Участковый. Книга вторая (СИ) - Барчук Павел

В ушах зазвенело. Скипетр Ночи. Тот самый артефакт, о котором рассказывала Ля Флёр. Значит, Воронов действительно его нашел.

— В Геленджик? Зачем? — Снова поинтересовался я.

— К какой-то женщине, по-моему. Говорил, что только она может подтвердить его теорию. Что-то про семейную реликвию, архив… Называл ее фамилию…я помню, потому что звонил Женя как раз из ректората. Он данные на клочке бумаги написал и потерял, а я потом этот клочек нашла и в стол положила. Фамилия у нее…обычная такая… Зотова, кажется. Мария Зотова.

Я чуть не выронил трубку от счастья. Мария Зотова. И Геленджик. Это была не просто зацепка, это был луч света в темном царстве. Может, конечно, найти гражданку Зотову в Геленджике будет сложно, но это все равно шанс. Я мысленно благословил болтливость Клавдии Степановны и свою собственную наглость.

— Клавдия Степановна, вы не представляете, какую помощь оказали! — сказал я с неподдельной благодарностью. — Это очень важная информация.

— Да ну, что вы… Всегда рада помочь милиции, — секретарь снова смущенно захихикала. — Если что, звоните, Иван Сергеевич.

Я положил трубку, чувствуя прилив адреналина, и вышел из отделения связи на улицу. Картина начинала проясняться.

Воронов нашел этот чертов «Скипетр Ночи» во время раскопок под N-ском. Вернулся в Москву и некоторое время всем рассказывал, как станет звездой археологической науки, причем в мировых масштабах. Затем поехал в Геленджик к некой гражданке Зотовой за подтверждением или недостающей частью головоломки. Но не доехал. Остановился здесь, в N-ске, где и был благополучно убит непонятной личностью. То ли ведьмой, то ли чернокнижником. Кем-то, кто тоже охотится за артефактом, кто пользуется некротической магией и не брезгует подставами, кто знал о любви Воронова к Ля Флёр.

Мои размышления прервал знакомый голос.

— Петров! А я тебя по всему городу ищу!

Я обернулся. К отделению связи приближался запыхавшийся Семёнов. Лицо у него было не столько испуганное или встревоженное, что могло соответствовать интонации голоса, сколько выражающее полнейшее недоумение.

— В чем дело, Виктор? — спросил я, двинувшись навстречу старлею.

— Ты мне не поверишь, — Семенов потер ладонью вспотевший лоб и сдвинул фуражку на затылок. — В женском общежити… Ну, помнишь, я тебе его показывал. Так вот…там… бунт. Опять бабы с ума сошли. Все. Как одна.

— Бунт? Какой бунт? — не сразу понял я.

— Дурь сполшная… — Семёнов развел руками, не в силах подобрать слова. — Там женщины с ума посходили. За дворником гоняются. За Федором Алексеевичем. Ему шестьдесят пять лет, он самый частый гость поликлиники и на вид — трухлявый пень, а не мужчина. Но бабы за ним, как сумасшедшие, бегают. Драку устроили. Комендантша в шоке, вызвала нас. Капитан Капустин уже на месте, но один не справляется. Там же не уголовщина, а какая-то… ересь! И главное, Вань…

Семенов подался вперед, а потом тихонечко закончил:

— Трезвые. Представляешь? Все трезвые. В колхозе-то хоть на пьянку списать можно было. А тут…

В голове у меня что-то щелкнуло. Женское общежитие. Массовая истерия. Внезапная и необъяснимая влюбленность в первого попавшегося мужчину. Это звучало знакомо.

Я мысленно пролистал «Справочник Инквизитора». Раздел «Суккубы/Инкубы». Симптомы: массовое, иррациональное сексуальное влечение, эйфория, агрессия по отношению к соперникам. Эпицентр — обычно место с высокой концентрацией одиноких или неудовлетворенных людей. Идеальная среда — женский коллектив.

— Понял, — резко сказал я. — Идем. Но сначала мне нужно заскочить к себе домой. На пару минут.

— Куда? Зачем? — не понял Семёнов.

— За рабочим инструментом! — бросил я уже на бегу.

— Ох ты ж мать моя понятая! — Старлей смешно вытаращил глаза и растопорщил усы, отчего стал просто до безумия похож на сильно удивлённого Будённого. — Ты что ж, думаешь опять какая-то буржуйская зараза? Опять шпионы?

— Не знаю, Витя. Но похоже на то.

— Да что за напасть…– Старлей, не отставая от меня, прямо на ходу снял фуражку и почесал затылок. — На кой черт им наш N-нск? У нас ни военных тут нету, ни научных институтов.

— Значит, Витя, есть что-то другое. И мы… — Я остановился, повернулся к Семёнову, взял его за плечи, посмотрел ему в глаза.

— Да понял, понял! Родина смотрит на нас. И кто, если не мы. — С досадой высказался старлей. — Повторяешься, Ваня. Ты хоть текст меняй, а то я так скоро перестану в значимость наших действий верить. Ладно. Идём к тебе, потом в общагу.

Через десять минут, прихватив из своей комнаты кейс с арсеналом инквизитора, я мчался вместе с Семёновым к месту происшествия. По дороге старлей пытался описать масштаб катастрофы.

— Представляешь, они его в котельной отыскали! Он там, значит, кочегарил, мирный такой, а тут — бац! — толпа фурий. Одна его за руку, другая… тоже за руку. Но за вторую. Третья, стыдно сказать, штаны снимать пытается. Он от них — бегом. А они — за ним. По всему общежитию. Уже три окна разбили, зеркало в вестибюле вдребезги… Капустин пытался их урезонить, так ему чуть глаза не выцарапали. Я такое впервые вижу! Черт… Может, ты и прав. Может, снова это… Оружие биологическое.

Мы подбежали к зданию общежития. Картина, открывшаяся нам, была весьма впечатляющей. У входа толпилась группа женщин разного возраста, комплекции и, судя по всему, социального статуса. Были тут и молодые девушки, и зрелые дамы, начальницы цехов, и даже одна бухгалтерша — в строгом костюме. Все они были охвачены единым порывом страсти, направленной на определенного мужчину, но конкретно в данный момент замерли перед входом, разглядывая что-то наверху. Мы с Семеновым остановились и тоже посмотрели

На крыше, уцепившись за водосточную трубу, сидел тот самый дворник Федор. Лицо его выражало животный ужас.

— Довели мужика… — С досадой произнёс Семенов.

— Милый! Феденька! — надрывалась одна из дам, задрав голову вверх. — Брось свою метлу! Пойдем ко мне, я тебе борща домашнего приготовлю!

— Да какой борщ! — отпихнула ее другая, дородная, с размахом плеч, достойным штангиста. — Он у меня отдохнет как следует! Я его на руках носить буду!

— Девушки, успокойтесь! Я человек семейный! — увещевал поклонниц Федор, одной рукой по-прежнему цепляясь за трубу, второй сжимая метлу, которой он прикрывался словно щитом.

— Какой семейный! Твоя Марфа-то еще при царе Горохе померла! — заорала третья. — Ты свободная птица! Лети ко мне в объятия, голубь сизокрылый!

Началась потасовка. Дамы, не поделившие «свободную птицу», схватились в ожесточенной драке. Летели клочья волос, трещала ткань одежды. Бухгалтерша, с диким воплем «Он мой!», вцепилась в волосы начальнице цеха. Та, в ответ, попыталась придушить ее расписным платочком.

— Федя! Соколик мой! Слезай, я тебя поймаю! — кричала одна из тех дамочек, которые пока ещё не влезли в драку.

— Не слушай ее, Федор! Она тебе не пара!– орала другая, постарше.

— Душенька, я тебя в отдел возьму, начальником сделаю! — неслось из толпы.

Капитан Капустин, красный как рак, пытался прекратить эту вакханалию и растащить дерущихся, но его никто не слушал. Более того, Капустин успел даже пару раз огрести по загривку. Комендантша, тетка с лицом, как у бульдога, заламывала руки, стонала, плакала и просила женщин взять себя в руки. Естественно, на нее, как и на Капустина, никто не обращал внимания.

— Товарищи, наконец-то! — увидев нас с Семёновым, она бросилась вперед. — Что это такое? Они все с ума посходили? Это мор какой-то?

— Не мор, — мрачно сказал я, окидывая взглядом творящийся беспредел. — Это… массовый психоз. Мы сейчас разберемся.

Я кивнул старлею, намекая, что Капустину нужна помощь, а сам отошел в сторону, дабы открыть кейс, оставаясь при этом целым и невредимым.

В «Справочнике» разыскал нужную страницу.

«Sukkubus/Incubus. Низший демон, питающийся сексуальной энергией. Не обладает физической силой, воздействует на психику, разжигая низменные страсти. Слаб перед освященными предметами, солью, шумом. Истинная форма — отталкивающая, часто похожа на гуманоида-насекомое или грызуна. Предпочитает темные, сырые места. Метод нейтрализации: найти физическое вместилище и изгнать».