Станция "Фронтир" - Никита Семин

Голос Вориана – грохот обвала в шахте: – Где Харканс?! Станция должна присегнуть на верность империи Дравари! Его уклонение – плевок в лицо Императору!

Тара не дрогнула. Ни мускула. Голос – холодный, острый скальпель из жидкого азота: — Верность? Торгуем только кредитами, легат. Тариф «Альфа» за док. Золотом. Или крипто-кровью. Оплати... или проваливай в тот же шлюз, откуда припёрся.

Вориан замер. Малиновые доспехи заскрипели от напряжения, как перегруженный модуль. Шрамы-руны вспыхнули багровым сиянием ярости изнутри, осветив клубы пара у ног. Тишина в ангаре зазвенела. Как струна перед разрывом. Он медленно, будто таща пудовые гири, поднял руку в массивной перчатке. Черепная Стража замерла. Синхронно. Как один организм. Сенсоры на шлемах-черепах вспыхнули алым. Нацелились на Тару. На её людей. — Оскорбление... вписано в скрижали, — голос булькал подавленной яростью, как кипящая грязь. — Плата будет внесена. По тарифу... «Альфа». — Пауза. Взвешивал слова. Как гильотину. — Но знай, Бейли: каждый кредит – капля крови из жил Харканса. В десятикратном размере. Рука рухнула вниз. — Освободить узел «Дельта». Ждём наследника. До последнего отсчёта дневного цикла. Или станция узнает цену дерзости.

Тара не расслабилась. Стояла, как изваяние из базальта. Только когда скрежет поднимающейся аппарели заглушил рёв двигателей, её плечи – едва-едва, на микрон – опустились. Пальцы на рукоятке – чуть разжались.

Покои «Куколки». Усталость грызла виски. Ржавая пила. Дмитрий натянул практичные брюки Flexweave, тёмную майку – аскетичный доспех временного хозяина этой помойки. На столе материализовалась еда: синтезированный стейк. Искусственно-дымный. Подозрительно кроваво-красный на матовой дюрастальной тарелке. Синтетика. Пафос. Фальшь.

Он сел. Движения – точные, выверенные. Автомат. Нож впился в мясо с тихим шип-шип синтетических волокон. Вилка холодно блеснула в янтаре света. Поднёс кусок ко рту. Жевал. Безвкусно. Пепел и напряжение. Механически.

Весь фокус – на голопроекции, пылавшей над столом. Глаза, неподвижные, как прицельные маркеры, сканировали три фронта:

1. Ангар «Гамма»: Тень Тары на стене – длиннее, острее само́й. Вызов, высеченный в свете прожекторов. Аппарель пуста. Вориан ушёл. Но угроза висела в воздухе густым мазутом.

2. Схема трекера: Металлическое семя, пульсирующее в кровати. Собственное сердцебиение – крошечная жёлтая кривая рядом. Предательский ритм.

3. «Железная решимость»: Чудовищный силуэт дредноута. Корпус дымился, как разъярённый зверь после стыковки. Угроза в чистом виде.

Каждый удар сердца. Хруст фальшивого мяса. Пиксель на проекции – холодный расчёт. Шахматная партия на краю пропасти.

Дмитрий отодвинул тарелку. Остатки стейка, кроваво-красные и холодные, лежали, как капли на карте боя. Глубокая, ледяная ясность вытеснила последние клочья усталости. Взгляд, тяжёлый и неумолимый, упал на кровать. На невидимую точку под шёлком, где притаился трекер-шпион.

— Софи. — Голос снизился к шёпоту, но резал тишину как вибрационный нож. — Трекер. Оставить активным.

Молодой человек подошёл к иллюминатору. Лоб прижался к ледяному бронестеклу. Астероиды плыли в вечном, безразличном танце смерти. Холод проникал в кости.— Перенаправь сигнал. — Пауза, тяжёлая. — Прямой поток. В личный терминал Тары Бейли. Пусть наслаждается моим «покоем» в настоящем времени. Каждым вздохом.

Повернулся. Глаза, мертвенно-серые, встретили мерцание голограммы Софи. — И вплети в аудиопоток... фоновый шум. Очень тихий. Ровный. Как... биение сердца. Усиль на 20%. Пусть её собственный страх шепчет ей на ухо из моей спальни.

Тишина в люксе сгустилась до физической плотности. Даже вечный гул «Фронтира» на миг замер прислушиваясь. Воздух звенел от напряжения.

— Психологическая война уровня «Мастер», — голос Софи зазвучал с цифровым подобием восхищения, но с ледяной сталью где-то в глубине. — Перенаправление... замкнуто. Канал обратной связи... живой. Биение сердца, усиленное на 22%, вплетено в синтезированный аудиопоток. Теперь её собственный страх будет шептать ей на ухо из вашей спальни. Изящно. Беспощадно.

Дмитрий медленно подошёл к кровати. Пальцы скользнули по холодному шёлку, точно над тем местом, где пульсировало металлическое семя. Прикосновение было лёгким, как паутина, но несущим смертельный холод.— Теперь отдых. — Слова прозвучали как приговор, отлитый из стали. — Настоящий. Без седативов. Четыре часа. Ровно.

Он лёг. Шёлк холодный. Тело – струна. Сознание начало тонуть в чёрной воде усталости. Но на самом краю перед погружением оставалось ледяное знание: трекер слушает. А Тара Бейли, в своём кабинете или на посту, сжимает терминал, на экране которого показан усиленный пульс, вплетённый в тишину комнаты. Сердце колотится громче в такт мнимому покою.

Пустота за иллюминатором. Гул станции, вернувшийся, как далёкий прибой. И тиканье невидимых часов. Отсчёт. До взрыва.

Глава 3. "Долг Крови Дома Харканс".

Сон? Не отдых. Мелкая дрожь на краю пропасти. Дмитрий вынырнул резко. Сердце колотилось, как бешеный зверь в клетке груди. Не четыре часа – едва пара наберётся. Веки – свинцовые гири. Каждый пульс в висках – глухой удар кувалдой по наковальне черепа. Воздух в «Куколке» спёртый. Пахло синтетикой и... страхом. За стеклом – холодные, равнодушные огни Ирроникса. Внутри всё сжалось.

Юноша скинул шелковое покрывало. Шрам на челюсти ныл тупо. Напоминал. О долге. Пустоте. О Мирте.

– Софи, доклады. Охрана и техника – в приоретет, – голос хриплый, выжатый, как тряпка после драки.

Над изножьем кровати воздух задёргался. Искры статики заплясали, как бешеные светляки. С трудом сквозь кровавую муть помех, проступила голограмма Софи. Форма плыла, пульсировала, теряя очертания. Перед – голокарта «Фронтира». Усеяна алыми язвами: · Базар: Пожары! Кровавые блики. · Стыковочные Гамма/Дельта: Мигалки тревог. SOS! · Сектор G: Мерцающие черепа. Смерть. · Сеть данных: Паутина взломов. Рваные дыры. · Ресурсы: Пустой бак. Мигает, как предсмертный пульс.

Софи выдавила сквозь скрежет и вой: – Бунт на Базаре... Рейдеры Tarnyx ломятся к стыковкам... Жизнеобеспечение в G мертво – следы «Обсидианового Рассвета»... Сеть рвут... Ресурсы... на нуле. Дно.

Дмитрий проглотил ком горечи. Хаос со всех щелей. Станция висит на волоске... ВДРУГ! Голограмма Софи взорвалась ядовито-фиолетовым, потом кроваво-красным. Распалась на пиксельные ошмётки. Резкий СКРЕЖЕТ – цифровой предсмертный хрип – заполнил комнату.

– ВТОРЖЕНИЕ! Уровень... КРИТ... – голос захлебнулся статикой, – Сервера... ГОРЯТ... Защита... Рухнула!

Дмитрий рванулся к панели управления. Поздно. На центральном экране выжглись слова плазмой: «ИМПЕРИУМ ПОМНИТ ДОЛГИ, ХАРКАНЦЫ! РАФАЭЛЬ МИРТ НЕ ЗАБЫВАЕТ!» ТУХ! Свет погас. Резко. Голограмма Софи исчезла с хриплым всхлипом. УДУШАЮЩАЯ ТЕМНОТА. Гул систем стих. Только учащённое дыхание... и шипящий звук. Шлюз! Расстыковка! Вентиляция вырубается!

Адреналин – ледяной укол в жилы. Дмитрий инстинктивно отпрыгнул от консоли, прижался спиной к стене. Холодный металл.