Патриот. Смута. Том 5 (СИ) - Колдаев Евгений Андреевич

Терпи, служилый человек. Мы с тобой таких высот достигнем. Ух.

— Только что? — Задал Шеншену вопрос.

— Да… Господарь… Там считай все кто подле него, все Василия убрать хотят. Неугоден он… Боярам. Кто-то больше, кто-то меньше. Но, считай, господарь, все.

Вот как.

Истина ли это или мнение человека, служившего одному из заговорщиков.

Если правда, то выходит и хорошо, и плохо. Да и бояре, убрав его, поймут, как были неправы. Ведь не убей они раньше Дмитрия — ничего не получится с занятием трона. Воренок резко превратится в единственного законного русского царя, который воюет с интервентами. Как это и случилось в реальной истории после пострига Шуйского.

И если бы не глупейшая ситуация с касимовскими татарами, возможно, бы история повернулась иначе. Лжедмитрий второй взошел бы на престол, как Царь, освободитель земель от интервентов ляшских, татарских и шведских.

Вот те раз. Какой расклад.

Тут поверишь в то, что касимовских татар подговорили, подкупили на убийство. Чтобы иного кандидата, а именно польского Вазу продвинуть. Неважно младшего или старшего — отца или сына. Ну очень странная же история, которую в учебниках не пишут. Смерть Лжедмитрия выглядит какой-то глупой шуткой. Как мог человек, вращающийся в кругах самых настоящих упырей, поступить ну настолько глупо?

Доверить свою жизнь человеку, который обвинял его и не был надежен.

Не бывает так, когда интриги плетутся. Случайности неслучайны.

— Так, идем дальше. — Проговорил я медленно. Слишком много мыслей было в голове. — Из бояр за Лжедмитрия выходит Трубецкой только, Дмитрий, так? И Филарет Романов у него в непонятном статусе в Тушине патриархом был?

Шеншин кивнул.

— Остальные что? — Здесь я вспомнил про еще одну очень важную фигуру. — Что патриарх Гермоген?

— Старик… — Шеншин сбился, поправился. — Патриарх, он верен Шуйскому. Единственный из всех, полагаю. Ну, из бояр, что ты, господарь, назвал. Ну и войско. Войско тоже пока царю верно. То, что Скопин умер, веру, конечно, подкосило. Но не все поверили в то, что отравили его. Умер, бывает тако, от болезни. А кто поверил, сомневаются, кто виновен. Всем этот выс…

Он осекся, уставился в пол.

Выскочка получается. Герой, который стал неугоден. Если я такими темпами двинусь к Москве, не ровен час и мне кубок с какой-то гадостью поднесут. Смертельные яды в это время — штука не простая, редкая. Но для достойного человека, уверен, найдут. Осторожнее надо с пищей быть. Чем дальше, тем больше. С Ванькой на этот счет поговорить, чтобы проверено все было.

— Получается так. — После паузы промолвил я. — Войско уходит, Шуйского свергают. Так?

— План такой был. Только ждать нужно.

— Чего?

Шеншин затрясся.

— Да ты здесь уже на десять казней наговорил. Давай уже не кривляйся. — Буравил его взглядом. — Говори.

— Если Шуйского свалить, а Дмитрий жив будет, не выйдет же ничего. — Он вжался в лавку еще сильнее.

Верно мыслишь. Я об этом уже подумал, чуть ранее. Значит, бояре это как-то хотели учесть. И тут картинка стала складываться.

— Татары?

— Да, они. Только ведь теперь…

Ага, выходило, что мы прилично так сломали весь план Мстиславского на переворот в кремле. Татары должны были разбить ослабевшие силы Лжедмитрия и убить его самого. Хитро.

Только в истории все не так вышло.

Получилось по-иному. И очень плохо, если так задуматься. Оказывается, был шанс, что Смута завершится в десятом году. Хотя… Завершится ли? Может, новый виток бы начался и все по новой. Вообще, страна бы рухнула, не выстояла.

Но вышло так.

Войско не просто из Москвы ушло, а умудрилось быть разбито малыми силами ляхов. Катастрофа! А еще татары запоздали. У них свои планы были и мысли, как всегда. Шуйского свалили раньше, чем убит был Лжедмитрий. И вся конструкция заговора блока Мстиславских рухнула.

А могло бы выйти интересно. Чертовски! Кого бы тогда на престол поставили?

Ладно, не о том.

Сейчас фактор иной — татар нет. Лжедмитрий ослаблен. И есть ли уверенность у заговорщиков в Москве, что удастся им его ликвидировать, а меня остановить. А если нет? Если я и вправду на престол мечу? Получается, уже три силы будут за трон биться. Как минимум. Те, кто Шуйского спихнут, Лжедмитрий и я. А есть же еще силы, что пока в стороне.

— Давай дальше, Шеншин. — Продолжил расспросы. — Что про Ляпунова скажешь?

— Так, чего говорить. Хитрый лис он. Одной рукой с Трубецким, что за Лжедмитрия переписку ведет. Другой, знаю, с Голицыными они сговариваются. Людей его в Москве, рязанских, много.

— И что твой господин?

— А что? — Артемий не понял вопроса.

— Ну так Ляпуновы и Голицын конкуренты выходят, по свержению Шуйского.

— Господарь, тут не знаю. Не вели казнить.

Борьба за трон не только с самой властвующей особой, но и между кланами. Кто столкнет первым, кто решающий удар нанесет. Что-то такое я припоминал. В истории, известной мне, не Мстиславский скинул Шуйского. Видимо, поражение при Клушино смешало все карты князю Ивану Федоровичу. И другая «кремлевская башня» сыграла на опережение.

— Выходит, Голицыны свою игру ведут?

— Господарь. — Проговорил неуверенно Шеньшин. — Все свою игру ведут. Верить никому нельзя, господарь.

Это ты верно подметил.

— Даже тебе?

Он опешил, отшатнулся, промямлил.

— Мне… м-м-м-ожно, господарь.

Я громко рассмеялся, что вызвало у него еще большее удивление.

Знал бы он, что мы только что разыграли чуть измененную фразу из известного советского телесериала. Ох, на самом деле я чувствовал себя сейчас не просто разведчиком и шпионом, который пытается скрыться от врага. А пожалуй, больше Мюллером. Раскрутить весь этот ком интриг. Черт! Как же нелегко понять кто за кого.

Особенно, когда не можешь с этими людьми говорить. А еще лучше допросить с пристрастием!

— Итак. Ляпуновы, Василий Голицын, это еще одна партия. Причем Прокопий ведет переписку с Трубецким у Лжедмитрия. Так?

Вопрос был риторический. Выходило, что так.

Собравшиеся молчали. Я взглянул на Войского. Глаза его были круглы, удивлены до крайности. Григорий сопел негодующе, но молчал.

— Артемий, что Воротынские и Шереметьевы? Осталось двое и ты свободен.

— Шереметьев, Фёдор Иванович три года, как на Волге воевал. — Проговорил Шеншин.

Да действительно, вспомнилось мне, что Астрахань он вроде как года три назад привел к согласию под руку Василия. И Царицын, тоже.

— Вернулся со Скопиным. В Москве сейчас.

— Шуйскому верен?

— Господарь… — Шеншин пожал плечами. — Вряд ли настолько, чтобы поддержать во время заговора. Но из всех, насколько знаю, он наиболее близок к Гермогену. А тот все же за Василия стоит.

Патриарха понять можно. Измучилась Русь Смутой, порядок нужен и стабильность. Здесь неважно, какой царь, кто, лишь бы был — свой православный. Видимо, позиция сейчас у этих людей такая. Но при случае, уверен, отвернутся они от Шуйского.

Ведь в семибоярщине был. Голоса против смещения Василия не поднял.

— Последний, Воротынский.

— Сложно, господарь. Тут все. Дело в том, что Иван Михайлович женат на сестре жены Василия Шуйского. Родственники получается. И Василий ему многое поручал. Только…

— Только?

— Здесь в Ельце Воротынского били. Под Троицким его болотниковцы тоже бивали. И под Тулой. Вроде родич, а побед не приносит. Может, невезение, может умысел злой.

Хитро сказал.

И точно вспомнилось. Про Воротынского мне еще отец настоятель монастыря этого рассказывал. Что все вокруг Ельца нарыто войсками этого воеводы. Три поражения подряд. Все возможно, конечно. Но как-то нехорошо это говорит о талантах человека как полководца. Либо, как заметил Шеншин, свидетельствует о том, что он не так верен, как хочет казаться.

Свою игру ведет?

— Однако. — Продолжил Артемий. — Насколько знаю я, он с Гермогеном тоже близок. А вот с Шереметьевым не ведаю. Господарь.