Наследник двух Корон (СИ) - Марков-Бабкин Владимир

В целом же, народ помирает массово. И аристократия, и местный вариант будущих буржуа, и крестьяне с горожанами. Огромна детская смертность. Просто чудовищна. Когда вам кто-то говорит «в таком-то веке средняя продолжительность жизни составляла всего…» плюньте ему в морду. Прямо с носака плюньте. Это неправда. Даже при плохой медицине люди вполне живут сейчас до семидесяти и дольше лет. Если, конечно, выживают в первые пять-десять годков своей Богом отпущенной жизни. А с этим как раз проблема. Даже в России крепостная девочка девяти лет от роду, как ликвидный товар, стоит целых шесть рублей, а полугодовалая всего пятьдесят копеек. Утка стоит три копейки. Это для сравнения. Вот и считайте ценность человеческой жизни в середине XVIII века. Особенно сызмальства.

Антропологи утверждают, что естественный отбор и всё такое — это хорошо. Мол, в третьем тысячелетии люди разучились выживать, а медицина научилась спасать кого надо, и тех, кого, с точки зрения естественного отбора, и не следовало бы. Нужна выбраковка популяции. Не знаю. Я не в этой области специалист. Знаю только одно — в России самым катастрофическим образом сейчас не хватает людей. Это просто катастрофа.

Где-то я читал, что в середине XVIII века численность населения Земли всего-то была на уровне 600 миллионов человек. А население России — 16 миллионов. Меньше Москвы моего времени. Правда или нет — я не знаю. И никто не знает. Бескрайние территории. И даже в центральной части никого нет.

Мимо проносились заснеженные поля. Пруссия. Противник, сосед и друг России на века. Как тут обернётся — я не знаю. Могут ли Россия и Германия дружить или, хотя бы, понимать друг друга? Да, могут. Германия — она разная. Знаю это и по этой жизни, и по той. Может удастся к лучшему и её историю повернуть.

Посмотрим.

Насколько я помню, Россия едва не оттяпала в ходе войны с Пруссией себе Восточную Пруссию. И лишь воцарение моей тушки спасло будущую Германию от потери целого огромного края. Ну, я постараюсь таких подарков Фридриху не делать.

Самим пригодится.

А, с медициной, да. Вот, Брюммер пример. Повезло ему. И я рядом оказался, и рана не слишком серьезная, да, и, вообще. А на войнах смертность жуткая. Большей частью санитарные потери от ран и дизентерии.

И это при том, что людей остро не хватает. Никаким перенаселением пока не пахнет. Особенно в России. Горстка людей пытается освоить гигантские просторы. И защитить их вдруг что. А ведь у тётки в державе ни Кавказа, ни Новороссии, ни Крыма и Кубани, не говоря уже о Приморье, нет! Для их завоевания и освоения живые люди нужны, много, а у нас и половины нет! Можно ли поднять уровень медицины и снизить смертность, включая детскую? Можно. Не вдруг. И не за двадцать лет. Но, можно.

Грядёт, так или иначе, Великая Французская революция и прочие наполеоновские войны. Огромные потери и разорения. Крымская война ещё. Но, там не столько и не только медицина, но и транспорт. Дороги нужны… Железные… И связь. Без неё железке никак… Негоже лошадьми-то…

С этими мыслями, я задремал. И снился мне летящий сквозь зиму паровоз…

* * *

КОРОЛЕВСТВО ПРУССИЯ. БРАНДЕНБУРГ. ПОТСДАМ. ПОСТОЯЛЫЙ ДВОР. 8 января 1742 года.

Капитан шведской гвардии Бартель уже третий час пил пиво. Неплохое, как и само заведение, в котором он сидел. Он бы должен был приехать ещё с утра, но смерть русского посла задержала его до полудня в Берлине. Густав Бартель был уверен, что Серж будет недоволен, и первый час здесь даже думал, что тот просто не спешит выйти, мстя за такое некоролевское опоздание. Но этот час затянулся. Капитан ломал голову в догадках. Беда что ему нельзя было самому заявится к де Брилли или послать за ним. Встретится за столом они должны были как-бы случайно.

И вот полчаса как он услышал о чём шепчутся служки:

— И что хозяин будет делать с французом? — спросил молодой.

— Да пока в чулан снёс, что б не портился, — ответил высокий.

— Кого ждёт? Родственников или падре?

— Да послал Курта в Берлин во французское посольство, их человек был — пусть они и разбираются.

Какой-то француз похоже здесь преставился. Если это де Брилли, то пора переходить с пива на горилку или польскую водку.

— Эй, любезный, — позвал «швед» подавальщика

— Долить пива, герр капитан или окорока подать? — материализовался рядом долговязый служка.

— Лучше шнапса плесни, — Густав поднял градус.

— Будет исполнено, чего-нибудь ещё? — служка старался угодить щедрому гостю.

— И горячего. Я вот думаю остановиться на ночь. Номера у Вас есть? — непринуждённо спросил Бартель.

Служка замялся.

— Даже не знаю, господин капитан, как и сказать.

— Ну так у управляющего, дурень, спроси, — изобразил нетерпение Густав.

— Господин капитан, у нас номер только один, но там вещи покойника, — затараторил служка

— Хм, удивил, — Густав Бартель сделал «покровительствующее лицо» — я не из брезгливых.

— Так номер проплачен и из посольства приехать должны, боимся пропадёт что, — слушка сомлел. — Никак невозможно.

— Соберите вещи усопшего в мешок, опечатайте, если хотите я даже подтвержу, что вы ничего, когда складывали не взяли. Мне номер нужен, — «начал заводиться» Бартель.

— Так там не топлено, — сдался трактирный

— Пока будете убирать — протопите, — отрезал «швед», — что там с французом случилось то?

— Так, это, дуэль была.

— Убили значит, — по мнению казачьего сына Григория Орлика, служившего лично французскому королю, Серж де Брилли всегда был для его ремесла не сдержан, вот и поплатился. Швед Густав Бартель, кем Григорий Филиппович был согласно имеющимся документам, считал так же.

— Нет, сам помер! — служка стал приходить в себя.

— Ну, упокой Господь его душу. Неси горячее, хлеб и шнапса. Окорок ещё.

«Шведский капитан» «потерял интерес» к покойному.

— И сам мигом ко мне, дам тебе гутергрош — расскажешь, что было. И как. А то скучно у вас.

— Три! — воспрянул подавальщик.

— Не наглей, я за три тебя самого продам. — Орлик знал цену информации.

— Так история интересная, да, и, Мартину пока он за меня будет работать заплатить надо, — упорствовал служка.

— ДВА мариенгроша, а там посмотрим, что расскажешь, — отрубил «швед».

Немец кивнул и побежал за заказом.

Еда была дрянь, а вот рассказ интересный. «Бартель» узнал и несчастном Серже, поцеловавшим лошадь в репицу, и о раненом самим Сержем фон Брюммере, и юном враче из Киля. Узнал даже и то, что слуга этих господ вынес какую-то шкатулку от покойного, за что, сообщившего об этом хозяину уже после отъезда кильцев, «в Дрезден кажется», Мартина побил хозяин. И где теперь их искать? Проскочившая фамилия «фон Корф» особенно напрягла Орлика. Такую же фамилию слышал он в числе последних видевших вчера русского посланника. Говорили, что он доверенный человек при новой русской императрице.

По итогу Григорий Филиппович отдал запрошенную подавальщиком цену. Вернувшийся хозяин, извиняясь, отказал «господину капитану гвардии» в комнате. Но это скорее радовало. Теперь у сотрудника Secret du roi («Секрета короля») голова болела только о трёх вещах: кому досталась пропавшая шкатулка, можно ли её найти, и стоит ли сообщать в Санкт-Петербург или только в Париж о пропавшей шкатулке. Ему казалось, что что-то он ещё упустил. Он решил подумать об этом позже — дорога в Берлин длинная.

Убираясь с видимой обидой «за сорванный постой» Григорий Филиппович, всё же решил, что о гибели курьера и причастности к этому фон Корфа и некого фон Брюммера из Киля маркизу де Шетарди в Санкт-Петербурге знать надобно. У Орлика были старые семейные счёты с проклятой Россией.

* * *