Ловкач - Ник Перумов

Вторая тварь, не теряя времени, пришла на помощь первой, щель стала расширяться. Ещё миг, и они протиснут головы, потом ворвутся внутрь; но нет, граница не поддавалась так просто. Слой стонал, но держался, и, следовательно, ещё немного времени у меня оставалось.

Как раз достаточно для того, чтобы оставить их всех в дураках.

Я вновь проделал то, что освоил ещё в ученичестве.

Остановил дыхание, замедлил сердце. Подумал о пустоте. О том, что нет меня. Нет тела. Нет имени. Только тишина. Ныряй, Ловкач, уходи на глубину.

Касание замерло. Стук повторился, но уже далёкий, слабый.

Пауза.

Они меня потеряли. Но зато теперь они точно знают, что я — есть.

И будут искать.

Однако я постараюсь найти их первым. У меня накопилось к ним немало весьма интересных вопросов.

Но пока — обострившимися, как всегда в минуту опасности, чувствами я понял, что за мной наблюдают. Из-за окна, со стены дома напротив, через узкий, словно ущелье, проход меж зданиями, ожидало нечто, прицепившееся к кирпичам.

Я рванул оконную раму.

Но засевший там наблюдатель дольше ждать не стал. Стремительная тень метнулась вверх, мигом исчезнув за изломом крыши.

Я бросился следом, быстро, как мог, понимая уже, что сейчас тварь — или человека, неважно — мне не догнать. Потому что те премилые гончие Астрала, само собой, обо мне не забыли.

…Астральный след на тёмных, кое-где покрытых мхом кирпичах ощущался совершенно чётко. За мной следил не человек, или, самое меньшее, не совсем человек.

Нет у меня сейчас времени гоняться за этой тварью по крышам. Я прошёл бы по следу, но — не сейчас. Нет, сейчас не наступило время для этого…

Пока мне надо подготовить позицию, с которой я начну собственное наступление.

Глава 7

Следы и тропы

Не всякая погоня висит у тебя на плечах, орёт «стой!», свистит, завывает и мчит следом, громко топая. Не всякая погоня грозит тебе всеми карами небесными, суля «в Сибирь упечь навечно» или «запороть тебя, каналью!». С этими-то погонями неплохо справлялся и мой реципиент.

Нет. Сейчас за мной идёт пара гончих, твари Астрала чуют сквозь границу миров. Они рядом, просто невидимы, алчно выжидают момент и пытаются отыскать слабое место в границе. Теперь будут рыскать, надеясь, что дичь потеряет осторожность и попытается высунуться в Астрал.

И потом этот наблюдатель. Вполне возможно, он надеялся завести меня в ловушку, ещё одну.

И поэтому мне требовалось сменить позицию.

Я выбирался из Вяземской лавры, как это место звала народная молва, быстро, не мешкая, не оглядываясь. Слишком хорошо знал: кто озирается, тот чего-то боится, и для местных такое поведение может быть словно та самая красная тряпка для быка. Здесь чужие глаза глядят не только из каждой подворотни, но и из-за порога реальности.

Гончие разочарованно отступили, ушли вглубь, потеряв мой след, но не исчезли. Они будут ждать, пока я оступлюсь. Потом, когда поймут, что ждут напрасно, начнут действовать… Ну а пока — пусть, немного, но время у меня есть.

Я уже понимал, почему Лигуор развернул здесь такую операцию: в этом мире действовали могущественные «чародеи», как, наверное, называют их местные. Сильные астралоходцы и менталисты. И здесь, в Петербурге, слишком много тех, кто умеет искать, чувствовать и преследовать.

Погоня продолжалась — кто-то сильно, но грубо, неэлегантно стучался в мой уже успевший остыть астральный след. Чужой взгляд скользил по улицам так же, как и по границе Верхнего слоя. Где-то в вышине, над крышами, я ощущал исходящие касания, зондирующие, настойчивые, навязчивые, так что порой кололо в висках, и ловил себя на том, что потирал их стынущими пальцами. И на утренних улицах что-то было не так, не как обычно… нет, я сам ещё не знал, как здесь бывает обычно, но ощущал это по тревоге, появившейся в теле.

Тут и там на тротуарах и подле ворот торчали какие-то странные типы, на вид совершенно заурядные — то извозчик, то разносчик, то пара ломовиков, занятые чем угодно кроме своих прямых обязанностей. Впрочем, подозрение не есть уверенность, можно и ошибиться.

Ага. Первый перекрёсток — и сразу двое.

Один в затрапезном картузе и дворницком фартуке, другой в потертом пиджаке. Стоят, будто ждут кого-то. Но уж больно ровно держатся: не курят, не переговариваются, не таращатся по сторонам, как делают все честные бездельники. Застыли — и всё. Взгляд мой цепляется за неправильное.

Озираюсь. Вот! На ловца и зверь!..

Мальчишка-разносчик с лотком, на лотке — папиросы. Вышел в этакую рань, искать покупателей. Ты-то, голубчик, мне и нужен.

— Эй, малец! Поди-ка сюда!..

Подбежал рысью, заглядывает в глаза.

— Каких папиросочек желаете, барин?.. Хорошие папиросочки, и дешево, барин!

— Полтинник заработать хочешь, малой? — перебиваю его.

Аж оскалился, ухмыляется теперь от уха до уха.

— Конешное дело, хочу, барин!.. Что сделать? Весть передать? Аль на стрёме постоять?..

— Ишь ты, «на стрёме»!.. — делано хмыкнул я, уже прокручивая в голове задание для этого оболтуса. — Больно умён ты, как я погляжу.

— Виноват, барин!.. Прости дурака!.. Что сделать-то надобно?

Рожицу попроще сделал сразу, прыти поубавил.

— Так-то оно лучше. Видишь тех двоих, на перекрёстке? — я кивнул на парочку.

— Вижу, барин, как не видеть!

— Подбеги-ка до них, папирос им предложи, да так, понастойчивее. За рукав можешь подёргать. Поной, погунди пожалостливее, мол, сирота горемычная, не гоните, люди добрые, купите у меня лучше, Господь вас наградит!.. А потом сразу сюда. Вот тебе двугривенный, остальное — как вернёшься. Всё понял?

— Чего ж тут не понять, барин? — мальчишка закивал головой, как болванчик. — А жалостливо я очень даже умею!.. Вот увидите!..

Паренёк рысью затрусил, куда велено. Я же остался в подворотне, где можно