маленькую керамическую бутылочку. — Один глоток по утрам, если жар спадёт, — сказал Кулин, когда лекарь передал мне бутылочку.
— А если не спадёт?
Кулин передал мой вопрос, и лекарь приветливо пожал плечами, сказав одно слово, которое к этому времени я уже мог понять и без перевода:
— Зейтет. — Мёртв.
Я был бы завзятым лжецом, возлюбленный читатель, если бы не признался, как немалую часть той первой ночи лелеял надежду, что лорд Рулгарт Колсар не встретит рассвет. Я развлекал себя уборкой из дома всевозможного мусора, пока Мерик сидел подле дяди. Разбитый аристократ большую часть времени лежал без чувств, лишь иногда пробуждаясь, чтобы пробубнить бессвязную чушь или всплеснуть руками, почти комично пародируя фехтование невидимым мечом. Похоже, Рулгарт по-прежнему сражался в битвах, хотя и лишь в своих снах. Я сомневался, что они были приятными.
Похоже, предыдущий хозяин дома был из тех, кто склонен копить вещи небольшой практической ценности. Особую любовь он питал к камням странной формы, черепам животных и, по причинам, которых мне никогда не разгадать, к сосновым шишкам. Они, аккуратно расставленные, заполняли целый угол этого однокомнатного жилища от пола до потолка. Зная, что они хорошо горят, я их оставил, а остальное выбросил. Как раз, когда я начал выбрасывать черепа животных в ближайшую листву, снова появилась охотница.
Она вышла из-за ствола большой
