Инженер Хаоса: Рождение Легенды - Вадим Носоленко
Ллойд хотел было ответить, но граф продолжал, как ручей, не знающий преград:
— Юный Фронтера, вы ещё не обручены? Если нет, то моя дочь Лайт… Она просто сокровище, хотя немного избалована, как кошка, выросшая на сливках.
Ксавьер, стоявший рядом, едва сдержал смех, его губы дрогнули, а в глазах заплясали чертята. Он понимал, что его перепутали с господином, как близнецов, выросших порознь. Ллойд, однако, не растерялся, словно готовился к такому повороту событий всю жизнь.
— Граф, — вежливо прервал он, его голос звучал так сладко, что мог бы сделать горьким даже самый сладкий мёд, — я здесь по делам, как палач на эшафоте. Давайте обсудим детали, как деловые люди, а не как сваты на ярмарке невест.
Граф Кремо нахмурился, поняв, что ошибся, его лицо на мгновение исказилось от досады, как у игрока, поставившего не на ту карту, но затем кивнул, быстро восстанавливая самообладание, как хамелеон, меняющий цвет.
— Хорошо, пойдёмте в мой кабинет, и обсудим всё за бокалом хорошего вина. Деловые разговоры лучше вести с полным бокалом и пустым желудком.
Конечно, что-то не сходилось, но граф Кремо — это всё-таки влиятельная личность, как бриллиант среди стекляшек. Он сыграл немалую роль в романе «Рыцарь железа и крови». Когда Ксавьера объявили преступником после убийства ростовщиков, и он скрывался в бегах, как волк от охотников, ему очень не повезло нарваться на патрульный отряд графа. Казалось, всё кончено, как песня последнего барда на виселице, но оказалось, что нет. Кремо, обменявшись с Ксавьером парой предложений, понял, что тот достойный человек, как настоящий клинок среди фальшивок. В итоге он стал его верным союзником, надёжным, как скала в бушующем море.
А сейчас граф говорил, что хочет купить сокровища, которые есть у Фронтера, чтобы установить статуи в море. Ллойд удивился, его брови взлетели так высоко, что почти скрылись под линией волос:
— Статуи в море? Зачем? Это как построить бордель в монастыре — красиво, но бессмысленно.
Но Кремо всё расставил по полкам, как мастер-библиотекарь. Дело в том, что торговля в порту Кремо идёт на спад, словно телега под гору без колёс. Пару лет назад в морском порту стали появляться Мега-Титаны. Прямого нападения они никогда не совершали, но само их присутствие наводит страх, как палач на городской площади. Главный герой читал, что у Кремо не было возможности атаковать объекты в воде, как у курицы — возможность плавать. Поэтому с этими тварями ничего не поделать, как с дождём в сезон ливней. В итоге в порт заходило всё меньше и меньше кораблей, словно мыши, избегающие кошку, и город начал испытывать кризис, глубокий, как карман нищего.
Ллойд думал, что Ксавьер поможет с этим, как герой из пророчества. В романе было много намёков на это, но потом внезапно — бум, и конец книги, как жизнь пьяницы под копытами королевской кареты. Даже неясно, будет ли второй сезон «Игры пестонов». Когда Ллойд впервые попал сюда, он считал, что знает весь сюжет, как опытная шлюха — мужские предпочтения, но то и дело происходят события, которых в романе не было, словно кто-то переписывал историю на ходу.
«Ну, конечно, — подумал он, его лицо скривилось в такой гримасе сарказма, что могла бы свернуть молоко, — авторы решили, что сюжет должен быть „реалистичным“, а значит, полным неожиданностей. Как будто у них самих есть хоть малейшее представление о том, что такое реализм. Для них реализм — это когда гниющий труп пахнет розами».
Граф Кремо продолжал, его голос звучал напевно, как у торговца, расхваливающего бракованный товар:
— Я пытался узнать, как избавиться от Мега-Титанов, перерыл сотни древних свитков, и узнал одну вещь, как последний вздох умирающего. Русалки — сильнейшие воины океана, свирепые, как разъярённая мать, защищающая детёныша. Для титанов они — главный источник страха, как священник для демонов. Поэтому я подумал: если титаны трясутся только от одного вида русалок, как девственница перед первой брачной ночью, то надо установить их статуи в самом центре моря. Но от этой идеи пришлось отказаться, как от ядовитого яблока. Ведь если установить такие статуи, то придётся сделать насыпь прямо в воде. Море обмелеет, и корабли не смогут ходить, как безногие калеки.
— Но не стоит беспокоиться, — сказал граф, разводя руками так широко, словно собирался обнять весь мир. — Мне больше не нужны сокровища. Но так как между нами был уговор, я всё-таки совершу покупку, как честный человек оплачивает счёт в таверне.
— Нет, нет, нет, — возразил Ллойд, его голос звучал твёрдо, как удар стали о камень, а лицо приняло выражение такой решимости, словно он собирался в одиночку штурмовать крепость. — Я так не могу. Я не допущу односторонних убытков, как честный сутенёр. Если уж Кремо настаивает, то так и быть. Я продам вам сокровище по высокой цене, но при этом построю статуи без вмешательства в торговые пути. Ведь уже есть один способ: фрикционные стройки и опускные колодцы. Учтём эти два элемента, и дело в шляпе, как яйцо в гнезде!
Спустя пару часов Ллойд сидел в лодке, сгорбившись над чертежами, словно алхимик, пытающийся превратить свинец в золото или шлюху в девственницу. Его пальцы дрожали не столько от холода, сколько от ярости: земля на месте строительства оказалась коварно «умеренно мягкой», как задница придворной дамы, а это значило, что под ней наверняка прятался ещё более коварный слой мягких пород, как гнилые зубы под красивой улыбкой. Он задержал дыхание и опустил лицо в воду, сканируя дно моря своими навыками, но вместо озарения в голове всплыла мысль: «Почему у Ксавьера даже в −10°С волосы лежат идеально, как у куртизанки перед королевским приёмом, а у меня ресницы прилипли к щекам от воды и холода, как мухи к мёду?» Лицо его и правда окоченело, напоминая маску трагикомичного клоуна после недели запоя — рот в гримасе решимости, брови вразлёт, словно испуганные птицы, а нос покраснел, как сигнальный фонарь борделя.
— А этот ушлёпок… — Ллойд вынырнул и бросил взгляд на Ксавьера, который, откинувшись на корме, лениво ловил солнечные лучи сквозь тучи, будто позируя
