Огни Хафельберга - Ролдугина Софья Валерьевна
Я как будто за одну секунду пережил, перечувствовал. Такого раньше не было, это странно. Несомненный плюс, я теперь хорошо понимаю, что ты ощутил и почему потом вёл себя неадекватно. С каждым словом голос его креп, а тон становился увереннее, чужие и навязанные эмоции словно тонули в ледяной воде, рациональные, отстранённые рассуждения, цепочки размышлений.
Так, первый и самый главный вывод, ты больше один никуда не ходишь, особенно это касается мостов, тёмных переулков и всего такого в том же духе. — И, Шванг, успокой мой смятенный разум, ты действительно погнался за котом по уединенной аллее, чтобы отомстить ему за то, что ты сам же на него и налетел? И это после того, как накануне ты видел то, что едва не свело тебя с ума? — Ну, да, — согласился Марсель меланхолично.
— Да я бы и сейчас побежал, наверное, потому что кошка.
Сейчас его мысль занимала другое. Неужели он смог не просто передать Шелтону мысли и чувства, а сумел, наконец, хоть разок затуманить ему мозги, как обычным смертным. «Ух, буду гордиться собой аж до вечера!» «В таком случае ты неисправимый идиот!» Шелтон не был бы Шелтоном, если бы не умел разбивать сладостные мечты одной фразой. «А ты скучный!»
обиженно буркнул Марцель, утыкаясь лицом в колени. «Предлагаешь мне за тобой хвостом ходить? Сам первый рехнешься, между прочим!» Голова болела, но терпимо. Первый, самый острый приступ закончился, теперь оставалось только подождать полчаса, чтоб окончательно прийти в норму. «Ты сам-то не понимаешь, зачем это нужно!» Шелтон длинно вздохнул и нарочито утомленным жестом прижал ко лбу ладонь, точно изображая кого-то.
«Ну что же, позволь разъяснить доходчиво, чем бы ни были Все эти видения, галлюцинациями, результатом гипнотического внушения или даже призраками с того света, являлись они лишь тогда, когда ты был один. И более того, только в темноте. Больше информации пока нет. Значит, единственный пока способ оградить тебя от дальнейших стрессов, не оставлять в одиночестве.
Так что завязывай с блужданиями по городу в поисках сигарет и с охотой на кошек по темным улочкам. Если запланируешь пройтись где-то вдали от скопления людей. Сообщи мне. А лучше и не ходи никуда. Будь подле меня. Он что, серьезно? Но я думал, что ты… Никаких «но», Шванг. Мы приехали сюда работать. Не распыляйся по пустякам. Появятся новые факты, сообщи.
Шелтон поднялся и одернул, наконец, водолазку. Безупречный океан разума подернулся рябью, точно стратег пытался что-то скрыть там, в глубине своих мыслей. «Но лучше давай сделаем так, чтобы они не появлялись. Для этого тебе нужно всего лишь некоторое время не вести себя по-идиотски. Заметь, я не прошу невозможного». Стратег невозмутимо захлопнул ноут и аккуратно сложил его в сумку.
«Не навсегда. Побудь умницей хотя бы до тех пор, пока мы не уедем отсюда». На душе у Марцеля стало мерзко. Шелтон даже не попытался разобраться в том, откуда взялись эти сгорающие девушки. Он просто ограничил свободу передвижений напарника, да к тому же по башке настучал за глупое поведение. — А купаться вместе не будем? Вдруг из унитаза тоже вылезет призрак? — обиженно огрызнулся телепат. — Если что, я и спинку могу тебе помылить, если на табуретку встану.
— Надеюсь, до этого не дойдет. Шелтон только плечами пожал. — И шванг, это, конечно, не мое дело, но ты опять забыл сигареты. «А зачем напомнил, раз не твоё?», — огрызнулся Марцель, запихивая смятую пачку в задний карман. «Нытьё потом слушать не хочу, идиот!», — сказал, как отрезал. У Лирики на кухне строгало бутерброды, напивая что-то под нос.
В голове у неё крутились одновременно обрывки из последнего клипа модного бойсбенда в апокалиптическом антураже и идиллические пасторали. Жуткая межанина. По скромному мнению Марцеля долго на такое смотреть невозможно, мозги ломит. У тех, кто обладает хоть зачаточными способностями к телепатии. Шилтон, с позволения Гретты, запустил старенькую фырчащую кофеварку, чтобы наполнить термос для пикника. Судя по пропорциям кофе и сахара, питье должно было получиться невыносимо крепкое и сладкое.
Ага, как раз на его извращенный вкус. А Марцель плюхнулся на стул, стоящий задом наперед, сложил руки на спинки, уткнулся в них подбородком и начал пялиться на загорелые ноги Ульдрике и прикидывать, сколько же ей на самом деле лет, если она сама за себя платит, снимая жилье. Расчеты не клеились, с ее внешностью и манерами не вязались, что-то выпадало из образа, то ли взгляды, то ли отдельные фрагменты мыслей.
«Ладно, детектив из меня хреновый», — признал он наконец. «Может, обсудим потом это с Шелтоном или нет?», — подумал и тут же выкинул лишние мысли из головы. В конце концов, ноги у Улерики были действительно красивые. С высоты птичьего полёта Хафельберг был бы похож на раковину виноградной улитки.
В самом центре площадь Святой Клары с примыкающим к ней монастырём и уже дальше раскручивается широкая спираль. Дома, сады, скверы и улицы. Зелень, разноцветные черепичатые крыши, старинные здания официальных учреждений и особняки на окраинах, только стилизованные под старину. Трещина реки рассекала Хафельберг пополам и в западной окраины раздваивалась, там же начиналась хаотическая россыпь разрозненных коттеджей.
Начать прогулку решили именно оттуда. Мартель шагал, полуприкрыв глаза и пропускал через себя сонно-летнее настроение города, стараясь не вслушиваться в каждый шепоток по отдельности. Немного впереди, метрах в четырех, шли рядышком Шелтон с Ульрике и разговаривали о чем-то страшно заумном. Так казалось со стороны. На самом же деле, Шелтон пытался вытянуть из Ульрике хоть какие-то достоверные биографические данные, а она гнала откровенную пургу, по уши занятая своими мыслями.
— То есть, вы согласны, что иметь желание — свойство именно живого, разумного? — Ну да, конечно. Жмурясь на солнце, Ульрике заложила руки за голову и поднялась на цыпочки, потягиваясь на ходу. Сумка с бутербродами мотнулась и шлепнула ее по ногам. — Мертвецы ничего не хотят. — То есть, желания умирают вместе с человеком?
«Кстати, Ульрике, вы никогда не планировали поступать на философский факультет? Или, может, вы уже там отучились?» Как бы между делом поинтересовался Шелтон, но Ульрике вопрос проигнорировала, ответив только на первую часть фразы. «Не-не, не умирают. Желания-то как раз живут. Ну вот, хоть этот город возьми. Смотри, Курт!» — позвала она и крутанулась на мысочках, вытянув руки в стороны и слегка запрокинув голову.
Волосы взметнулись рыжеватой волной. Однажды некий человек захотел, чтобы здесь жили люди. И вот он давно умер, а его желание стало городом. «Интересное суждение для ваших лет. Глубокое, я бы сказал. Сколько вам лет, вы говорите?» Голос Шелтона истекал мёдом. «А-ха!» Не моргнув глазом, проглотила Оль реки комплимент.
«Ты тоже ничего так для двадцатилетнего мальчика». Марцель хихикнул и пожалел, что со спины не может увидеть выражение лица напарника. — Мне тридцать четыре, Ульрике, вы немного ошиблись. — Да? — искренне удивилась она и даже забежала вперед, чтобы вдумчиво глядеть стратега. — У-у-у, тогда ты неплохо сохранился, старичок, смазливая такая физиономия. — Спасибо.
Но Марцель симпатичнее, я от него вообще тащусь, педантично уточнила Ульрике и тут же подотстала, чтобы поравняться с телепатом. — Слушай, не хочешь бутерброд? — Да не, я не голодный пока. — Что ж, неудивительно, что вам интереснее с Марцелем, ведь он фактически ваш ровесник, — слегка повысил голос Шелтон, пытаясь снова привлечь к себе внимание Ульрике. — Так сколько вам полных лет?
Тщетно. Снаксшибательное обаяние стратега на сей раз не сработало. — Мы не ровесники. Солнечно улыбнулась Ульрике, и в голове у нее пели охотничьи и стремительно неслись по рваным облакам всадники на огромных косматых волках. «О, смотри, Курт, и Мартель тоже. Вон станция. Там раньше было кладбище. А потом проложили железную дорогу. И теперь поезда ездят прямо по костям. Ту-у-у».
И, раскинув руки в стороны, как птица крылья, Ульрики побежала к платформе. «Железная дорога, построенная на кладбище». Шелтон скептически выгнул бровь. — Шванг, ты и правда думаешь, что эта прогулка будет нам полезна? В такой компании? — Не знаю, — честно сознался Марцель и отвернулся. Солнце сквозь фиолетовые стекла очков казалось багряным. Разноцветные мысли-ульрики плясали на окоеме сознания.
