Отморозок 5 (СИ) - Поповский Андрей Владимирович

— Итак, слушать меня чуханы — с ухмылкой говорит Жорж, давя взглядом стоящих перед ним пацанов. — Даю вводную. Машка — красивая московская шмара, приехавшая проветриться в Питер. Ты Абрам, местный питерский фраер, который хочет познакомиться с клеевой телкой шарящейся по Невскому, пригласить ее в кафе, охмурить, а потом жестко трахнуть в подсобке. Ты Машка сразу с ним не знакомишься, ломаешься, изображаешь типа недотрогу, но постепенно поддаешься настойчивым ухаживанием Абрама. А дальше все по моему плану, в общем, будешь сосать у питерского фраера. Все понятно?

Стоящие перед Жоржем пацаны обреченно кивают. Деваться им некуда, если попробуют отказаться, то гогочущие на кроватях ублюдки изобьют их до полусмерти и все равно заставят сделать то, что они от них хотят. Так зачем же усложнять себе жизнь, лучше сразу выполнить то, что от них требуют и тогда их на сегодня оставят в покое.

— Тогда Машка первой пошла вперед по Невскому, — заразительно смеется Жорж, оглядываясь на своих приятелей в поисках поддержки.

Те тоже весело ржут и потирают руки, предвкушая интересную забаву.

Витренко сгорбившись, переваливаясь, тяжело идет по взлетке в обратную от входа сторону, довольно неуклюже пытаясь изображать походку женщины.

— Машка! Спину, бля, выпрями, что ты как утка по навозу ковыляешь,— слышится недовольный голос с коек — и жопой сильнее крути. А то я тебе ща ноги вырву и спички вставлю, чтобы ровнее ходила.

Витренко дергается как ударенный, выпрямляет спину и идет уже более ровно вихляя вислым тазом. Штельман с тоской смотрит ему в след, но его тоже подстегивает крик.

— Абрам, сука, чего стоишь как неживой? А ну-ка быстро пошел за Машкой. Помни, бля, ты охуенный бабник и должен стопудово уломать ее на минет. — Рычит со своего места Жорж.

Штельман, решившись, весьма убедительно изображая беззаботную походку питерского ловеласа устремляется вслед за Витренко.

— Девушка, вам никогда не говорили, что ваши прекрасные глаза валят прохожих просто наповал?

Повыпрыгивав из тентованного кузова, мы строимся рядом с армейским грузовичком и с интересом оглядываемся в новой незнакомой для нас воинской части, которая теперь должна стать нашим домом, на следующие почти два года. Десять человек из нашей учебки, направлены служить в местный стройбат. Будем тянуть теплотрассы, строить дороги и заниматься тому подобной деятельностью, «укрепляя», таким образом, обороноспособность нашей Родины. Вместе со мной сюда попали: Карасев, Бергман, Бердымухамедов, Баиров Рамазан и еще несколько парней из нашего взвода. Всех нас только что привезли в это забытое богом место, находящееся черт знает где, в пышущей зноем раскаленной степи. Сопровождавший группу лейтенант из учебки, выйдя из раскаленной кабины ГАЗона, критично оглядел наш строй.

— Вольно. — Командует он нам, и уже обращаясь ко мне как старшему — Костылев, веди всех вон в то двухэтажное белое здание. Доложись командиру роты, а он уже сам вас растасует по взводам. И смотрите мне, чтобы не опозорьте честь и высокое звание солдата советской армии. Всем все понятно?

— Так точно, товарищ лейтенант, — дружно отвечаем мы, и только Бердымухамедов замучено сопит, пялясь на офицера, как будто первый раз его увидел. Ну, от него никто особо ничего не ожидал, даже лейтенант, который был рад избавиться от всех нас поскорее и, решив свои дела в штабе, вернуться до темноты обратно, под бочек молоденькой пышной женушки.

— Тогда выполнять! — Командует нам летеха и быстрым шагом направляется к другому двухэтажному зданию явно поновей и получше. Ему еще нужно доложиться комбату и передать наши бумаги.

По выпуску из учебки, я, совершенно неожиданно для себя, получил на погоны две сопли младшего сержанта и теперь являюсь старшим по званию среди всех новоприбывших. Командую построиться в колонну по двое. Мы все вместе, закинув вещмешки за спину, более менее стройно зашагали к указанному зданию, стремясь поскорее уйти с изнуряющей жары в прохладу казармы. Оказавшись внутри, мы увидели дрыхнущего на стуле мертвецки пьяного капитана. Он сладко посапывал и пускал слюни на грязный китель, видать прилично где-то повалялся, пока добрался до стула. Не понимая, что делать дальше, мы стояли и тупо смотрели на пьянчугу в форме, пока не услышали шаги разгильдяйского вида младшего сержанта, вальяжно спускающегося по лестнице. На его рукаве повязана красная повязка дежурного по роте. Ушитая не по уставу хбшка, расстёгнута на пару пуговиц, открывая густо поросшую черными волосами грудь. Ремень с блестящей и щегольски выгнутой бляхой, свисает почти до самых яиц, хорошо вычищенные сапоги особым образом собраны гармошкой.

В учебке наши сержанты так ходить не рисковали. Они, конечно, могли позволить себе некоторые вольности, но в пределах разумного, иначе наш комбат осерчал бы и это никому бы не понравилось. Ни ротным, ни взводным, ни тем более самим виновникам. По учебке ходила легенда, как в прошлом году, увидев на построении нескольких сержантов в ушитой хбшке, комбат так рассвирепел, что на радость «духам», заставил бравых «черпаков» и «дедушек» раздеться до трусов, закинув на плечи вещмешки набитые песком, в таком виде сделать десятикилометровый марш-бросок по пересеченной местности, несмотря на то, что на дворе уже был ноябрь месяц. Провинившиеся сержанты, сопровождаемые нормально одетым старшиной, предусмотрительно не ставшим ушивать форму, пробежали, всю дистанцию сбив себе плечи мешками в кровь. После этого они привели форму одежды в порядок, распоров нитки, и с ушивкой в учебке как бабка отшептала.

Сейчас перед нами, презрительно оглядывая вновь прибывшее пополнение, стоял классический припухший «дедушка», положивший большой болт на все армейские условности. Рожа у него была соответствующая — ухарская и самодовольная, сам смуглый, черноволосый, с щегольскими усиками, взгляд наглый и уверенный в себе.

— Так, а ну стопэ. Что это еще за стадо баранов сюда забрело? — Потребовал он ответа. — Че надо? Заблудились что ли?

Вышла некоторая заминка, пока я не шагнул вперед, докладывая по форме.

— Здравия желаю товарищ младший сержант. Мы только прибывшее из учебки пополнение. Идем на доклад к командиру роты.

Рожа сержанта приняла более осмысленное выражение и на его лице заиграла глумливая улыбочка.

— А-а-а! Новые «духи», значит прибыли. Это хорошо. Ну, вешайтесь «духи»! А теперь марш обратно на улицу. Построиться и ожидать дальнейших распоряжений. Не видите что ли, командир роты сейчас занят. Чего рты разинули? Выполнять, блядь!

В нашей казарме, в настоящий момент, находятся только такие же «духи», как и мы но прибывшие парой недель раньше. Все «черпаки» и «дедушки» из нашей роты, находятся в командировке на каком-то строительном объекте, который нужно срочно сдать заказчику. Этой же ночью к нам в казарму прошли «черпаки» из чужой роты, чтобы «духи», в отсутствии старших призывов, не расслабились как кони, и для того, чтобы первыми обшмонать вновь прибывших в часть «духов», пока их «дедушки» находятся на объекте. Ведь первые всегда получают больше остальных. В казарме зажегся свет и какая-то громкоголосая сволочь проорала во все горло.

— Эй «духи»! Подъем, блядь!

— Вешайтесь «духи»!

— Выходи на пп строиться.

Я ожидал чего-то подобного, поэтому дремля вполглаза, лежал под одеялом в майке и штанах. Сев на своей койке и свесив ноги, я увидел нескольких незнакомых подвыпивших мудаков, в расстегнутых почти до пупа хбшках. шедших по проходу и пинавших ногами кровати со спавшими на них «духами». Бергман, спавший на койке сверху, уже слетел на пол и недоуменно тер свои сонные глаза кулаками, стоя босыми ногами на полу. Испуганные пацаны, спешно выходили на взлетку, все как на подбор в синих почти до колен семейниках и белых майках алкоголичках. Я не двигался с места, наблюдая, как сонные пацаны, выстроились в шеренгу по одному спиной ко мне, закрывая меня от взоров вошедших. Бергман и все наши тоже встали в общий строй. «Черпаки» неспеша вальяжно пошли вдоль выстроенной шеренги, тщательно всматриваясь в стоящих перед ними пацанов.