Диверсант Назад в СССР (СИ) - Гросс Андрей

— Я сегодня останусь ночевать здесь, а завтра утром я провожу тебя до электрички, и дальше ты в полной автономке. Телефоны, явки и пароли ты помнишь? Как информацию передавать, я тоже тебе рассказал! — сказал подполковник, попивая горячий чай из чашки.

Я кивнул головой, мысленно прокручивая, что мне еще может пригодится для внедрения в эту местную мафию. Взвешивая плюсы и минусы, я все-таки приходил к выводу, что мне очень повезло, что полковник Зверев дал мне возможность стать секретным агентом милиции. Наверное, если бы я был простым человеком и меня вдруг поймали бы на том, что я пытаюсь собирать информацию, которая может мне помочь предотвратить теракт, хрен бы я доказал, что я не иностранный шпион или доморощенный чокнутый террорист. А так, являясь штатным агентом милиции, я могу совать свой шнобель во все щели, и с меня взятки гладки.

— Я думаю, тебе следует рассказать еще кое-что, Серега: произошло очередное преступление, к которому, мы думаем, причастна наша так называемая мясная мафия. — прервал мои размышления Геннадьевич. — Вот, посмотри!

Он положил на стол несколько фотоснимков. Я взял в руки тот, что лежал сверху. На нём была изображена девушка, которая… висела на дереве.

— Это девушку нашли повешенной в лесу, — сказал Геннадьевич. — Она постоянно ходила через этот лесок, чтобы сесть на электричку, когда ехала с работы домой.

— А кто эта девушка? — спросил я, рассматривая фотографию.

— Она работала ветеринаром на центральном рынке. Дела там творятся мутные. А без печати этой девушки мясо не могло выйти в продажу. Она как ветеринар накладывала свою резолюцию и ставила печать, что мясо не зараженное и пригодно к продаже. Опросили её знакомых, все в один голос говорят, что девчонка она была скромная, но очень принципиальная, ни в каких мутных схемах по реализации мяса она бы не согласилась участвовать!

— Ну да, если ты говоришь, Геннадий Васильевич, что деньги там крутятся большие, мотив для убийства очень даже ясен. Видимо, девчонка для кого-то была серьезным препятствием. Так получается, её убили, а потом пытались всё обставить как самоубийство.

— Получается так. Тут только вот ещё что непонятно: получается, те, кто её убил, или конченные идиоты, или, что хуже всего, вконец оборзевшие твари, которые словно издеваются над нами.

— Это ещё почему? — удивленно спросил я, взяв в руки другую фотографию, где обнаженный труп девушки был сфотографирован в морге.

— А ты обрати внимание! У нее на голове одет берет, в котором она ходила на работу! Когда человек вешается, он с себя снимает головной убор, и уж точно не будет его надевать для того, чтобы лучше смотрелся, когда будет висеть в петле.

Ну а если бы даже предположить, что девушка накинула на шею петлю, а потом надела на голову берет, то тогда, когда она бы задыхалась в агонии с петлей на шее, головной убор обязательно упал бы с её головы. И это всё говорит только об одном, что девушка повесилась не сама… Да и веревка привязана к ветке дерева на высоте почти четыре метра. Сама бы она так высоко не залезла, а если бы залезла, то на одежде бы остались следы коры деревьев, а их как раз и не имеется, судя по экспертизе. Это самоубийство обставлено так, словно убийцы бросают вызов следственным органам, которые будут расследовать это дело.

— А где её нашли? — спросил я, разглядывая прижизненную фотографию девушки. На ней она улыбалась, выглядела красивой и счастливой.

— Её нашли в метрах в пятидесяти от тропинки, которая ведёт на станцию, на которой она садилась на электричку, чтобы доехать с работы домой.

— Исчезла эта девушка, которую нашли повешенной, как раз тогда, когда шла с работы на электричку. Получается, что её кто-то перехватил по дороге на станцию в этой лесополосе, убил и повесил, инсценируя самоубийство. Там в это время, кстати, немало людей шло на станцию, и никто ничего не видел.

— А эксперты не установили, как именно её задушили? Скорее всего, к ней неожиданно подошел сзади и набросил на шею удавку, — предположил я.

— Тут еще странность! Патологоанатом констатировал, что смерть девушки наступила не от удушения, а от остановки сердца.

— Это как так? От испуга умерла, что ли? — удивленно спросил я.

— Да нет вроде! — неуверенно сказал Геннадьевич. — То, что у неё остановилось сердце от испуга, — это первое, что мы предположили! Но патологоанатом сказал, что когда у человека сердце, как говорят, «разрывается от страха», на нем остается множество рубцов, как от инфаркта. А у девчонки сердце выглядело абсолютно здоровым, её сердце просто остановилось, и она умерла почти мгновенно!

— А других повреждений у неё на теле точно нет? — спросил я озадаченно.

— Никаких повреждений, которые могли бы вызвать смерть, врач не обнаружил! Можешь сам посмотреть! — подполковник протянул мне ещё одну пачку фотографий. На этих снимках были сфотографированы малейшие синячки и ссадины на теле мертвой девушки.

Когда я посмотрел почти все снимки, мой взгляд остановился на фото, где была изображена обнаженная грудь трупа девушки, когда она лежала на операционном столе в морге, но её еще не успели препарировать. Черт! Я поднес снимок ближе к глазам. Такого я точно не ожидал увидеть!

— Что так тебя заинтересовало на этом фото? — спросил Геннадьевич, видя, что я немного изменился в лице.

— Посмотрите внимательнее сюда! Вот здесь под левой грудью еле заметный синячок, и сердце остановилось, скорее всего, от точного удара вот в эту область. Она умерла мгновенно, а потом уже её повесили.

— Кто мог так точно ударить человека в сердце? И чем, если синяк совсем маленький, а проникающего ранения нет?

Нанести такой удар мог только тот, кого этому специально учили, — сказал я, глядя в глаза подполковнику. — Я хорошо знаю этот удар. Вот смотри! Такие приемы засекречены, и я подписку давал о том, что не буду их никому показывать, но раз такое дело. Да и без инструктора такой удар самому правильно поставить не удастся. —

Я вытянул руку вперёд, опустив кулак вниз, и направил большой палец вперёд.

— Если вот так нанести удар в определённую точку, то даже у взрослого здорового мужика остановится сердце. А уж тем более у молодой хрупкой девчонки. И синяк у неё расположен именно в этой уязвимой точке, — сказал я.

Полковник Зверев удивлённо посмотрел на меня.

— Ты хочешь сказать, что девчонку ухлопал какой-то профессиональный военный? Спецназовец или что-то в этом роде?

— Получается, что этот убийца как минимум тот, кто служил срочную службу в десанте или где-нибудь в спецназе ГРУ. Или в каких-нибудь других спецвойсках, где учат таким приёмчикам. Этот удар, конечно, на мужика рассчитан. Нам рассказывали, что если, например, у женщины большая грудь, то удар не получится. Эта уязвимая точка будет закрыта левой сиськой, но у этой девчонки грудь очень маленькая. Да и одета она была в легкое платье. Так что можно было нанести этот удар очень эффективно.

— Ты сейчас уверен в том, что ты говоришь? — Подполковник Зверев смотрел на меня удивленно и даже как-то ошарашено.

— Да полностью уверен! — Я, когда служил в десанте, мы отрабатывали такие удары на специальных тренажерах, — соврал я подполковнику. На самом деле я такие удары отрабатывал, когда служил в разведке в будущем. Но это ничего не меняет, этот удар в грудь девушки нанес профессионал, именно таким способом.

— Значит, всё ещё хуже, чем мы думали! — грустно сказал Геннадьевич, глядя на фотографии, разложенные на столе. — Теперь всё больше убеждаюсь, что действительно надо с ними кончать, если у них уже есть профессиональные убийцы со спецподготовкой, то это уже совсем ни в какие ворота. — Подполковник улыбнулся и хитро посмотрел на меня.

— А ты молодец! Разглядел то, чего наши матерые криминалисты не увидели! Значит, я точно в тебе не ошибся, Дима!

— Сергей! — сказал я, укоризненно глядя на Геннадьевича. — Я же теперь Сергей! Сами же сказали, будете меня так называть, чтобы я быстрее привык!