Гимназистка - Василиса Мельницкая

Савелий вспыхнул и промолчал.

— Пока Яра учится, я не позволю дурить ей голову, — жестко добавил Александр Иванович. — Сава, я надеюсь ты меня не разочаруешь.

— А чего я? — буркнул он. — Задание выполнено, практика зачтена.

— Будешь помогать Яре осваиваться с даром. Расписание занятий я вам составлю. Теперь никто не удивится тому, что вы проводите время вместе.

Савелий повеселел. И даже не подумал возмутиться, что его согласия никто не спрашивал. Главное, убедить Яру, что все, что он говорил о своих чувствах — истинная правда.

Глава 39

Я рассудила, что Бестужев захочет поговорить со мной до того, как отвезет к Александру Ивановичу, следовательно, приедет раньше полудня. И оказалась права. Звонок в дверь раздался около десяти утра.

Вместе со мной из дома вышла Клава.

— Привет, — сказала она Бестужеву, топчущемуся у спорткара. — До города подбросишь?

Меня в очередной раз покоробило ее бесстыдство. Никакого чувства неловкости Клава не испытывала. Я знала, что Савелий принес ей извинения, и она их приняла. Но все же…

— Далеко собралась? — невозмутимо поинтересовался он.

— К Оле.

— Серьезно? — В его взгляде появилось любопытство.

— Ее из дома не выпускают, ей скучно. Она попросила приехать.

Похоже, об участии Ольги в том постыдном мероприятии Клава еще не знает. Или проглотила и это? Я не удивлюсь, если так.

— Прошу, — пригласил Бестужев.

— Так вы встречаетесь? — спросила Клава, устроившись на заднем сидении.

Я промолчала, позволив Бестужеву ответить на этот вопрос.

— Да, — произнес он.

«Он лучше других подходит для того, чтобы стать твоим наставником», — вспомнила я. Смешно. Так это… прикрытие?

— Савка, правда, что ты в академии госбезопасности учишься? — не отставала Клава.

— Правда, — ответил он.

— А ты…

— А это государственная тайна, — перебил он.

— Я ж не закончила!

— Ты хотела спросить, эспер ли я. Я не прав?

— Прав, — призналась Клава. И оживилась: — Ты мои мысли прочел! Значит, эспер.

— Отнюдь. Этот вопрос мне всегда задают.

— Говорят, вчера дуэль была в «Пышке». Жаль, я пропустила! — Клава мгновенно поменяла тему разговора. — Ты побил какого-то кадета?

— Не какого-то, а Матвея Шереметева. Не говори при Ольге «какой-то кадет». Она в него влюблена.

— Ах, в этого⁈

В удивлении Клавы я почувствовала ложь. К слову, мне казалось, что я легко улавливаю ее эмоции. Сила эспера? Раньше я считала, что понимать эмоции других людей мне помогает наблюдательность. Или я ошибаюсь? Бестужева я сейчас не ощущала. Будто рядом не человек, а статуя.

— Он же военный, должен хорошо драться. Как же ты его побил?

— У нас примерно одинаковый уровень подготовки. И не бил я его. Так, размялись немного. Мы друзья.

Я усмехнулась. Ага, размялись. Как же.

Бестужев резко затормозил у станции метро.

— Все, Клава, до города подбросил, — сказал он. — Дальше сама. Прости, мы с Ярой опаздываем в кино.

Клава скривилась, но из машины вылезла. И даже поблагодарила Бестужева, одарив его очередной фальшивой улыбкой.

— Мы не опаздываем? — вежливо осведомилась я, так как мы развернулись и помчались обратно.

— В городе совершенно негде спокойно поговорить, — ответил Бестужев. — Ты же меня выслушаешь?

— Да, — согласилась я. — Я обещала Александру Ивановичу.

Он промолчал. Вскоре спорткар остановился у кафе на берегу Финского залива. Здесь было безлюдно, и хозяйка нам обрадовалась. С верхней террасы открывался прекрасный вид, но я села к нему спиной.

Бестужев больше не напоминал статую. Я ощущала исходящие от него неловкость, вину, легкую растерянность и даже пристыженность. Но я не понимала, это его искренние чувства или то, что он мне внушает. И начинать разговор он не спешил. Сидел кроткий, как овечка, глаза долу, плечи опущены.

— Тебе помочь? — поинтересовалась я, нарушая затянувшееся молчание. — Ты выполнял задание. Тебе запретили раскрывать себя. И ты не врал, а умалчивал об истинных намерениях. Я ничего не упустила?

Он поднял на меня взгляд.

— Упустила. Кое-что важное. Я не лгал, когда говорил, что ты мне нравишься. В остальном ты… права. Яра, прости…

— Не надо. — Я поспешно его остановила. — Не извиняйся. Ты же ни в чем не виноват. Задание, секретность… Я не глупая, я могу понять.

— Виноват, — упрямо возразил он. — Я подверг тебя опасности. Я не должен был знакомить тебя с Ольгой, втягивать в эти грязные игры.

— Так и я не должна была… втягиваться. Я же искала тебя, чтобы извиниться. Ты хотел, чтобы я отказалась от мести. Но я слишком поздно это поняла. Прости. Тебе досталось от отца? Мне жаль, правда.

Лицо Бестужева превратилось в каменную маску. Я затронула больную тему? Ничего, переживет.

— Взаимные извинения принесены, — произнес он без тени улыбки. — И приняты? Мы останемся… друзьями?

— Приняты, — согласилась я. — Полагаю, Александр Иванович хочет, чтобы для всех мы оставались друзьями.

— К черту Александра Ивановича! — вспылил Бестужев. — Яра, чего хочешь ты? Ты мне нравишься. Не веришь? Я могу дать клятву на крови.

— Верю, наверное…

Нам принесли заказ: кофе и горячие булочки с маслом и джемом. Я обхватила ладонями свою чашку.

— Сава, ты знаешь, кто я?

Он колебался, я это чувствовала. И все же не соврал, кивнул.

— Все знаешь? — уточнила я. — О роде, о…

— Знаю, — перебил он. — И что?

— С самого начала? — вырвалось у меня.

Я и не подозревала, как мне хотелось, чтобы он ответил отрицательно. Понимала, что Александр Иванович мог все ему рассказать, но надеялась, что останусь для него обычной девушкой, хотя бы на некоторое время.

— Нет. Вчера… сказали. — Бестужев глотнул кофе, обжегся и поморщился. — Яра, для меня это ничего не меняет.

— Ты дурак? — удивилась я. — Если ты знаешь все, то не можешь не понимать, что я несвободна. Я — дочь го…

— Замолчи! — зашипел он. — Хочешь, чтобы кто-нибудь услышал? Безопасники хранят твой секрет, нечего кричать о нем на улице.