Княжич Юра V - Михаил Француз

Мне не очень-то верили. Всё ж, ранг Ратника, хоть и серьёзный, но не Богатырь, не Пестун и даже не Витязь. Но спорить не решались. В конце концов: кто платит, тот и заказывает музыку.

А я… а я был уверен, что будет именно так. И моих сил точно хватит на разгон облаков. Была такая ничем не подкреплённая внутренняя уверенность.

Крышу же я не хотел, потому что она бы меня ограничивала. Давила. Не давала разгуляться в волю. А я хотел действий масштабных, красочных, ярких, выходящих за все мыслимые и немыслимые границы. Причём, даже те, которые предполагали и готовили сами устроители.

Крыши не было. Однако, занавес был. Построены были специальные стойки, соединены аркой-перемычкой, на которой смонтирован был дополнительный свет. Там же были протянуты тросы, на которых держался занавес, полностью закрывавший сцену и здоровенный экран, расположенный за и чуть выше сцены, на который транслировался я всё действо крупным планом. Занавес, который не должен был раздвигаться. Нет! Он должен был упасть! Разом, весь, к моим ногам, к подножию сцены, откуда его потом должны были по-тихому утащить «специально обученные профессионалы».

Эх… Итак: три, два, один — занавес!!!

* * *

Глава 11

* * *

Никакого разгона. Никакой подготовки. Никаких приветственных речей и обращений к собравшимся зрителям. Ничего.

Сразу. Лишь только занавес начал отрываться от специальных креплений арки, наш клавишник уже затянул быстрые, разгонные такты первой песни на своём синтезаторе. Вторя ему, по глазам толпы начал бить мерцающий, сбивающий с толку свет ламп. Заставляющий безотчётно тревожиться и пытаться ловить взглядом в его вспышках хоть что-то.

И, пока занавес медленно падал под сцену, в месеве бликов, теней и вспышек, все мы стояли на своих местах неподвижно, словно не люди, а манекены или составные части декораций. Двигались только пальцы клавишника. Да и то, их движений никто бы не смог заметить, если бы специально наведённая камера не показывала их крупно, выводя на главный экран, установленный за сценой. Ткань упала. И на какой-то миг, замерли даже эти пальцы. Миг пронзительной тишины, картинка на экране сменилась, и Захар со всей своей пролетарской злостью вломил палочками по составляющим ударной установки. Тут же подключились гитары. В том числе, и моя.

Быстрые, мощные согласованные удары по барабанам и по струнам, своим звуком принялись долбить по ушам собравшейся толпы, словно, не музыканты тут собрались, а кузнецы, и не играют они, а по пылающей заготовке долбят, пытаясь успеть максимально придать ей форму, до того, как она остынет и потеряет пластичность.

Быстро, сильно, ритмично, будоражаще, мощно. Не жалея ни барабанов, ни струн, ни пальцев, ни голов, которыми трясли-кивали все находившиеся на сцене в такт ударам.

Резко стихают удары. Остаются лишь едва-заметные голоса бэк-вокалисток, рисующих лёгкими штрихами фон для чего-то, что должно вот-вот начаться… И, наконец…

— Du!.. du hast!.. du hast mich!.. — врезался в вечерний Берлинский воздух мой голос, максимально, насколько это вообще, в принципе возможно, копирующий голос и манеру исполнения оригинального Тиля… А камера, передающая изображение на большой экран, фиксируется, наконец, на мне, а не на общем плане происходящего на сцене бедлама.

Раньше-то, разобрать что-то достаточно отчётливо, было невозможно, я ведь тряс башкой и изображал плечом удары молота вместе со всеми. Понятно, что одновременно петь и играть на гитаре довольно непросто. И в самом начале я чуть было не решился отказаться от этого элемента выступления совсем — когда только начинал планирование и проводил первые пробы-репетиции. Непросто, но не невозможно. Требует только достаточных часов тренировки и наработки. Я эти часы в своём расписании нашёл, и данному элементу уделил, так что, сейчас, к моменту начала концерта, я уже не обращал на эту сложность никакого внимания. Она уже и сложностью-то не воспринималась. Дело привычки и подготовки.

Экран показал крупным планом застывшего и «запевшего» меня. Точнее, будет корректнее сказать, не «запевшего», а «начавшего скандировать», так как эти отдельные, почти односложные выкрики пением пока что назвать нельзя. Несправедливо это будет к пению.

Экран показал, а толпа внизу-впереди… застыла. В шоке, или изумлении, или непонимании — не так важно, что это было. Важно, что именно в этот момент все глаза, всех кто присутствовал здесь, всех, кто пришёл на эту площадь, были направлены на меня. И только на меня! А в голове у них образовался миг звенящей пустоты — я их поймал! Поймал их всех!

По идее, все, кто сюда пришёл сегодня, должны были уже быть морально готовы к тому, что сейчас увидели — ведь не только сами песни были выпущены в ротацию на радио, но и клипы, отснятые к ним. Люди, их посмотревшие, должны были уже понимать, ЧТО это за концерт. Какого плана и направления.

Но, или видео были недостаточно провокационными, или клипы были выпущены в показ слишком поздно, не все успели их посмотреть, а те, кто успел, не до конца проникнуться тем, что там увидели, осознать и смириться с тем, что Одарённый Княжич может в принципе выглядеть ТАК!

В любом случае, шок толпы был физически ощутим мной. Чистый, незамутнённый, звенящий…

А так-то: ничего особенного, на самом деле, я не придумывал и не изобретал, всё было максимально канонично и полностью соответствовало стилю Линдемана.

Кожаные штаны, тяжёлые черные ботинки-говнодавы, крупная металлическая бляха ремня и широкие подтяжки. На голове «недоирокез». «Недо» — потому что чуток длины для нормального «ирокеза» не хватало, не успели волосы достаточно отрасти за время подготовки к концерту. Но, ничего — итак достаточно агрессивно, странно и вызывающе. Широкие чёрные подтяжки, придающие брутальности голому торсу… А, точно! В клипах-то я до такой степени не обнажался. Всегда, во всех сценах (клипы были сюжетные, близкие к оригинальным Раммовским), я оставался или в рубашке, или в зелёно-коричневой майке, или в хламиде какой, или в грязи. Ну так — телевиденье же. Мне Алина настоятельно порекомендовала «границу не переходить», чтобы с каналами или временем показа проблем не было. Границу определяла для меня она. Но, это телевиденье, клипы. А здесь концерт, на который, по умолчанию, только «восемнадцать плюс» зрители допускались, так что…

Однако, всё равно — шок.

Княжич! Человек власти! Публично! Полуголый! Показанный на большом экране крупным планом, самозабвенно, с прикрытыми глазами, терзающий струны гитары. А чуть дальше три красавицы рядком перед стойками микрофонов в классическом «панк-рокерском» женском прикиде из мира писателя. Хотя… можно и без уточнения — в этом