Танец времени - Эрик Флинт

Он снова взглянул на речников. Они стояли в нескольких ярдах от него, теперь в нерешительности.

-Тебе здесь нечего делать, девочка, - тихо прорычал он. -Просто будь благодарна, что ты выберешься из этого со своей жизнью.

Его брат тоже поднялся на ноги. Он саркастически фыркнул.

-Не говоря уже о сохранении твоей драгоценной девственной плевы в целости. Это должно стоить многого, когда ты вернешься к своей семье.

Ярость, которая месяцами переполняла Анну, вырвалась на поверхность.

-У меня нет нет девственной плевы, - прорычала она. -Мой муж сделал для этого, ублюдок, прежде чем ушел на войну.

Теперь араб был на ногах. Услышав ее слова, он громко рассмеялся.

- Боже, спаси нас! Брошенная маленькая жена, не меньше.

Речники начинали становиться угрюмыми, судя по хмурым взглядам, сменившим прежние ухмылки. Один из них рявкнул что-то на языке, которого Анна не узнала.

Вероятно, на одном из арамейских диалектов. Исавриец, который, по-видимому, был предводителем трех солдат, бросил на них еще один взгляд и лениво махнул рукой. Жест более или менее обозначал: расслабься, расслабься - ты получишь свое.

Покончив с этим, его взгляд вернулся к Анне.

- Идиотка, - повторил он. Слово было произнесено без жара, просто с ленивой насмешкой. -Думаешь, ты первая женщина, которую бросил муж, стремящийся разбогатеть на войне?

-У него уже есть состояние, - прошипела Анна. - Он отправился на поиски славы. Тоже нашел ее, черт бы его побрал.

Араб снова рассмеялся.

-Слава, не так ли? Может быть, в ваших кругах! А как зовут этого образца воинской доблести? Энтони Прославленный Курьер?

Трое других солдат разделили негромкий смех. На мгновение Анна была отвлечена странностью таких цветистых фраз, исходящих из уст простого солдата.

Она смутно помнила, что ее муж однажды рассказывал ей о поэтическом мастерстве арабов. Но в то время она не обратила на это внимания, и воспоминание только усилило ее гнев.

- Он знаменит, - настаивала Анна. Определенная врожденная честность заставила ее добавить: -По крайней мере, в Константинополе, после того, как письмо Велисария было зачитано Сенату. И его собственные депеши.

Имя Велисария внезапно немного успокоило группу солдат. Глаза исаврийского лидера сузились.

-Велисарий? Какое отношение генерал имеет к твоему мужу?

-И как его зовут? - добавил араб.

Анна сжала челюсти.

-Калоподий. Калоподий Саронитес.

Неподвижность превратилась в ледяную неподвижность. Глаза всех троих солдат превратились теперь почти в щелочки.

Вождь исавров глубоко вздохнул.

- Ты пытаешься сказать нам, что ты жена Калоподия Слепого?

На мгновение вспышка боли вытеснила гнев. Она действительно не понимала, откуда он взялся. Калоподий всегда казался по-своему слепым к ней. Но...

Ее собственное глубокое дыхание было прерывистым.

-Говорят, что сейчас он слеп, да. Так говорилось в письме Велисария Сенату. Он сам говорит это, на самом деле, в своих письмах. Я–я думаю, это правда. Я не видела его много месяцев. Когда он ушел...

Один из речников начал что-то говорить угрюмым тоном. Во взгляде, который теперь обратил на него исавриец, не было ничего случайного. Это был ровный, невыразительный взгляд. Холодная, как у змеи, и такая же смертоносная. Даже такая защищенная девушка, какой всю свою жизнь была Анна, понимала исходящую от этого явную физическую угрозу. Все речники, казалось, отступили на шаг или два.

Он снова перевел глаза на Анну. В них был тот же холодный и невыразительный блеск.

- Если ты лжешь...

-Зачем мне лгать?- сердито спросила она. - И как, по-твоему, я вообще могу это доказать?

С запозданием к ней пришла мысль.

-Если только... .- Она взглянула на маленькое парусное суденышко, которое доставило ее сюда, все еще доверху нагруженное ее пожитками. -Если ты умеешь читать по-гречески, у меня есть несколько его писем ко мне.

Араб тихо вздохнул.

-Как ты говоришь, зачем тебе лгать?

Его темные глаза внимательно изучали ее лицо.

-Да поможет нам Бог. Ты действительно даже не понимаешь, не так ли?

Она в замешательстве отрицательно покачала головой.

-Понять что? Ты сам его знаешь?

Вздох исаврийского лидера был более искренним.

-Нет, девочка, мы этого не делали. После Харакса мы были так богаты, что оставили службу у генерала. У нас, - он указал на своего брата, - между прочим, я Иллас, а он Коттоменес, было более чем достаточно денег, чтобы купить большую ферму у себя дома. И Абдул решил пойти с нами.

-Меня тошнит от пустыни, - пробормотал араб. – От верблюдов тоже тошнит. Никогда не любил этих чертовых зверей.

Араб был того же роста, что и два брата-исаврсийца - примерно среднего, - но гораздо менее коренастого телосложения. Тем не менее, в своем легком доспехе и со спатой в ножнах на поясе, он казался не менее смертоносным.

-Если подумать, - добавил он почти лениво, - меня тоже тошнит от воров.

Вспыхнувшее насилие потрясло Анну больше, чем что-либо в ее жизни. Она рухнула на корточки, обхватив колени трясущимися руками, почти застонав от страха.

Не было никаких признаков; ничего, по крайней мере, из того, что она видела. Лидер исаврийцев просто вытащил свою спату - так быстро, так очень быстро! — сделал три необычных маленьких полушага и раскроил череп одному из речников, прежде чем тот успел сделать что-то большее, чем просто расширить глаза.

Секунду или две спустя тот же самый спата разорвала горло другому. За то же время его брат и араб распотрошили двух других речников.

Тогда она закрыла глаза. Четверо выживших речников отчаянно пытались добраться до своей баржи. Судя по звукам - достаточно отчетливым даже для молодой женщины, которая никогда раньше не видела, как убивают человека, - они не успевали этого делать. Даже близко. Эти влажно-ужасные звуки издавала стая волков в загоне для овец.

Некоторое время спустя она услышала голос исаврсийца.

-Открой глаза, девочка. Все кончено.

Она открыла глаза. Заметив лужу крови, впитавшуюся в доски пирса, она отвела взгляд. Ее взгляд упал на двух матросов, съежившихся за колодцем. Она чуть не захихикала, настолько нелепым было это зрелище.

Исавсиец, должно быть, проследил за ее взглядом, потому что сам начал посмеиваться.

-Глупо выглядят, не так ли? Как будто они