Пока еще зомби? Ну ничего! Книга IV - Алексей Сказ

Эта мысль бесила Леру до скрежета зубов1. Я отчётливо помнил это. Бесконечные споры, его тяжёлый, не терпящий возражений взгляд. Его мир был простым и понятным: есть приказ, и есть его выполнение. Есть цель, и есть средства, которыми она достигается. Эмоции, желания, сомнения — всё это было лишь досадным «человеческим фактором», который мешал эффективности. Он никогда не пытался понять меня, моего увлечения играми, моего желания идти своим путём. Увы, он видел во мне лишь проект, который должен был соответствовать его ожиданиям. И отец Канаты был слеплен из того же теста. Он тоже строил свой идеальный мир, не замечая, что фундаментом для него служат чужие страдания и сломанные судьбы. Нет. Я больше не буду частью подобной системы. Никогда.

Мои слова, холодные и резкие, повисли в воздухе, словно осколки льда. Каната замерла, ее лицо побледнело, она не знала, что ответить. В моих словах она услышала не просто критику, а прямое отражение тирании ее собственного отца, которого она так отчаянно пыталась защитить. Но прежде чем она успела что-либо сказать, тишину разорвал яростный рев.

Я успел лишь заметить, как тень, до этого неподвижно стоявшая у двери, сорвалась с места. Бастиан. Его обычное, почти флегматичное спокойствие испарилось, сменившись чистой, незамутненной яростью. Он не бежал — он несся, превратившись в живой таран из стали и мышц. Его огромный силовой молот, до этого покоившийся на плече, со свистом рассек воздух, нацеленный мне прямо в голову.

Реакция была чистым инстинктом, отточенным в сотнях боев. Я вскинул руку — не свою, а ту, что досталась мне от Кхаар-Нуна. Краснокожая, покрытая черной коркой, она встретила несущуюся на меня махину.

ДЗИНЬ!

Звук был оглушительным. Не глухой удар металла о плоть, а пронзительный, вибрирующий звон, от которого, казалось, задрожали даже стены. От точки столкновения во все стороны ударила невидимая волна, разметав остатки еды со стола и заставив Нику инстинктивно прикрыть лицо рукой. Моя рука выдержала. Но удар был настолько силен, что меня отбросило на несколько шагов назад, ноги прочертили глубокие борозды в дорогом ковре.

— Заткнись! — прорычал Бастиан, его лицо исказилось от гнева, вены на шее вздулись. Его спокойствие исчезло без следа. — Что ты можешь знать⁈ Если бы не господин мэр, мы бы все давно сгинули в этом аду! Он несет на себе бремя власти, о котором ты, простой геймер, даже не догадываешься!

Он снова ринулся в атаку. Я парировал следующий удар, отводя молот в сторону. Оружие врезалось в стену, выбив облако бетонной пыли и оставив в ней глубокую вмятину.

— Бремя власти не дает права морить людей голодом и хладнокровно приговаривать друзей к смерти! — выкрикнул я в ответ, уходя от его неуклюжего, но мощного пинка.

Наша словесная перепалка мгновенно переросла в жестокий, яростный бой. Это не было сражением на смерть, но и дружеским спаррингом это назвать было нельзя.

Роскошные апартаменты превратились в арену. Бастиан был воплощением чистой силы. Каждый его удар молотом был подобен удару тарана. Стол из красного дерева, за которым мы недавно сидели, разлетелся в щепки от одного-единственного попадания. Диван, в который я увернулся от очередного выпада, был опрокинут и отброшен к стене. Он был медленнее, но каждый его шаг сотрясал пол.

Я же был его полной противоположностью. Скорость, тактика, использование окружения. Я не пытался блокировать его атаки в лоб — это было бы глупо. Я уходил с линии удара, позволяя его инерции работать против него самого. Я скользил по комнате, отталкиваясь от стен, перепрыгивая через обломки мебели, постоянно меняя направление. Я не стремился ему всерьез противостоять, хотя и мог бы в любой момент обратить в зомби, но Каната меня бы тогда точно не поняла. Поэтому я просто уклонялся, да контратаковал быстрыми пинками по суставам, да в опорную ногу, чтобы сбить его равновесие.

Мы кружили по разгромленной комнате, как два хищника. В какой-то момент из-за подобной пассивной тактике я оказался загнан в угол. Отступать было некуда. Он замахнулся для сокрушительного удара сверху вниз, вкладывая в него всю свою массу. И теперь я не стал уворачиваться. Вместо этого я присел и, сконцентрировав силу в ногах, выстрелил вверх, прямо ему навстречу. Мое плечо врезалось ему в грудь. Мы оба отлетели в разные стороны. Он — в стену, я — в панорамное окно. Стекло с оглушительным треском пошло паутиной, но выдержало.

Бастиан тяжело поднялся, его грудь вздымалась от ярости и усталости. В его последней, отчаянной атаке он бросил свой щит прямо мне в лицо, а сам с молотом наперевес ринулся следом. Ну реально, классическая комбинация танка. Но я уже ждал этого. Я отбил щит в сторону и, когда Бастиан оказался рядом, нанес резкий удар ногой по рукояти молота. Оружие вылетело из его ослабевших пальцев и с грохотом отлетело в другой конец комнаты. Прежде чем он успел среагировать, я рывком сократил дистанцию, схватил его за стальной нагрудник и с силой впечатал в стену, рядом с треснувшим окном. Моя демоническая рука сжалась на его горле. Бой был окончен.

Он тяжело дышал, в его глазах все еще горела ярость, но к ней примешивалось бессилие. Он не мог толком шевелиться.

— Мы пойдем своим путем, — произнес я, мой голос был тихим, но в наступившей тишине он прозвучал как приговор. — И твоему мэру придется с этим смириться. А тебе, Бастиан, придется выбирать, на чьей ты стороне. На стороне своего господина, который готов пожертвовать чему годно ради «порядка»? Или на стороне своей госпожи, которая хочет спасти друга?

Бастиан, тяжело дыша, сжал зубы. Он не ответил. Его взгляд метнулся через всю комнату, на ту, ради которой он и начал этот бой. Каната стояла посреди разгромленных апартаментов, между обломками мебели и осколками былой роскоши. Она кусала губы, и на ее лице застыло выражение мучительной нерешительности.

— Все зависит от тебя, Каната, — произнес я, не ослабляя хватки и не отводя взгляда от ее телохранителя. — Как лично ты собираешься с этим разбираться? Пора становиться решительной!

Глава 19

Интерлюдия 4

Они вышли на широкую, мертвую площадь, и здесь их путь прервался. Хотя впереди не было ни стены, ни завала, воздух был другим. Он дрожал и мерцал, как раскаленный асфальт в