Полное погружение (СИ) - Васильев Сергей

Набрал 102 — телефон не реагировал.

— Какого хрена? — возмутился Мирский, — понастроили тут конструкций — весь прием гасят. Куда и как его теперь тащить? А когда вытащу, как доказать, что он медвежатник, а не фанат, которого я избил? — Проблема, однако, — пробормотал Дэн.

Палец привычно лёг на значок фотовидео. Мирский включил режим «селфи», встал вполоборота к противнику, развернул камеру так, чтобы в кадре было видно его лицо, сейф с торчащей связкой отмычек и злоумышленник.

— Только что в студийных помещениях, — начал он скороговоркой, — мною обнаружен неизвестный, пытающийся вскрыть студийный реквизит — оригинальный сейф начала ХХ века…

Произнося эти слова, Дэн заметил, как медвежатник, очухавшись и увидев, что Мирский отвернулся, попытался дотянуться до лежащего на полу револьвера.

— Ах ты ж плесень! — взбесился он. Актёра буквально пронзило чувство опасности, осознание собственной беспечности и трансформировалось в звериную ненависть к этому неуёмному живчику.

С разворота, не глядя, Дэн врезал ногой по телу противника, попал по ребрам, отчего тот всхлипнул и свалился набок, так и не дотянувшись до револьвера.

— Ну, что, бессмертный, успел засейвиться? — прошипел Дэн, сделав шаг к незнакомцу и пробил с носка по голове неугомонного врага, будто заправский футболист.

— Кажется всё, — удовлетворенно прошептал Мирский, глядя на раскинутые руки и подкосившиеся ноги, — никто никуда больше не идет.

Еще раз взглянув на смартфон, который он все так же и держал зажатым в руке, Дэн, спрятал средство связи обратно в карман, двумя пальцами поднял пистолет за ствол и выкинул его в коридор.

— Надо бы изолировать тебя, живчик, пока за охраной схожу, — пробормотал Мирский, оглядывая входную дверь и к радости обнаружив торчащий в замке ключ.

Заперев грабителя снаружи и спрятав ключ в карман, Мирский огляделся вокруг и понял, что не помнит, как сюда добежал и где оставил Васю.

— Как же съемки со старта не задались! — простонал он, пускаясь быстрым шагом по коридору, слыша доносящиеся снизу подозрительное шипение, треск и скрежет металла, желая как можно скорее найти выход наружу из этого металлического лабиринта.

Первая дверь, вторая… Все заклинены, словно специально. Вот ещё третья… Эта подалась, поползла чуть вперед, открываясь к дневному свету, а потом встала намертво, словно её кто-то снаружи подпёр. Дэн отпрянул назад и с силой ударил дверь ногой несколько раз… Ему послышалось, что снаружи тоже кто-то кряхтит и возится. Он удвоил усилия, стараясь быстрее выбраться или хотя бы привлечь к себе внимание.

— Эй, кто-нибудь, помогите! — заорал он в щель, пытаясь раздвинуть образовавшийся зазор. В следующее мгновение на Мирского обрушилось что-то тяжелое, угловатое, давя массой и засыпая пылью.

Всё остальное Дэн слышал, словно сквозь вату. Сначала скрип открываемой двери, торопливые шаги. Потом его подняли и понесли. Остановились. Чей-то властный голос спросил требовательно:

— Живой?

— Так точно, вашбродь! — рявкнули над ухом.

— Мичмана в шлюпку!

Дэну казалось, что все вокруг — сон. Он удивился, какая шлюпка может быть в киностудии, и это было последнее, что он услышал перед погружением в липкие тревожные сумерки. Потом ему привиделась Василиса. Она сидела рядом с ним на корточках, держа за руку и нежно улыбаясь, совсем не так дерзко и вызывающе, как прежде.

— Просыпайтесь, граф, вас зовут из подземелья, — чуть слышно произнесла Стрешнева.

И это ему не снилось.

В конце июня 1916 года из Новороссийска в Севастополь совершал переход Российский конвой в составе транспортов № 106, №24, № 55. Его охранение возлагалось на эсминцы  «Капитан-лейтенант Баранов»,  «Лейтенант Шестаков»  и канонерские лодки  «Донец»  и «Кубанец». Общее командование операцией принял на себя начальник 3-го дивизиона миноносцев капитан 1 ранга А. М. Клыков. Столь мощное сопровождение было назначено в связи с активизацией подводных лодок противника на русских коммуникациях, а также из-за особо ценного груза, размещенного на одном из транспортов в сопровождении не менее важных сопровождающих лиц.

Ещё раньше, 26 июня в условиях повышенной секретности Босфор и Дарданелы прошла подводная лодка U-38 под командованием знаменитого  подводного аса  Макса Валентинера[4] из флотилии U-Boote der Mittelmeerdivision in Konstantinopel. Согласно полученному приказу, лодке надлежало действовать против русских кораблей и транспортов в восточной части Черного моря. На руках у капитана находилась карта с точным указанием маршрута следования каравана, а также силуэт корабля, который следовало атаковать в первую очередь. Хмурый обер-лейтенант из III отдела генерального штаба армии Германской империи должен был лично удостовериться, что искомый транспорт поражён, и доставить соответствующую докладную записку в сумрачное ведомство немецкого разведчика №1 полковника имперского генштаба Вальтера Николаи.

30 июня, в точном соответствии с графиком, командир подлодки на траверсе Феодосии увидел конвой из четырех судов, шедших вдоль береговой линии. Три из них германский ас определил как большие пароходы вместимостью по 4000 тонн, среди которых находился искомый, бывший каботажник «Роклиф», а ныне — транспорт №55 русского военного флота… В 8–59 германская лодка выпустила торпеду по головному пароходу, и вскоре подводники зафиксировали попадание по звуку взрыва…

В спасении экипажа и пассажиров с потопленного транспорта принимали участие все корабли сопровождения. Всех, за исключением двух, без вести пропавших, удалось спасти. Сам корабль довели до мелководья, и капитан 1-го ранга Клыков надеялся, что с его подъемом никаких проблем не возникнет. 

 Кристиан Август Макс Альман Валентинер

Глава 20  

Севастополь — 1916

Зябко кутаясь в промасленную тужурку с плеча заботливого матроса, Вася стояла на палубе канонерской лодки «Кубанец», прижавшись к леерам, среди таких же, как она, переживших кораблекрушение, смотрела на нервно колышущуюся поверхность моря, испытывая всю гамму стрессовых человеческих эмоций — шок, оцепенение, неверие и отрицание произошедшего, страх, отчаяние, беспомощность и, вместе с тем облегчение и даже эйфорию… Видимо, это чувствуют все, кто только что был в шаге от смерти и сейчас ловит момент осознания…

Палуба канонерки напоминала вагон столичного метро в час пик. Народу набилось столько, что даже присесть было негде. Матросам, снующим по служебной надобности, приходилось каждый раз раздвигать частокол напряженных человеческих тел, который за ними сразу смыкался, превращаясь в единую однородную всхлипывающую массу, одновременно кашляющую, рыдающую и негодующую.

Обхватив руками тугой канат, натянутый вдоль фальшборта, Вася бездумно пялилась на морскую пену, вырывающуюся из-под носа кораблика, уговаривая себя не паниковать и не терять голову, а постараться мыслить рационально, не срываясь в отрицание очевидного, пусть и абсолютно невероятного: она с Дэном каким-то непостижимым образом очутилась в прошлом веке и находится на одном из военных кораблей Черноморского императорского флота. Это судно идет в дореволюционный Севастополь, и скоро надо будет принимать какое-то решение, отвечая на самый насущный, банальный вопрос: что делать?

Мирский в чувство не пришел. Он открыл осоловелые глаза, скользнул взглядом по лицу Василисы, улыбнулся и отключился. Все последующие попытки вернуть его к жизни ни к чему не привели, зато привлекли внимание какого-то расфуфыренного франта с пенсне в черном морском мундире. Он совершенно бесцеремонно отодвинул Васю от Мирского, заявив противным голосом, не терпящим возражений: «Раненых офицеров пА-прА-шу-с не трогать»… Пришлось ретироваться, подавляя желание надерзить.