Американец (СИ) - Корнеев Андрей
Генерал прошел на командный пункт. Стальной город было уже видно в бинокль. Все лишь один шаг. Один маленький шажок и с мятежом будет покончено…
— Почему молчат пушки? — Поинтересовался Шалль.
— Но мой генераль, вы сами отдали приказ не вести обстрелов пока завтракаете. — Ответил адъютант.
— Я разве принимаю пищу?
— Нет мой генераль. — Ответил адъютант.
— Тогда почему молчат пушки?
И полетели приказы по полевым телефонам и рациям. Раздался рев орудий. Как генерал Бонапарт. Он тоже любил артиллерию подумал о себе Шалль. Ему нравилось сравнивать себя с императором…
Рассвет который убивает надежды
Воздух был густым коктейлем из известковой пыли, дыма и запаха гари, въевшегося в самое небо. Город, некогда величественный, лежал в руинах. Здания зияли пустыми глазницами окон, из-под завалов доносились стоны, но их уже некому было услышать. Второй день не умолкала канонада — тяжелые орудия методично, как безумный кузнец своим огромным молотом, долбили последний оплот загнанного в угол врага.
Жозеф прижал к груди свой верный МАТ-49, вслушиваясь в смертельную симфонию боя. Автомат, как баба любит ласку, чистоту и смазку вспомнил французский десантник, слова своего первого инструктора. Он ухаживал за своим пистолет-пулеметом, а тот верно служил хозяину и не подводил… Не в том ужасном Индокитае, не подвел верный МАТ-49 и в Алжире где они душили бесполезное сопротивление грязных арабов.
Жозефу казалось, сама земля содрогалась в конвульсиях. Вдруг послышался глухой, протяжный вой — это заработали минометы по ближайшим позициям. Значит им скоро выдвигаться и верно! Буквально через мгновение небо над ближайшими позициями врага превратилось в сплошную стену огня и разрывов. Грохот был таким, что у Жозефа заложило уши, и он лишь по вибрации почвы чувствовал, как рушатся последние укрепления.
— Приготовиться! Сукины дети! — Голос французское офицера хрипел, ужасная адская жара! Черномазые дрались за свою столицу, как сущие дьяволы. Очень хотелось пить, всего-то пару дней бесконечных боев и лицо Жозефа тоже стало черным от копоти и пота.
Тяжелые пушки не прекратили своей работы, а лишь перенесли свой огонь куда-то в глубь вражеской столицы. Однако даже тот факт, что минометы замолчали… Создавал иллюзию тишины, пушки били где-то там, а они здесь…
— Вперед! Вперед сукины дети! — Завопил во все горло лейтенант Жозеф поднимая элиту французский войск — десантников…
И они поднялись за ним в атаку. Как понимались доблестные французские легионы при Великом Наполеоне Первом. Солдаты были наполнены справедливым гневом, нет это были уже не люди! Это пружины сжатой ненависти, ненависти и мести. Мерзкие! Подлые мерзкие нигеры не сдавались. Каждый из них потерял своих друзей и товарищей по боевому братству. Да они разгромили армии Нигера и Мали, но это далось большой кровью. Они белые Господа, что несли грязным дикарям свет цивилизации… И какая благодарность в ответ?
Вдруг слева от Жозефа рухнул солдат, кажется этот десантник прошел с ним через жерло Индокитая. Справа солдатик этот из молодых, как-то буднично осел на землю, будто присел отдохнуть…
Нет это для них не простой штурм! Это финальный акт возмездия и воздаяния! Никакой пощады побежденным! Жозеф крепче сжал зубы и через страх преодолевая себя бежал навстречу смерти навстречу с врагом…
Они ворвались в развалины дома и бой превратился к кровавую бойню. В ход пошли: приклады, ножи, штыки, зубы, руки и ноги. Ибо милая, растерзанная Франция ждала этой победы от своих сыновей и они не подведут! Надо они все лягут тут костьми, но не дадут отрывать будто куски мяса от своей Родины территории. Бой превратился в нечто личное для каждого из бойцов подразделения Жозефа.
* * *Кристиан, мальчик из хорошей семьи семнадцати лет в большом совсем не по размеру мундире сжимал побелевшими от напряжения пальцами старенький французский карабин. Как они с одноклассниками когда-то мечтали, мечтали о независимости для своей растерзанной Родины. Дабы и его многострадальному народу хватало места на земле предков, а не только французам. Глупые мечты, что дети не будут голодать, а пойдут учиться в школу, все дети Верхней Вольты, а не только дети из хороших семей. Он вспомнил о фотографии мамы в кармане своего кителя и нежно провел рукой по карману, как бы прося помощи и защиты. Ему было страшно, но парень не имел права на такую роскошь, как страх…
Он сидел на втором этаже разбитого здания и держал свою позицию. Как говорил их команданте «Победа или смерть»! И они верили своему молодому лидеру. Они пришли добровольцами и одели мундиры предназначенные для взрослых мужчин на свои мальчишеские плечи. Он видел все за свои семнадцать лет. И ужасный адский огонь прямо с неба, от которого просто нет спасения и только Боги войны и Африки решают будешь ли ты жить или погибнешь. А затем появились эти мерзкие ненавидимые мундиры, мундиры французских десантников. Сама смерть надвигалась и все существо вопило — беги! Но Кристиан чуть выдвинулся из своего окна и выстрелил. Один из бегущих споткнулся. Значит не так страшные хваленые десантники? Значит их тоже можно бить?
Вдруг рядом с ним упал старый седой учитель. Тот который еще «вчера» или вечность назад вел уроки у их класса. Французы тоже стреляли в ответ и были профессионалами в своем деле. Кристиан заглянул в глаза своего учителя, но увидел там лишь боль и тоску, тоску что не удалось сделать большеЮ закрыть собой своих мальчиков. Добрый и умный взгляд учителя угасал вместе с жизнью. И тут Кристиан окончательно понял он не уйдет! Не отступит и не побежит! Это его город! Его дом! Здесь именно по этой улице он бегал ребенком, а сейчас бегут французские десантники. Именно на этой улице он впервые увидел ее и влюбился. Правда данной тайной не делился даже с мамой и уж тем более возлюбленной. Здесь он впервые научился убивать, дабы люди в противной форме не ворвались в его двор, никогда не зашли в его подъезд…
Он сидел и наблюдал завороженным взглядом, как французы бежали под пулеметным огнем. Они падали мертвыми, иногда залегали под убийственным огнем, но все равно поднимались и каждый раз, хотя бы на один шаг были все ближе и ближе. Вдруг вчерашний школьник услышал крик.
— Кристиан! Стреляй! — Кто кричал он не понял т. к. голос кричавшего пропал за взрывом и Кристиан выстрелил. Однако гранаты стали забрасывать уже в их дом в их подъезд… Он даже не был уверен попал ли в этот раз, но когда обернулся посмотреть, что происходит в их полуразрушенной комнате, где они держали оборону. Перед пареньком стоял огромный французский сержант и поигрывал десантным ножом в его глазах была ненависть…
— За что они нас ненавидят? — Подумалось мальчишке-добровольцу…
— Ведь это они пришли в наш дом, а не мы пришли к ним…
Кристиан упал, последнее, что он успел увидеть через пролом в стене грязно-серое закопченное небо погибающего города. Да еще ему показалось, что он услышал мелодию знакомой песни, той колыбельной что пела ему в детстве мама. Где-то там в таком далеком-далеком, бесконечно далеком безопасном прошлом. Кристиан погиб, как и весь его класс и их старый и добрый учитель. Они погибли, но не отошли не на шаг, они сдержали слово, что дали своему команданте. Погибали лучшие, цвет новой республики, ее верные мальчики в этом был ужас и трагизм ситуации…
* * *Лейтенант Жозеф ворвался в полуразрушенное здание, но сопротивление не затихало. С верхних этажей велся кинжальный огонь. Лестниц уже не было они будто звери карабкались по обломкам и забрасывали противников гранатами… Бой шел за каждую комнату, за каждый лестничный пролет. И вот он наконец последний этаж. Немногочисленные израненные, но не сломленные защитники укрылись за баррикадой из мебели.
Жозеф заглянул в глаза этой горстки храбрецов, но остался крайне недоволен тем, что он увидел. Они смотрели на французских десантников пустыми глазами обреченных на смерть людей. Вот только покорности в их взгляде не было. Была только бесконечная усталость от боя…
