Огни Хафельберга - Ролдугина Софья Валерьевна
От смеха болели ребра, но все было хорошо. Шелтон нес чушь, не следя за собственной речью, но Марцель ухватала чувства и ощущений. Шелтон считал его семьей, частью себя, не вдаваясь в подробности статуса и нюансы определений. — Ты в курсе, что хрень несешь? — Разумеется. Я всего лишь пытаюсь говорить на одном с тобой языке.
Хочешь сказать, что я обычно хрен несу? — Как правило. — Сволочь! — с удовольствием констатировал Марцель. — Странно. — Дождь закончился? — Нет, — ответил голос, и это был не Шелтон. — Рано пока. Иногда все, что я могу сделать, — это подержать зонтик в нужный момент. Я рада, что ты жив, Марцель.
Спасибо, Курт. — Ульрике? Она была по-прежнему в черном, с убранными в хвост волосами. Кошки терлись у ее ног, грязные и мокрые, как маленькие чудовища. — Ага. Вставайте, мальчики, простудитесь. Марцель ухмыльнулся и мужественно попытался подняться на ноги, но тут силы закончились. Разом, словно кто-то отключил рубильник. Навалилась боль, на ноги, на отбитый бок, в глазах заплясали белые и золотые круги.
Мокрая земля уютно ткнулась в висок. Ульрике выругалось, Шелтон обошелся коротким «все ясно», а потом Марцеля вздернули за плечи, как куклу на шарнирах, и поволокли к машине. Стратег сел за руль, а Ульрике осталось на заднем сидении вместе с Марцелем — придерживать на поворотах, гладить по спутанным волосам, щекотно касаться плеча и отвечать на глупые вопросы.
Как вы меня нашли? Двигатель взревел, когда машина увязла в размягшей дороге, но звук казался далеким и ненастоящим, как бормотание включенного телевизора в соседней комнате. — Твой друг уже знал, кто пирокинетик. Остальное было легко. Кончиками пальцев она вычерчивала круги у Мартеля на лопатках, и от этого тягучая боль отползала куда-то за границу восприятия.
Шелтон говорил, что дороги развезло. — Это так, — негромко подтвердил стратег. Машина взревела еще громче, но почти сразу же ход выровнялся. — Я пытался проехать по короткой дороге, но она грунтовая, а весь последний день шли аномально обильные дожди. Пришлось развернуться и ехать обратно. Но тут, к счастью, я встретил ульрики, и она подсказала объезд по бетонке.
Ни разу не слышал про бетонку здесь. — Она есть, просто ей не пользуется, — Сонна подтвердила Ульрике. — А потом мы издалека увидели зарево пожара. Жутковато было. Мартель поёжился, по спине холодок пробежал. — Я думал, что сгорю там к чертям. — Так почти наверняка и случилось бы, — отстранённо произнёс Шелтон.
Но вдруг палил дождь, необычно сильный, я бы сказал, тропический. Нам даже пришлось остановиться на пару минут и переждать, но зато огонь стал гаснуть. — Какой я везучий! — довольно улыбнулся Марцель в колени Ульрике. — Везучий! — согласилась она и почесала его за ухом. — Ты очень хороший. Я для тебя все сделаю. Чего ты хочешь?
Тебя в вечное владение, большую семью и спасти мир! — хмыкнул Марцель. Ульрики на мгновение замерла, а потом продолжила гладить его по плечам. — Я не против. На некоторое время Марцель задремал, но когда машина подскочила на кочке, неудачно повернулся и едва не взвыл от боли в боку. Ощущения, притупившиеся из-за эйфории от встречи с Шелтоном, вернулись в полной мере.
Даже просто дышать было трудно. — Э-э, Шелтон, — сипло окликнул Марцель напарника. — Слушай, а я это… Сильно покалечился. — Всё в относительном порядке, — мягко ответил тот, — но ещё немного левее, и тебе бы пробило желудок, и тогда даже я бы не успел ничего сделать. Ты крайне неудачно упал на острую ветку. С ногами полегче, множественные ушибы, поверхностные ожоги и прочее.
— Ты меня лечил? — в упор спросил Марцель. Марцель. Ровный голос напарника и успокаивающие интонации вместо привычных недовольных придурков и идиотов немного пугали. «Эм, сам-то как? Опять иголки?» «Ты идиот», — так же ласково откликнулся Шелтон. Во-первых, хватит разглашать секретную информацию. Во-вторых, да, Марцель, мне нужна боль для стимуляции способностей.
Но никто не говорил, что это обязательно физическая боль. Марцель обдумал его слова и основательно завис. Потом обдумал еще раз и решил, что ему это снится. А тем временем машина выехала на нормальную дорогу, и ход стал ровнее. Тихий гул мотора убаюкивал, и постепенно Марцель провалился в пограничное состояние между бредом и сном.
Он смутно чувствовал, как машина останавливается, как хлопают двери, как его тащат вверх по лестнице, ругаясь в пол голоса, как стаскивают с него остатки обгорелой, изорванной одежды, как бережно моют в четыре руки под тёплым душем, и кто-то осторожно поддерживает голову, чтобы в уши вода не попала. В памяти отпечаталась мягкость полотенца, колотьё в боку при каждом неосторожном движении, прохлада свежих простыней, слабый запах ментола и собственный хриплый шёпот.
— Ну, куда вы, а? Я один, что ли? Чёрт! — Умру, ага, сволочи, не уходите. Марцель упорно ловил чьи-то руки и пытался подсунуть их под щёку вместо подушки, ругался, ворчал и огрызался, откровенно ныл сквозь сон, пока Ульрике не сказала что-то тихое и неразборчивое, а потом заскрепели сдвигаемые кровати. — Сссс!
Это точно была Ульрике, только она умела обнимать так уютно и успокоительно. — Не дрыгайся, он скоро придёт. Только ополоснется немного, ладно? Угу». Покладисто согласился Марцель, счастливо позволяя обнять себя со спины и прижаться тесно-тесно, согревая. Разум заполнили чужие разноцветные сны, яркие и фантасмагорические, как тропические птицы. А потом еле слышно щелкнула дверная задвижка, погас ночник, матрас немного прогнулся, и в ножке кровати лениво ударили океанские волны.
Мартель ревниво разворошил одеяло, собственночески подпихнул себе под живот чужую руку, оцепился пальцами во влажное ещё после душа плечо, выслушал поток беззлобных придурков и отключился. Просыпался он дважды. Первый раз, когда Ульрике ненадолго отлучилось куда-то и потом неосторожно наступила ему на ногу, пробираясь к своему месту у стены, второй — уже ранним утром.
Солнечный свет настырно пробивался сквозь неплотно задёрнутые шторы. Одеяло сбились в чудовищное гнездо, одно плечо вдавливало в матрас пули реки, умудрившиеся к тому же закинуть ногу Марцелю на живот, другое — Шелтон, у которого Марцель неосмотрительно увёл во сне подушку. Руки онемели до полной нечувствительности, в боку стреляло, но никогда Марцель не чувствовал себя лучше.
Позже выяснилось, что столкновение с пирокинетиком не прошло бесследно. То, что Шелтон дипломатично назвал «небольшими ожогами», на практике адски зудело и заживало удручающе медленно. Новая кожа была слишком чувствительной, по-детски нежной и совершенно безволосой. Марцель бесился, а Шелтон неизменно отвечал, что может только сделать её всю такой же, но никак не вернуть старую.
На рану на боку Марцель вообще старался не смотреть лишний раз, а когда приходилось менять повязки или воздействовать на нее биокинезом, трусливо закрывал глаза и глушил телепатию, потому что иголок под ногтями для стимуляции Шелтону было слишком мало. «Я постоянно жрать хочу и спать, это нормально?» мрачно поинтересовался Марцель вечером третьего дня. «Вполне», — безмятежно ответил стратег, не отвлекаясь от переписки с кем-то через почтовый агент.
«Когда есть обширные повреждения, то приходится восстанавливать много тканей. Организму нужно где-то брать материал и энергию. Ульрики обычно уходила куда-то на целый день, но к ночи обязательно возвращалась, залезала в кровать и обнимала Марцеля руками и ногами. Правда, он сам в это время обычно уже крепко спал. На пятый день сил стало больше, а боли меньше.
На месте раны на боку остался уродливый белый шрам, но Шелтон обещал, что со временем он рассосется. К обеду Марцель даже спустился вниз, пообщаться с вальцами и попробовать угадать, какую лапшу напарник развесил им по ушам. — Фу! Как банально! — возмутился Марцель, когда пожилая пара ушла в гостиную смотреть телевизор. — Мог бы придумать чего-нибудь пооригинальнее падения с лестницы. Пошлость какая-то.
Зато никто не задает вопросов. Хмыкнул Шелтон и подпер щеку кулаком, пристально глядя на напарника. — Ты сегодня себя хорошо чувствуешь? — Ну, сносно. — Как насчёт небольшой работы? Шелтон уже и не пытался играть роль застенчивого профессора. Любимые кольца и чёрные водолазки снова отвоевали место в гардеробе. Марцель покосился на оскаленную змеиную пасть, серебряное кольцо на среднем пальце и хмыкнул.
