Кулачник 3 (СИ) - Гуров Валерий Александрович

— Не местный, да?

— Нет, с Ростова.

— Я вижу, акцент есть, — сказал он с улыбкой. — Я сам из Душанбе. Такси — это так для души, я бизнесом занимаюсь, фрукты-овощи. Детей восемь… вот и отдыхаю от домашней суеты, как могу!

Я особо не слушал, хотя таксист продолжил рассказывать. Он говорил о своих детях, о бизнесе… я же думал о своем.

Наконец, мы добрались до места, таксист остановился.

— Приехали, брат, удачи.

Я вытащил деньги, заплатил за проезд и сверху оставил чаевые. Он посмотрел на меня в зеркало заднего вида с благодарностью.

— Твоим детям конфет купишь, — сказал я.,

— Обязательно, брат.

Такси подъехало прямо к дому Алины, я вышел, захлопнул дверь, попрощавшись с общительным водителем. Направился к подъезду.

Пришлось поломать голову, чтобы попасть внутрь. На диктофоне было написан номер консьержа. Я позвонил, дожидаясь, когда мне ответят.

— Вы к кому? — раздался голос.

— В квартиру сорок семь. К Алине.

Трубку повесили, не открыв дверь. Я уже собирался позвонить снова, но дверь подъезда все-таки открылась и на пороге появилась бабуля в очках в роговой оправе.

— А где твоя Алина шляется в такое время, — она сузила глаза.

Пришлось объяснять старушке все как есть. Я видел, как меняется ее лицо по мере рассказа и там появляется сочувствие.

— Кошмар какой… ну проходи конечно. А ключи то есть? — спросила она.

— Есть, — заверил я, заходя в подъезд.

Подходя к квартире, я остановился перед дверью. Наклонился и, как мне сказала Алина, нашел ключи под ковриком.

Внутри квартиры было тихо. Обычная однушка или как сейчас было принято говорить — студия.

Я увидел старый стол, в котором должен был лежать паспорт. В ящике, среди множества папок и документов, я наконец заметил паспорт. Взял его, открыл, чтобы проверить — точно ли то? Увидел фотографию Алины и сунул паспорт в карман.

Я уже собрался уходить, как заметил кое-что и даже вздрогнул он неожиданности. На полке на стене стола стояла маленькая рамочка с фотографией. На фото была я.

Я уже собрался уходить, но в этот момент раздался стук в дверь. Я замер, прислушиваясь.

Интересно, кого хрен принес? Или Алину выпустили?

Я не стал гадать, направился к двери и открыл ее. На пороге оказался бывший Алины. Он стоял весь неопрятный, с красным лицом и покачиваясь на ногах. Глаза, как два пустых отверстия, смотрели на меня. Я сразу понял, что он пьян в стельку. Запах алкоголя невыносимо ударил в нос.

Мы молчали, и все, что я мог услышать — это его тяжелое дыхание. Он не сказал ни слова, но взгляд был полон агрессии и недовольства. Бывший не пытался скрывать свои намерения, учитывая стиснутые кулаки.

— Ты че тут делаешь? — наконец, прорвалось через его зубы.

Я стоял, не двигаясь, оценивая ситуацию, но он уже не ждал ответа. Его рука резко пошла вперед, и он попытался толкнуть меня в грудь. Я сместился, и этого оказалось достаточно, чтобы пацан завалился внутрь.

Рухнув на пол, он чуть проехал вперед и стукнулся головой о дверь ванны.

— С-сука, убью! — извиваясь на коврике для обуви, зарычал он.

Он был пьян, его разум был затуманен, бить его было ниже моего достоинства. Я закрыл дверь, оперся плечом о стену, скрестив руки на груди и наблюдая, как он пытается подняться.

Правда получалось это весьма хреново.

— Иди сюда!

Я взял пацана за шкирку, затащил в ванную комнату и усадил в душевую кабину. Взял душевую лейку и включил холодную воду, направив струю ему в лицо.

Пацан попытался встать, но упершись руками поскользнулся, упал на задницу.

— Сидеть! — скомандовал я, продолжая его поливать холодной водой.

Это начало приносить эффект, по крайней мере, секунд через тридцать он уже забросил идею выхватить у меня душевую лейку. В конце концов я закрепил ее на крепление и холодная вода продолжила литься ему на голову, приводя в чувства.

Я же сел на карточки.

— Слушай, мы оба понимаем, что ты не в себе сейчас. Сейчас я выключу воду и ты либо перестанешь кидаться, либо я спущу тебя по лестнице пинком под зад. Выбирай, — я вполне правдиво обрисовал перспективы продолжения ночи.

Выключил воду, готовый к любому повороту событий. Пацан молча уставился на меня. Я видел, как его агрессия постепенно тает, уступая место безумной усталости. Он все еще тяжело дышал, но теперь взгляд стал немного более ясным, пьяная пелена чуть спала.

А место ярости на лице заняли страх и беспомощность. Пришло понимание, что его злость была не столько на меня, сколько на себя. На свою неспособность вернуть то, что потерял.

Он по-настоящему любил Алину. Это не была просто ревность или ярость. Это было что-то более глубокое, болезненное и личное. Боль человека, который потерял любовь, и вряд ли ему удастся найти ее снова.

— У тебя что-то с ней было? — уже спокойно спросил он.

Я не ответил сразу. Эти слова звучали как крик души. Он был не просто пьяным бывшим парнем… скорее он был человеком, который страдал. Его отношение к Алине было настоящим, и я это понимал.

— Сейчас у меня с ней ничего нет, — сухо объявил я.

Как будто ожидая другого ответа, он только кивнул. В глазах появилась усталость, почти облегчение. Теперь, когда агрессия прошла, этот пацан казался просто потерянным человеком.

— Приведи себя в порядок, — бросил я, выходя из ванной.

Я сидел на диване, вслушиваясь в шум воды из ванной. Бывший Алины был в глубоком алкогольном опьянении. Всё, что я только что видел в его поведении, казалось смазанным слоем его внутренней боли. Он был разрушен, и мне не было жалко его, но, безусловно, его было жалко в каком-то глубоком, человеческом смысле.

Вот такие они — превратности судьбы. Алина и её бывший не смогут быть вместе. Как бы он ни пытался… пацан даже не знал, что влюбился в девчонку, чья семья была разрушена его отцом.

Вскоре звуки воды затихли. Пацан вышел из ванной, его взгляд был почти бессмысленным, всё ещё мутным от алкоголя.

Я кивком показал ему сесть рядом. Он, пошатываясь, подошёл, присел на диван.

— Мне нужно отвезти ей документы, — я коротко рассказал, зачем здесь.

— Давай отвезу…

— Ты на машине приехал? — удивился я.

— Да, — ответил, не глядя в глаза.

— Ты же пьяный в зюзю…

Я понимал, что в таком состоянии ему точно нельзя садиться за руль.

Он промолчал. Не возражал и не спорил. Молча смотрел в одну точку.

— Ты хочешь знать, почему ты не можешь быть с ней? — спросил я.

Всмотрелся в его лицо, пытаясь оценить, готов ли он услышать правду. Я видел, как он ещё надеется, что что-то может измениться.

— Твой отец убил её семью, — честно сказал я.

Он замер, как будто не понял сначала. Я буквально ощущал, как информация переваривается в его голове.

Я же продолжил, честно рассказывая ему правду. Когда закончил, пацан зажевал губу и начал раскачиваться взад—вперёд, пытаясь сохранять спокойствие.

— Урод… — наконец, процедил он, стискивая кулаки.

В голосе было больше сожаления, чем злости. Он посмотрел на меня, как будто не мог понять, как это возможно, как такие вещи могли случиться. Лицо искривилось от боли, и я понял, что его отец стал для него тем, кто его сломал.

— Ненавижу…

— Я же вижу, что ты нормальный парень, — продолжил я. — Но тут как мужик мужику скажу, что тебе нечего ловить в этой истории. Ты не можешь быть с ней.

— Как мне быть? Я ведь её люблю… — сказал он с таким отчаянием, что я почувствовал всю его внутреннюю боль.

— Как… — я коротко пожал плечами. — Живи так, как подсказывает сердце. А сейчас… отоспись, ты никуда не поедешь. Я не пущу.

Я достал мобильник, зашёл в приложение своего такси и ввёл адрес отдела полиции, где была Алина. Агрегатор начал поиск.

— Ты прав, в таком состоянии нельзя ехать. — прошептал бывший Алины. — Но знаешь что… Возьми мои ключи, и поезжай на моей машине.

Я немного удивился предложению, вскинул бровь. Возможно, пацан хотел загладить свою вину за ту агрессию, что проявил? Не знаю, гадать не хочу. Но в его словах чувствовалась искренняя готовность помочь.