Предсказание дельфинов - Вольф Вайтбрехт

Семён Коньков внимательно выслушал первые несколько предложений, держа ручку в руке. Через несколько минут он сунул её в нагрудный карман. То, что американец объявил о мозговом индексе, можно было найти в любом школьном учебнике биологии. Взаимосвязь между корой головного мозга и лежащими в её основе вегетативными нервными центрами у различных млекопитающих:

Жираф 38

Медведь 42

Обезьяна 62

Слон 145

Дельфин 175

Человек 214

Уилеру не пришлось бы проделывать весь этот путь из Флориды в Вену! Коньков с нетерпением ждал рассказа о дельфинах Уилера, а американец выдал одни лишь банальности! Конечно, тому, кто никогда не занимался этой темой, было бы интересно узнать о свойствах кожи дельфинов и о том, что известный инженер по гидродинамике Крамер в 1955 году пришёл к выводу, что кожа дельфина представляет собой вершину совершенства и утончённости его патентов, поданных в 1938 году, на снижение сопротивления течению жидкостей. Но, в конце концов, это был международный конгресс учёных-биоников, а не вечернее занятие в колледже! Коньков взглянул на главу делегации, сидевшего рядом с ним.

Профессор Сахаров, подперев лицо рукой, правой рукой рисовал в блокноте закорючки, замысловатые круги и завитушки цифр. Должно быть, он заметил взгляд Конькова, потому что поднял голову, слегка приподнял левую бровь и едва заметно пожал плечами.

Это успокоило Конькова.

Худой человек за кафедрой с короткими, седыми, как лед, волосами и суровым, тонкогубым ртом продолжал говорить тихо и бесстрастно.

По-прежнему школьная мудрость. Он читал лекцию об общении дельфинов, которое доктор Лилли исследовал, так и не найдя ключа к языку дельфинов. Он подробно указал на то, что доверие дельфинов к людям было известно ещё в древности, о чём свидетельствует монета из древнегреческого города Тирсос с изображением мальчика, едущего верхом на дельфине. Затем он затемнил комнату и показал цветной фильм о своей станции - Морская земля Прозрачная сине-зелёная вода пенилась кристально чисто, когда дельфин высоко поднимал своё стройное, стально-серое тело над поверхностью, так что его бледное брюхо блестело, словно снег на солнце. В этом тоже не было ничего нового, ничего такого, что уже не наблюдалось бы неоднократно, хотя и не так блестяще сфотографировано.

Позже Уилер обратился к строению мозга дельфинов. - Я вспоминаю неразгаданную тайну центров субталамических ганглиев, обнаруженных только у дельфинов, и молчащих зон коры головного мозга, из которых не может исходить абсолютно никаких стимульных импульсов.

Коньков поднял взгляд. Стимульные импульсы? Интересно. Наконец, американец перешёл к конкретике. Расскажет ли он о своих экспериментах, может быть, о проектных кривых или таблицах?

Но докладчик снова отвлекся, рассказывая о социальной структуре дельфиньих стад так подробно, что Семён Коньков снова впал в разочарование, ведь всё это было его повседневной рутиной на посту заместителя директора Одесского океанариума. Профессор Сахаров неустанно чертил свои фигурки и закорючки. Но вдруг он подвёл черту под своими каракулями и заполнил строку за строкой своим мелким, аккуратным почерком.

Уилер едва заметно повысил голос. - Почему у дельфина такой большой мозг, вернее, передний мозг? Если предположить, что теория эволюции верна, то доисторический кит, предок дельфинов, вернулся в море уже высокоразвитым млекопитающим. Мы, зоологи, предполагаем, что это могло произойти 60 миллионов лет назад, а может быть, как я подозреваю, и раньше

Коньков шепнул Сахарову: - Гораздо раньше! -

- Вопрос в том, — оживился Уилер, — что, если доисторический кит уже тогда обладал большим индексом мозга, почему он вернулся в море? Почему он не смог обосноваться на материке, хотя его знаменитый потомок сейчас стоит сразу после человека по уровню интеллекта? Вторая возможность: его мозг приобрел свою нынешнюю структуру только после возвращения в море. И снова вопрос: почему? Из истории эволюции мы знаем, что каждое животное нашло наиболее благоприятную форму адаптации к окружающей среде для своего существования и сохранения вида. Чтобы быть дождевым червем, питаться и размножаться, как он, требуется что угодно, кроме головного мозга. Его нервной системы, похожей на веревочную лестницу, и нескольких ганглиозных узлов достаточно, чтобы с трудом выживать в качестве дождевого червя. Поэтому, на мой взгляд, исключается и возможность того, что мозг дельфина столь радикально изменился только после его возвращения в море. Ведь жизнь в море требует большего, чем есть в распоряжении дождевого червя, но не такого размера мозга. Более тонкой формы, чем у дельфина, который уже появился в… Современный вид появился в конце позднего третичного периода, то есть 1–2 миллиона лет назад. Возьмём, к примеру, акулу. Она плавает почти так же быстро, как дельфин; у неё идеально обтекаемое тело. Однако плавает она иначе, поскольку является рыбой. Благодаря жаберному дыханию она ещё лучше приспособлена к жизни в море, чем дельфин. И всё же у акулы очень маленький головной мозг, типичный для рыб.

Уилер на мгновение замолчал и снял очки без оправы.

После его последнего замечания в комнате повисло беспокойство; люди перешептывались, покашливали, словно осенний ветер сквозь шелест листьев.

Коньков наклонился к Сахарову: - Он сформулировал парадокс, парадокс мозга Уилера; предложит ли он решение? -

- После всего этого, — продолжил американец, выделяя каждое слово, — я считаю, что дельфин, каким мы его знаем сегодня, не может быть результатом нескольких тысяч лет эволюции

Шёпот в комнате усилился, и крикуны стали громче: - Непостижимо! - — - Почему? - — - Смелое заявление! -

- Скорее, я подозреваю, что дельфин был намеренно и целенаправленно изменён — что с ним произошло что-то непостижимое для нас.

Шёпот становился громче; Уилер быстро и почти умоляюще возразил: - Возможно, дамы и господа, в результате процессов, мутаций, генетических изменений, влияния – возможно, даже внеземного разума, – которые просто находятся за пределами нашего понимания. Что-то случилось с дельфином; им манипулировали, иначе многие технические, перфекционистские объяснения феномена дельфинов были бы необъяснимы. Вот вам моё мнение.

В зале воцарилась мертвая тишина. Как только последний синхронный перевод прошёл через аудиосистему, волнение снова охватило слушателей. Некоторые слушатели вскочили и что-то крикнули в сторону президиума. Их крики спровоцировали других. Шум был подобен шуму пчелиного улья перед роением, с отчётливо слышимым угрожающим подтекстом. Он обрушился на кафедру, словно волна. Уилер снова сменил очки, достал платок, вытер им лоб, поклонился и медленно прошёл по залу, словно человек с тяжёлой ношей на плечах.

Председатель собрания, профессор Шри Бхана Сик из Бомбея, поступил мудрейшим