Тепла хватит на всех 4 (СИ) - Котов Сергей

— Нет, это другое! Жень, всё-таки вкус и запах — это что-то очень эмоциональное… хотя, давай! Если не передумал.

Он нахмурил лоб, отложил приборы и сложил ладони на стол.

Я доел тарталетку, потом зачерпнул ложкой суп, наблюдая за Васиной реакцией. Тот закрыл глаза и замер.

— Ну как? — спросил я.

Вася открыл глаза. Посмотрел в мою сторону. Потом робко улыбнулся.

— Знаешь, ты был прав. Это немного отличается. То есть, отличалось — я скорректировал алгоритмы.

— То-то же, — улыбнулся я.

— Мой первоначальный вариант был более совершенным, — продолжал Вася. — А я ощутил недостатки. Шероховатости во вкусе. Горчинку там, где её не должно быть. Посторонний оттенок. Это менее вкусно.

Некоторое время я молчал, переваривая информацию. Потом ответил:

— Ты всегда можешь вернуться к тому, к чему привык.

— Нет, Жень. Уже не могу, — Вася грустно улыбнулся. — Я теперь знаю, что это не настоящее.

Остаток обеда прошёл в молчании. Как только я допил последний глоток зелёного чая, снова появилась Снежана и начала убирать посуду. Закончив с этим, она вернулась в салон и, улыбнувшись, сказала:

— Евгений Викторович, ваш скафандр закреплён в держателе возле кабины пилотов. Его рекомендовали надеть заранее, чтобы автоматика успела подстроиться.

— Скафандр? — переспросил я.

— Да, конечно, — удивлённо пролепетала Снежана. — А вас что… не предупредили?

— О чём?

— На «Севере» ведь нет аэропорта. Только посадочная посадка вертолётов, но Сергей Сергеевич решил, что у нас нет столько времени, — ответила она. — Вы будете десантироваться.

Я грустно вздохнул, снова представив себе бесконечную снежную равнину и холод.

— Миша хороший пилот, — вдруг добавила стюардесса. — Он постарается пролететь так, чтобы вы высадились совсем рядом.

— Ясно, спасибо, — улыбнулся я. — А вы, получается, тоже в «Севере» работаете?

— Конечно, — она улыбнулась в ответ и кивнула. — Это же наш борт. Больше ни у кого нет такого допуска.

— Ладно, разберёмся, — сказал я. — Спасибо вам большое!

Самолёт снизился до трёх тысяч, но всё равно летел быстрее, чем тот же Ил-76, с которого прыгать мне уже приходилось. Кроме скафандра, в «предбаннике» у кабины пилота нашёлся и парашют. Какая-то специальная новая модель, с кевларовыми стропами и нервюрами, девятисекционный эллипс. Вася дал короткую справку по этой модели.

Честно говоря — информация меня не обрадовала. Парашютная подготовка у меня, конечно, была, но нельзя сказать, чтобы я был виртуозом в этом деле. Тем более в ночных прыжках со скоростного борта.

Впрочем, выбирать не приходилось.

— Этот отсек — шлюз, — инструктировала меня вторая стюардесса, Светлана, которая до этого в основном салоне не появлялась. — Сделано специально, на обычных моделях такого нет. Когда давление выровняется — над люком загорится зелёная лампа. Нажмёте эту клавишу — люк откроется.

— Ясно, — кивнул я. — Спасибо.

Как раз в этот момент Вася активировал системы скафандра, который заканчивал обволакивать моё тело. Это была та же «Полярная Сова», но чуть более продвинутой модификации: я сразу заметил, что здесь больше энергии «на борту», усиленные противоперегрузочные свойства, лучше гибкость и скорость реакции.

«Неплохо, — прокомментировал я мысленно. — Это всего за несколько месяцев улучшения?»

«Ребята стараются, — ответил Вася. — Не весь потенциал технологий ещё реализован».

«Всё-таки интересно, на каких условиях Сергеич получил это. Надо бы с ним поговорить на этот счёт. Как считаешь?»

Вася промолчал. И это его молчание показалось мне напряжённым.

Светлана кивнула и скрылась в пассажирском салоне. Переборка за ней задвинулась. Я услышал, как где-то внутри клацнули замки. Что ж, будем надеяться, что система надёжна. Три тысячи метров — это не высоко, но даже на такой высоте взрывная декомпрессия может натворить дел.

Однако же, всё прошло хорошо. Когда загорелся зелёный сигнал я нажал нужную клавишу и люк со встроенным трапом повернулся боком и прижался к одной из стен, открывая доступ наружу.

Где-то внизу гудели движки. В белом свете тамбура мелькали росчерки снежинок посреди арктической тьмы.

Я проверил крепления парашюта, активировал шлем, стиснул зубы и шагнул вперёд.

Переход

Пилот по имени Миша действительно оказался хорошим профессионалом. Я прыгнул строго по сигналу — и, как вскоре выяснилось, очень удачно.

Как только я оказался за бортом, Вася активировал синтезированное зрение. Ночная полярная темень стала будто стеклянной. Внизу блеснули скалы и каньон. А ещё через несколько секунд Вася подсветил расположение вертолётной площадки.

Остальное было делом техники: парашют отлично управлялся, несмотря на ощутимый ветер.

Едва мои ноги коснулись заснеженной площадки, как тут же появился персонал: несколько человек в оранжевых комбинезонах бежали в мою сторону, размахивая руками.

— Как приземлились? У вас всё в порядке? — по голосу я узнал Игорька — на нём были огромные лыжные очки и маска, закрывающая всё лицо. На мой взгляд, совершенно излишние — было не так уж холодно, да и на дне каньона ветер почти не ощущался.

Я убрал шлем, улыбнулся и кивнул.

— Да, всё отлично, — произнёс я.

— Очень рад! Очень! — ответил Игорёк, зачем-то схватив мою правую руку сразу обеими своими ладонями в тёплых перчатках. — Мы так нервничали!

Я хотел было спросить, чего это они нервничали — особенно после предыдущей моей высадки, но не стал. Разговоры затягивали время, а мне хотелось скорее узнать, что же такого случилось, раз Сергеич так спешит.

«Вася, ты не на связи с ним?» — на всякий случай спросил я.

«Нет, Жень. Его нет во внешнем контуре. Так понял, он изолирован во внутреннем. Настоял на этом сразу после процедуры. Они наедине со мной-основным».

Мне это не понравилось, но особой тревоги я не чувствовал. Мало ли какие могут быть причины у воскрешённого в электронной среде учёного?

Игорёк мешкал. Я вопросительно поднял бровь и спросил:

— Мы идём?

— Ой, точно! — спохватился он, после чего сделал знак двум другим сотрудникам. От меня не укрылось, как они убрали стволы прежде, чем двинуться за нами следом.

Внутри нас ждали обычные для «Севера» процедуры безопасности. Впрочем, мы прошли их быстро — куда быстрее, чем в первый раз.

— Я провожу до спуска к мейнфрейму, — сказал Игорёк, когда мы вышли к жилым модулям. — Сергеич просил не затягивать.

— А как вы связывались с ним, кстати? — поинтересовался я. — Он ведь сейчас изолирован, так?

— А откуда ты… вы… а, ну да, Вася же! — растерянно пробормотал Игорёк, хлопнув себя по лбу. — Так он оставил все инструкции до того, как удалиться.

— Ясно.

— Вниз я сам пойти не смогу, строго запрещено, — продолжал Игорёк. — Так что я только провожу.

— Хорошо, — кивнул я.

И мы двинулись в сторону оранжереи.

На «Севере» была глубокая ночь. Совсем как тогда, когда я проник сюда после возвращения с Луны. Только теперь у меня не было необходимости скрываться.

Мы прошли к первому лифту. Спустились до перехода к техническому подъёмнику; Вася коротко описал дальнейший путь вниз. Я не стал его перебивать, хотя прекрасно знал дорогу. Иногда людям просто надо дать почувствовать, что они хорошо выполняют свои обязанности.

В пещере было светло. Причём свет исходил из самого центрального ядра — оказывается, оно было оборудовано освещением.

Я спустился по металлической вертикальной лестнице на один из кольцевых помостов, идущих по периметру пещеры. Огни центрального ядра причудливо отражались в чёрной воде далеко внизу, напоминая далёкие светила — звёзды или планеты. Создавалось ощущение, что я стою на тонком решётчатом мостике над чернотой космоса.

«Женя, он на связи», — предупредил напарник.

«Ну хорошо, — ответил я. — Скажи, что я готов говорить».

«Он… в общем, он приглашает тебя к себе», — ответил Вася немного смущённым тоном.