Звезда Ариадны. Надежда на Земле и в небе - Коллектив авторов

– Скиф. Я тебя слышу. Почему приближаетесь без допуска?

В ухе послышался отчётливый вздох.

– «Альпина». Прошу разрешения на стыковку.

Иван непроизвольно хмыкнул.

– Назовите цель визита.

– Вань, перестань. Ты-то сам летишь безо всякого допуска. Один звонок, и тебя вернут на Землю.

– Валяй, звони. Допуск к межгалактическим полётам у меня имеется, если что.

– Ты понимаешь, о чём я. Темпус-Леора в закрытом секторе.

– В жизни любого космонавта должно быть место подвигу, –  проговорил Иван и добавил про себя: «Особенно, когда его бросает девушка».

– Ты не просто космонавт. Ты ещё и врач.

Врач. Как будто это что-то меняет. Словно у врача нет ни чувств, ни сердца и он обязан латать душевные раны наложением рук.

– Разреши мне пришвартоваться.

Иван неохотно коснулся экрана.

– Разрешаю.

Пока Никин шаттл выполнял программу стыковки, Иван смотрел в иллюминатор.

Они были с параллельных потоков. Он учился на медицинском, она –  на химбио. Яркая, весёлая Ника Воскресенская обращала на себя внимание –  всегда в центре событий, всегда «на коне». Долгое время Иван смотрел на девушку издалека, чувствуя необъяснимое раздражение. Где она, там шум. Смеётся громче всех, если какая студенческая «движуха» –  она в первых рядах, тусовка на грани с дозволенным –  куда без Воскресенской, скандал –  можно не сомневаться, и тут без неё не обойдётся. Кажется, её родители неплохие учёные, фамилию «Воскресенские» Иван слышал от отца.

На лётном курсе факультеты объединили. Вводная лекция собрала полную аудиторию –  студентов должны были поделить на экипажи, за каждым закрепить куратора и отправить в Центр полётов на тренажёры-симуляторы. Ника опоздала и, влетев в помещение, ошеломлённо остановилась. Окинула взглядом плотные ряды учебных кресел и задержала его на Иване. По иронии судьбы рядом с ним оказалось ближайшее к выходу свободное место.

– Можно? –  спросила Ника. Из-под длинной густой чёлки на Ивана смотрели пытливые глаза.

Он молча кивнул и отодвинул планшет.

– Воскресенская. Ты –  Вяземский?

Иван снова кивнул, демонстративно глядя на трибуну.

– Я тебя знаю, отец рассказывал. Родаки у тебя жёсткие. Папа говорил, твой отец его диссер разгромил. На атомы разнёс, он потом года два себя с переборок соскребал. Но, ничего. Говорит, за дело, сейчас даже благодарен. Он в Совете Биологической лабораторией заведует, слышал небось. А ты всегда такой прибитый?

Иван взглянул на Нику и невольно хмыкнул. На смену недовольству неожиданно пришло любопытство.

– Я пытаюсь не пропустить своего куратора.

Ника махнула рукой.

– Ой, да без нас не улетят.

Но всё-таки замолчала на целую минуту.

…Воскресенская, Вяземский, Григорук. Куратор –  Лощинин Виктор.

– Счастье привалило…

Ника упала лицом в планшет. Повернула к Ивану голову и громко просипела:

– Лощинин –  полный урод. Вот повезло…

Иван неожиданно для себя подхватил её тон.

– Зато, если выживем, будем круче всех.

Девушка фыркнула и, вдруг посерьёзнев, протянула руку.

– Ника.

Он пожал тонкую ладонь.

– Иван.

Это было особенное время, амбиции, мечты. «Резвая молодёжь», называл их выпуск отец.

…Ивану нравились её волосы. Густые, тяжёлые, цвета чёрного кофе. И ещё чёлка. С такой чёлкой неудобно в шлеме, непослушные пряди лезут в глаза, липнут к экрану. Когда Иван говорил ей об этом, Ника презрительно фыркала. А однажды и вовсе перекрасилась в огненно-рыжий.

Они были очень разными, почти полярные противоположности. И всё же мечтали об одном и том же. Оба грезили космосом. Последовательный Иван собирался заняться практикой на Земле, Ника рвалась в небо. Неожиданно после диплома Ника поступила в аспирантуру, словно повзрослев и сознательно «подвинув» свою мечту. Она, разумеется, могла совершать короткие вылазки, вроде сегодняшней –  опыта хватало. Но о настоящей экспедиции речи пока не было.

А потом произошло всё и сразу. Темпус-Леора. Родители. Неизвестная болезнь. И любимая девушка, которая решила его бросить.

* * *

Стукнувшись о переборку, Ника вошла в каюту.

– О, гравитация, –  она уважительно присвистнула. –  У меня не установили, полчаса болталась в невесомости.

Иван вынужденно повернулся вместе с креслом.

– Мне нужно, чтобы ты меня осмотрел. Как врач.

Хотелось поёрничать на тему нового увлечения, после которого Нике срочно понадобилась врачебная помощь, но звенящее в голосе отчаяние его остановило. Иван поднялся, привычным жестом продезинфицировал руки и надел тонкие хирургические перчатки.

– Посмотри на меня. Просто посмотри.

В прошлый раз они виделись три недели назад и выглядела она совершенно нормально. Говорила, конечно, ужасные глупости, но в остальном была самой обычной Никой. Иван включил медицинский сканер и повернулся.

В волосах блестели нити. Седина. Иван подавил вздох и продолжил осмотр. Лицо осунулось, чётче обозначились скулы. Возле глаз «сеточки», лоб прорезали заметные морщины. Кожа сухая и тонкая, вместо обычного румянца следы купероза. Сканер в его руках пикнул, осмотр окончен. Необходимый минимум сведений высветился на экране и побежал весёлой строкой.

– Сколько мне лет, доктор? –  невесело спросила Ника.

– Двадцать четыре. С «хвостиком».

– Я серьёзно.

Иван отвернулся, делая вид, что сосредоточенно снимает перчатки.

– Биологический возраст твоего организма соответствует сорока двум –  сорока четырём годам.

Он повернулся и наконец посмотрел ей в глаза.

– Я, кажется, догадываюсь, что произошло, но ты всё-таки расскажи.

Ника опустилась в кресло.

– Можно мне попить чего-нибудь? Я так боялась не успеть до твоего следующего скачка, что забыла проверить провиант. На корабле даже кофе нет, только тюбики с молочным коктейлем. Страшная мерзость.

Иван молча встал и нажал кнопку на аппарате. Пока готовился кофе, Ника собиралась с силами.

– Три недели назад отец дежурил в лаборатории. Я увязалась за ним, под предлогом, что мне нужно кое-что доделать. –  Ника кусала бледные губы и смотрела в сторону. –  С работой он мне помог. Потом заснул, прямо в кресле. Устал, работы невпроворот… А я… я взяла из сейфа пробы воздуха с Темпус-Леоры.

Тихо-тихо гудели двигатели. Успокаивающе мигали зелёным индикаторы сканера неполадок. Он всё-таки спросил:

– Зачем ты это сделала?

Ника усмехнулась.

– Я же самая умная, забыл? Мне казалось, стоит разложить воздух по моей формуле и всё станет ясно… Я спасу твоих родителей, получу всемирную славу и медаль.

Она бессильно покачала головой. Шутка про медаль получилась совсем не смешной.

– А на следующий день появилось это.

Девушка протянула руку. На тыльной стороне ладони виднелось коричневое пигментное пятнышко. А выше на запястье ещё россыпь.

Иван автоматически провёл по нему пальцем. На фото из папки у родителей все руки в таких.

– Так что с формулой?

– Ничего. –  Ника пожала плечами. –  Обычный состав. Я билась над ним несколько дней, без толку.

– А сама