Переплетения 3 - Гизум Герко

Он отсутствовал минут десять и вернулся явно в приподнятом настроении.

— Уф, ну и толчея там, — весело заявил он, опускаясь на стул. — Еле нашел посыльного. Передал своему связному весточку для Борджиа. Заодно вышел в реал и черкнул Кире. Сказала, скоро будет. Так что у нас есть еще немного времени насладиться этим божественным напитком.

Он сделал большой глоток глинтвейна, и его лицо выразило неподдельное блаженство. Ложь. Искусная, многослойная, безупречно исполненная. Он говорил о реале, но я знал, что он никуда не выходил. Он говорил со мной, а сам, возможно, одновременно переписывался с десятком других контактов. Он явно был не простым игроком.

Мы сидели в уютной тишине, потягивая глинтвейн, словно два старых друга, отдыхающих после долгого дня. Но теперь между нами пролегла невидимая трещина. Я смотрел на него и видел не Михаила, а Легенду. Не друга, а систему. И я знал, что должен это проверить. Идея пришла внезапно.

— Михаил, — начал я нарочито спокойно, отставляя бокал. — А ты играешь из капсулы?

Вопрос повис в воздухе, острый и холодный, как ледяная сосулька.

Эффект превзошел все мои ожидания.

Михаил, который как раз делал большой глоток, замер на полпути. Его глаза расширились от абсолютного, чистого шока. Он не просто удивился. Он словно увидел призрака.

Он поперхнулся. Громко, мучительно.

Горячий глинтвейн брызнул во все стороны, заливая стол, его дорогой камзол, даже мои руки. Он закашлялся, пытаясь вдохнуть, его лицо побагровело. Он отчаянно замахал руками, пытаясь вытереть липкую жидкость с одежды, опрокинул свой бокал, которая со звоном упал на пол и покатился. Вся таверна обернулась на нас.

Это была не игровая анимация. Это была слишком реалистичная, слишком сложная и слишком человеческая реакция.

И в тот момент, когда он, наконец, откашлялся, вытирая слезы с глаз, произошло нечто странное. Он посмотрел на меня, потом на свои мокрые руки, на пятно на камзоле, и его лицо исказилось. Но не от злости или смущения. Он начал смеяться.

Сначала это был тихий, сдавленный смешок. Потом он перерос в громкий, искренний, неудержимый хохот. Он смеялся так, что снова начал задыхаться, утирая слезы, которые теперь текли от смеха. Люди в таверне смотрели на нас как на сумасшедших.

— Маркус… о, Маркус… — наконец выдохнул он, переводя дух. — Ты… ты нечто. Я знал, что ты умен. Но это…

Он вдруг остановился, вытер лицо салфеткой и серьезно посмотрел на меня. Веселье исчезло из его глаз, уступив место чему-то другому. Усталости. И, кажется, облегчению.

— Думаю, теперь бессмысленно это отрицать, — тихо сказал он. — Сомневаюсь, что в обычном шлеме я смог бы так реалистично подавиться. И уж точно не ощутил бы, насколько липкий этот чертов глинтвейн.

Его взгляд стал глубоким и далеким, словно он заглядывал не в мои глаза, а куда-то вглубь себя.

— Послушай, Маркус, Андрей, — он впервые за долгое время назвал меня реальным именем в игре, и это прозвучало весомо. — Давай пока не будем об этом. Это сложный разговор, и я пока не готов к нему. Обещаю, к выходным мы сядем, и я расскажу тебе все. Все, что смогу. Мы должны прояснить все недомолвки. Но дай мне пару дней, хорошо? Мне нужно подумать.

Я смотрел на него. На этого сложного, многогранного человека, моего друга, полного тайн. Я мог бы надавить. Мог бы потребовать ответов сейчас же. Но я видел в его глазах не уловку, а искреннюю просьбу.

— Хорошо, — кивнул я, улыбаясь. — До выходных. Но учти, я хочу, чтобы отчет по «аномалии Легенды» был очень подробным.

Он усмехнулся, уже снова становясь тем Михаилом, которого я знал.

— Уверен, он будет достоин отдельной баллады. А пока, думаю, нам стоит заказать еще глинтвейна. Этот я, кажется, расплескал.

Глава 7

Мы сидели в уютном полумраке «Золотой Монеты».

Вокруг было тихо и спокойно. Эта тишина была соткана из уважения и денег. Мягкий шепот разговоров за соседними столиками, приглушенный звон столового серебра, едва слышная, ненавязчивая мелодия, которую играл арфист в дальнем углу зала, — все это создавало атмосферу респектабельности и серьезных дел. Я сделал еще один медленный глоток глинтвейна, чувствуя, как его пряное тепло растекается по телу. Ощущения от капсулы «НейроВертекса» не притуплялись, а, наоборот, становились лишь острее и детальнее с каждым часом погружения.

Мои размышления прервала короткая вспышка системного уведомления, почти незаметная на фоне мягкого света магических ламп.

[Системное уведомление]: Игрок [Шестеренка] вошел в игру.

Сердце пропустило удар. Она здесь. Несмотря на реальные дела, на усталость, на все, что разделяло наши миры. Она нашла время. Прежде чем я успел открыть окно чата, меня опередил Михаил. Его энергия, казалось, заполняла все каналы связи.

[Группа][Легенда]: Кира, свет очей моих, инженерный! Как раз вовремя! Подтверждай квест, который тебе прилетел при входе и лети к нам в «Золотую Монету» на центральной площади. Мы тебя уже заждались, представление вот-вот начнется!

Я усмехнулся. Михаил был не просто бардом, он был режиссером. Он не просто приглашал ее присоединиться, он создавал сцену, писал для нее роль, чтобы ее появление выглядело органичным для любого постороннего наблюдателя. Мастер социальной инженерии в действии.

Он поднял руку, подзывая хозяина таверны. Томас, плотный мужчина с ухоженными усами и видом человека, знающего цену и секреты каждого своего клиента, тут же оказался рядом.

— Месье Легенда, еще глинтвейна? Или, быть может, желаете отведать наш новый десерт, «Поцелуй эльфийской девы»? — его голос был тихим и услужливым.

— И то, и другое, любезный Томас, но чуть позже, — с обаятельной улыбкой ответил Михаил. — А сейчас не будете ли вы так добры предоставить нам приватную кабинку? К нам присоединится дама, и нам предстоит обсудить дела, не предназначенные для посторонних ушей.

— Сию минуту, месье, — трактирщик поклонился и, щелкнув пальцами, подозвал одного из официантов. — Как подготовите помещение, проводите господ в «Кабинет Картографа».

Через несколько минут в таверну буквально влетела Кира. Ее персонаж, облаченный в самостоятельно улучшенный [Комплект инженера-разведчика], выглядел здесь, среди шелков и бархата Верхнего Города, немного неуместно, но ее энергия с лихвой это компенсировала. Она огляделась, и, заметив нас, ее лицо озарила искренняя, теплая