Телохранитель Генсека. Том 3 (СИ) - Алмазный Петр

Было видно, как напряглись многие в зале. Если речь идет не о привычных замах, не о подчиненных, а о по сути равноправных коллегах, то спрашивается — а зачем вообще нужен старик, если рядом имеется столь же компетентный, но более энергичный руководитель? Я открыл на секунду сознание, чтобы прочитать не чьи-то конкретные мысли, а общее настроение, ментальный шум, отголоски десятков мыслей. Многие боялись, что их «подсидят», заменят, выбросят. Впрочем, немало было и таких, которые не восприняли информацию всерьез, посчитав все очередной формальной инициативой о раздутии штата управленцев.

— Не подумайте, товарищи, что я предлагаю провести массовые увольнения и поспешно и неосмотрительно заменить опытных ветеранов молодняком, — утешил сомневающихся Леонид Ильич. — Нет, я лишь обозначил нарастающую проблему и предложил своевременное решение. Если не сделаем это сейчас, потом будет поздно. Тогда во власть придут случайные люди, а не те, кого мы сами подготовим. Кстати, все сказанное относится и ко мне тоже, ведь я тоже далеко уже не молод. Кстати, на эту тему про меня тоже есть анекдот. Хотите, расскажу?

В зале прокатилась волна облегчения, послышались смешки. Я подумал, что Брежнев очень вовремя смягчил тему, решив разрядить обстановку.

— Так вот, как-то раз к Леониду Ильичу, то есть ко мне, приходит делегация западных… ну скажем так… работников культуры и говорят: «Леонид Ильич, а давайте мы сделаем про вас рок-оперу и назовем ее 'Леонид Ильич — супер стар». А я как бы так киваю головой и поддакиваю: «да-да, я стар, я супер стар». Товарищи, немного знающие английский язык, поймут шутку.

В этот раз смеха было поменьше. Не то многие совсем не понимали английского, не то анекдот показался слишком мрачным.

— На самом деле возраст не главное, пока в человеке душа молодая, пока сердце горит высокой целью, большой идеей. Пока человек до самозабвения верен своей стране и делу Владимира Ильича Ленина. Но я все-таки не буду рисковать, и человек, который поднимет знамя Советского Союза прежде, чем оно коснется земли, будет рядом обязательно. Будет перенимать мой опыт и знания, пока я полон сил и энергии.

На президиум и членов политбюро было жалко смотреть. Они переглядывались, перешептывались, бросали недоуменные взгляды на Брежнева. Кунаев сориентировался первым. Поднявшись со своего места, он обратился к залу:

— Я думаю, мы рассмотрим это и поддержим предложение Леонида Ильича. Я правильно говорю, товарищи?

Зал в ответ разразился аплодисментами. У президиума не оставалось выбора, как присоединиться.

— Спасибо Динмухамед Ахмедович, — поблагодарил его Брежнев. — Но я еще не закончил. Не буду утомлять вас долгими пустыми разговорами, перейду к сути своего выступления. Итак, предложения, которые позволят вдохнуть жизнь в принятую нами конституцию:

Первое: в конституции подчеркнута роль закона. И этому мы будем следовать неуклонно. Суды должны стать полностью независимыми. Ни партия, ни правительственные органы, ни местные органы власти не имеют права вмешиваться в работу судов и следственных органов.

Следующее: содействовать развитию общественных организаций. Поддерживать все здоровые инициативы трудящихся, даже если такой инициативой является спасение бездомных животных.

Далее, естественно, экономика. Без развитой и гибкой экономики не может быть развития общества. Реформы у нас уже начались, идут успешно, и мы будем их продолжать.

Планирование — оно должно стать более гибким и более приближенным к реальным ситуациям в народном хозяйстве. Законы о финансовой поддержке населения, о кредитах, о стимулировании развития жилищного хозяйства будут приняты в самое ближайшее время. И нам с вами, товарищи, предстоит огромная работа по наполнению новой конституции жизнью. И пусть новая советская конституция живет, работает, действует.

Зал разразился бурными аплодисментами. Депутаты вскакивали с мест, аплодисменты перешли в овацию. Я впервые видел, чтобы люди аплодировали от души. А зал уже скандировал: «Бреж-нев, Бреж-нев, Брежнев!» — что было само по себе удивительно и непривычно.

Леонид Ильич поблагодарил всех за внимание и покинул зал кремлевского дворца съездов. Как потом писали в газетах «под бурные аплодисменты и крики „Ура!“». Его тут же окружили корреспонденты западных газет. Мы с Солдатовым и остальными членаии выездной бригады телохранителей с большим трудом оттеснили их в сторону.

— Товарищи журналисты, свои вопросы Генеральному секретарю вы сможете задать на предстоящей пресс конференции. А сейчас прошу извинить, но у Леонида Ильича срочные дела.

Когда мы вчетвером наконец остались в комнате отдыха за кабинетом Брежнева, Рябенко посмотрел на Леонида Ильича с укором:

— Тяжело будет нам, Леня, такой ты муравейник разворошил, — генерал был так взволнован, что обратился к Генсеку по имени, по-дружески, что позволял себе лишь разговаривая с ним наедине.

— Гадюшник, Саша. Гадюшник, а не муравейник. — Леонид Ильич был возбужден, глаза его горели. Но видно было, что он остался весьма доволен своим выступлением и произведенным эффектом. Брежнев, кажется, совсем не чувствовал усталости после длинного мероприятия. А ведь сессия началась четвертого октября и сегодня закончился уже четвертый день работы.

— Зато анекдоты про вас приобретут совсем другой характер, — заметил я.

— В смысле, другой характер? — не понял меня Брежнев.

— В смысле, будут рассказывать, что Леонид Ильич у нас ого-го!

Брежнев запрокинул голову и расхохотался — громко, с удовольствием.

— Давно я себя таким свободным не чувствовал, — сказал он, отсмеявшись. — Таким живым, что ли? Словно помолодевшим.

— Что-то задерживаются, — генерал Рябенко посмотрел на часы.

— Кто задерживается? — не понял его Брежнев.

— Да возмущенные слушатели твоей речи, — Рябенко встал и предложил:

— Пойдемте в банкетный зал, уже наверняка собрались и вас ждут.

На банкете, который обычно проходил после окончания сессий, присутствовали только члены президиума, члены Политбюро ЦК и члены правительства. У депутатов был свой банкет, но в другом зале.

Леонид Ильич сначала направился в Андреевский зал, поблагодарил депутатов за хорошую работу, пожелал им дальнейших успехов. Вся речь заняла не больше пяти минут. После этого он прошел в малый банкетный зал.

Его ждали. К накрытому столу пока никто не подходил. В зале стоял шум, люди бурно обсуждали Леонида Ильича и его заключительную речь.

Брежневу словно удалось расшевелить стоячее болото. Теперь его выступление будут обсуждать не только в Кремле и на Лубянке. Оно станет главной темой разговоров на кухнях, в заводских курилках, на автобусных остановках и в очередях. Вся страна забурлила в ожидании перемен к лучшему.

Но вот здесь, в этом зале, перемен не хотели и даже больше — боялись их. Не все, но многие, очень многие…

Первым Брежнева увидел Капитонов и зааплодировал. Вот ведь подхалим, всегда начинает хлопать в ладоши раньше всех! К нему тут же присоединились остальные.

— Товарищи, не надо аплодисментов, ну я же не зря с трибуны говорил? Или вы думаете, что на трибуне у меня одни слова, а здесь другие? Мы на банкете, в конце концов, давайте пройдем к столу. Все-таки четыре дня работы.

И он направился к накрытому столу. Банкет проводился в формате шведского стола, на ногах. Так решили, чтобы не устраивать полноценного застолья, которое, учитывая большое количество присутствующих, могло серьезно затянуться. Леонид Ильич встал во главе, к нему тут же подскочил официант. Брежнев отклонил предложенное шампанское, и официант налил ему минеральной воды в высокий хрустальный фужер.

Брежнев встал, поднял руку с фужером и произнес:

— Товарищи, давайте выпьем за новую Конституцию. И за то, чтобы она стала реально рабочим инструментом!

За столом зашумели, послышался звон бокалов, люди чокались, поздравляли друг друга.

К Леониду Ильичу тут же присоединился Кунаев.