Газкулл Трака: Пророк Вааагх! - Нэйт Кроули

Я снова чувствую границы того, что я познал, как страх. Газкулл, самый могущественный из существующих орков, умрет в страхе.

Я делаю, как вы просите. И в последнем еще не почерневшем кружочке мира, я вижу то, что не видел до этого. Что-то маленькое и зеленое. Это Макари, мой жалкий знамемашец. Или, его голова. Это удивляет.

Макари умирает. Но он всегда возвращается. И хотя я никогда не скажу это орку, Макари всегда знает, что нужно делать.

Зрение пропало. Мыли текут медленнее. Даже злость утихает. Но я умру, сражаясь. Потому что вы велели мне доверится кому-то, кроме себя. Вы велели доверится существу, которое создали недостойным доверия. И которое сейчас мертво. Это труднейшая из битв, в которых я когда-либо сражался.

Это битва, которую я выиграю. Потому что я Газкулл, и я не проигрываю. Но когда чернота начинает отступать в более глубокое зеленое, у меня возникает последнее сомнение.

Макари всегда возвращается. Но возвращаю его я, давая имя.

А если меня не будет, кто найдет Макари?

ДОПРОС XII

В этот раз Фалкс рвало значительно меньше. С верхней губы капала тонкая струйка крови, а в воздухе стоял густой смрад грибкового разложения, но она убедила себя, что последнее – вонь Макари. Как бы ненавистно ей было признавать, но что бы грот не сделал (или, что бы ни было сделано через грота; она давно отвыкла понимать что-либо в этом деле), опыт был чище, чем психическая проекция, созданная братом Хендриксеном.

В тот миг, когда женщина о нем подумала, раздался сильный удар плоти о металл, и она обернулась, увидев ветерана Караула Смерти лицом вниз на полу. На мгновение ее внутренности сжал ледяной ужас, но Фалкс заметила, что он еще дышит. Но в каком-то смысле, легче было бы принять его смерть. Мысль, что космический десантник потерял сознание не особо укладывалась в людском разуме. Даже для столь пресыщенного рассудка, как ее, идея о неуязвимости Астартес была такой же стабильной, как гравитация: догмат веры достаточно сильный, чтобы скрыть объективную истину. Но вот он – псайкер-сверхчеловек размером с медведя, без сознания лежащий на палубе.

Оставивший Фалкс наедине с чудовищем. С чего все и началось.

Она повернулась обратно к Макари с решимостью не позволить своему страху отразиться на лице. «Я все еще управляю ситуацией», – сказала она себе, хотя ее инфо-визуализатор полнился оповещениями. Половина исходила от служащих мостика «Исполнителя», пославших весь штатный состав стражи фрегата в корабельную тюрьму в тот же миг, когда узнали о состоянии Хендриксена. Другая половина пришла от лейтенанта Гарамонда, офицера разведки Флота, временно командовавшего «Молотом Юстаса». Они метались между запросами о передачи «объекта» и требованиями объяснить мощный психический выброс, замеченный их астропатом на «Исполнителе» при выходе из варпа.

Все инстинкты Фалкс кричали ей бежать к безопасности приближающихся отрядов Милитарум и передать охрану узника лейтенанту при первой же возможности. Но она заставила себя утвердить каждый приказ о развертывании Милитарум и даже не подумала поговорить с Гарамондом. По ее подозрениям, что бы ни произошло дальше, так или иначе, жалобам придет конец, а служащие мостика его как-то задержат до того момента.

Выдохнув, Фалкс полностью отключила инфо-визуализатор, встала на скрипящие колени и сложила руки, смотря Макари прямо в глаза. Грот на стуле для допросов был неподвижен и молчалив, и в кои-то веки не ухмылялся. Это побитое, бугристое лицо излучало то же злорадство, что и всегда, но почему-то сейчас казалось более спокойным. Маску дурачащегося, злобного обманщика сбросили, и под ней оказался злокозненный посланник древней и во всех отношениях опасной силы. Теперь стул для допроса приобрел тусклые черты трона.

«И тем не менее, я все еще управляю ситуацией», – вновь подумала Фалкс, будто повторение могло укрепить уверенность. К ее удивлению, это сработало. Фалкс контролировала ситуацию. Она была жива, «Исполнитель» оставался под ее управлением, и Макари все еще содержался в клетке. Более того, она только что побывала в разуме одного из величайших врагов человечества и вернулась лишь с носовым кровотечением. На сей раз Фалкс избавила себя от привычного стремления к новым горизонтам, и впервые отметила, в какое внушительное создание превратила себя.

Она всегда боролась со своим предназначением, как инквизитора Ордо Ксенос. По факту, со своим предназначением, как человека, во вселенной, где подобное положение давало так мало поводов для надежды. В молодости эта борьба затянула ее в глубины отчаяния. И встретив на самом дне Хендриксена, она провела оставшуюся жизнь пытаясь вновь найти поверхность.

Но теперь, лицом к лицу с этим небольшим злобным сгустком опасности, она, наконец, нашла свой долг. Делала ли она это ради трупа на Троне или лишь для себя, она встретится с грядущей тьмой с широко раскрытыми глазами. Истина или убьет ее, или сделает сильнее, но в любом случае она больше не позволит себе быть обремененной страхом.

Фалкс фыркнула со смесью облегчения и удивления от этой мысли. «Возможно, в разуме Газкулла я оставила частичку себя, – размышляла она. – Или, может, забрала с собой частицу Газкулла». Криптман всегда предупреждал ее: если она будет слишком долго смотреть в бездну, та посмотрит в ответ. Может, он всегда был прав, и ошибалась Фалкс, толкуя его слова лишь как предупреждение.

Она чувствовала, что настало время еще раз заглянуть в бездну.

– Ну же, Макари, – польстила она со свободной улыбкой, создавать которую ее лицо уже почти разучилось. – Это было весьма интересно, но ты скрываешь действительно примечательные вещи. Ты расскажешь мне, как Газкулл вернулся к жизни.

– А то что? – прошипел грот, наклонившись вперед так, что его сломанный нос оказался всего в ладони от ее лица.

– А ты проверь, – ответила Фалкс с жалящей, будто кислота, слащавостью, приблизившись на ширину пальца.

– Ладно, – наконец, произнес Макари. И немного, почти незаметно для Фалкс, опустив плечи, начал говорить.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

РОЖДЕНИЕ ГАЗКУЛЛА

Что-то коснулось моего плеча. Может, рука?

Но учитывая, что меня окружали орки, толкающиеся друг с другом и кричащие, это не было удивительно. Странно было то, как она ужалила в месте касания, и у меня возникло странное чувство – это что-то значит. Но я отшатнулся прежде, чем успел