Тени зимы (СИ) - Волков Тим

Гробовский тут же ахнул:

— Х-хо! Вот уж точно — авантюра.

— М-да… — кисло протянул Иван Павлович.

— Да это же невзаправду! — тут же уточнил Петр Николаевич. — Так, понарошку. Ради Алексея Николаевича!

— А банду-то мы откуда возьмем? — негромко поинтересовался доктор.

Алексей Николаевич обернулся:

— Иван Палыч! Ты сказал — «мы»… или мне послышалось?

— Именно так и сказал! Так что насчет банды?

Гробовский лишь хмыкнул и покачал головой:

— Что ж… Давайте тогда думать.

— Много-то человек не надо, — сразу предупредил гость. — Переворот восемнадцатого брюмера мы устраивать не собираемся.

— Ну, Петр Николаич… — сыскарь развел руками. — Ты еще термидорианцев вспомни! И вообще, всех заговорщиков, про которых в учебниках истории сказано. Ладно, давайте к делу! Сдается мне, мы что-то не с того начали. Не с банды надо, а с товарища уполномоченного. Вообще, что мы о нем знаем? Я лично — вообще ничего. Думаю, и Иван Палыч — тоже.

— Уполномоченный… — скупо покивал Лаврентьев. — Есть о нем кое-что. Гладилин как-то рассказывал…

Уполномоченный представитель управделами Совнаркома товарищ Бурдаков относился к тому классу новой советской бюрократии, что очень многое взяла от бюрократии старой, царской, прибавив к этому «насущную революционную жестокость» и нечто такое, что товарищ Ленин обозвал «комчванство». Обычный делопроизводитель, Бурлаков начал карьеру еще в старые времена, мелким клерком одного из второстепенных имперских ведомств в чине коллежского регистратора. Примыкал к меньшевикам, потом, в октябре, быстро перешел к большевикам. Всегда был под рукою, и когда срочно понадобились опытные управленцы — вот вам, пожалуйста, товарищ Бурдаков! Обычный чиновник, и вовсе не герой. С шашкой, верхом на коне такого не представить! Однако, людей уже погубил немало. Ловко составленная бумага, она ведь не только собственную незаменимость подчеркнуть может, но и устранить конкурентов.

— Еще до женского полу охоч, — попивая кипрей, продолжал Лаврентьев. — Попросту говоря — бабник. Из достоинств — любит лично водить машину. Научился в тыловых частях. Это Гладилину товарищ Семашко рассказал. А еще сказал, что в правительство набрали в спешке, абы кого. Кто рядом оказался. Как сказал Ленин — «негодных переменить всегда сумеем». Ну вот пока так…

— Значит, не герой, говоришь… Бабник, и водит машину сам… Отлично! На ловца — и зверь… Так, теперь следующее, — улыбнувшись, Гробовский подергал ус. — Куда наши его возить собираются?

— На суконную мануфактуру, понятно… в депо, наверняка, повезут… ну и в уезд куда-нибудь…

— А самое крупное село в уезде — Зарное! — негромко протянул Иван Палыч. — И что показать — есть! Больница, считай — образцовая. Комсомольская ячейка есть, даже красные скауты! И, самое главное — школу не сегодня-завтра откроют полностью! Среднюю! Анна Львовна говорила — учителей нашли, пайком хорошим прельстили. Это кроме Николая Венедиктовича — тот на начальных классах будет.

Алексей Николаевич задумчиво покивал:

— Открытие школы — это событие! Да еще и комсомольцы, и скауты… Поди, на «Лорен-Дитрихе» повезут… Или на «Изотте-Фраскини».

— На «Лорен-Дитрихе», — со знанием дела уточнил доктор. — «Изотта-Фраскини» вторую неделю на ремонте — Анна Львовна сказала.

— «Лорен-Дитрих»… — повторив, Гробовский с шумом допил чай и гляну на доктора. — А что вообще за автО?

— Очень хорошая! — рассмеялся Иван Палыч. — «Торпедо», модель двенадцатого года. Цепной привод, четыре цилиндра, шестьдесят лошадиных сил. По хорошей дороге восемьдесят верст в час — запросто. И проходимость приличная, высокий клиренс… Ну, колеса большие!

Гости переглянулись:

— А ты, Иван Палыч, все это откуда знаешь?

— Так у меня ж «Дукс», забыли? В этих кругах крутился…

Примерный маршрут выстроили по карте… Той самой, из краеведческой книжки, кою Гробовский все же вернул в школьную библиотеку. А вот карту выпросил для себя!

— Здесь вот овражек, подъем, скорость замедлится… — с азартом прикидывал бывший сыскной. — Так… а как я появиться должен?

— Из лесу. С ружьем! Ну, типа — охотник, — Иван Палыч расхохотался. — «Зауэр», я надеюсь, не потерял?

«Банду» решился изобразить сам Лаврентьев:

— Прохора еще возьму… И тебя, Иван Палыч! Втроем как-то солиднее. Маски наденем и… Как в Париже — банда Бонно!

Доктор лишь плечами пожал. Назвался груздем — полезай в кузовок! Тем более, Гробовскому он был обязан своим спасением… Да и вообще — друг.

— Да, а как быть с охраной? — вдруг озаботился Лаврентьев. — Наверняка, своя с ним будет, да еще наши…

— С охраной решим, — Алексей Николаевич усмехнулся в усы и понизил голос. — Есть у меня одна знакомая… дама полусвета. Еще с прежних времен. Думаю, и сейчас она свое занятие не бросила. Раз уж вы говорите — бабник!

— В школе где-то грим должен быть и парики, — припомнил доктор. — Еще с Рябининского театра остались. А уж экипировку — в городе доставать. И — холостые патроны.

На торжественном открытии школы был даже духовой оркестр! Самый настоящий, с валторной и сияющими медью трубами! Наняли у пожарной команды. В ожидании открытия музыканты то и дело тренировались, попеременно играя туш и популярный вальс «На сопках Маньчжурии». Собравшийся народ аплодировал и лузгал семечки. Нарядно одетые дети повторяли стихи и поздравительные речи. С погодой повезло — подморозило, в бледно-голубом небе сияло холодное декабрьское солнце.

Все уже собрались, уже приготовили красную ленточку. Ждали появления «высокого столичного гостя». Тот что-то задерживался… Пронин заметно нервничал. Иван Палыч вытащил из кармана часы — уж пора было бы ревизору и появиться — и пошел к нарядно одетым дамам — Анне Львовне и… сестрам Ростовцевым! Именно с подачи Анны Львовны Вера Николаевна и Ксения все же поступили в учителя — приличный паек и небольшое денежное довольствие сделали свое дело. Жить-то было надо! А после приснопамятной встречи с виртуозным мошенником Рябининым, извините — на что? Вера Николаевна взяла на себя преподавание русского, французского и литературы, Ксения же — биологию, историю, географию. Математический цикл любезно согласился вести Николай Венедиктович — учитель начальных классов.

— Едут! Едут! — громко закричал взобравшийся на березу мальчишка. — Эва, за рощей уже!

Все взволнованно загалдели.

Минут через десять выкрашенный в зеленый цвет «Лорен-Дитрих» с поднятым верхом, фырча мотором, остановился прямо напротив школы. За ним, на гнедых конях, гарцевали четверо конных милиционеров с винтовками Мосина за плечами и красными повязками на рукавах. Охрана.

Первым из машины показался Гладилин, а сразу за ним — плотненький, небольшого роста, товарищ с круглым простецким лицом и пошлыми рыжеватыми усиками. Товарищ был одет в длинное английское пальто и осеннюю вельветовую кепку. Из-под распахнутого пальто виднелись заправленные в сапоги брюки-галифе и френч.

Оркестр заиграл туш. Гладилин поднялся на трибуну и, повернувшись к музыкантам, скрестил руки над головой. Музыка резко оборвалась.

— Позвольте вам представить товарища Михаила Петровича Бурдакова, нашего дорогого гостя из революционного Петрограда! Полномочного представителя Совнаркома!

Народ разразился аплодисментами. Вальяжно прошествовав к трибуне, товарищ Бурдаков вытащил из-за пазухи кипу листов…

— Товарищи! Разрешите мне от лица представителей нашей родной советской власти приветствовать в вашем лице…

Иван Палыч не слушал. Уже пора было пробираться в лесок, влиться, так сказать, в банду!

Из машины, между тем, выбралась вполне приятная дамочка лет двадцати пяти, в модном зеленом пальто, горжетке и шляпке а-ля Глэдис Купер — известной английской актрисы. Да и сама дамочка чем-то на нее походила… Красотка! Только вот зачем ей фотоаппарат? Небольшой, без треноги, но все ж таки с гофрой — он весил килограмм пять точно! Верно, корреспондентка… А, черт! Это ж Гробовского фея! Та самая «дама полусвета»… К ней же тайное слово есть… Ммм… «Привет, Егоза». Да, так… не забыть бы.