Американец (СИ) - Корнеев Андрей
Французские войска состояли из двух неравных частей. Элиты французских десантников и иностранного легиона и большая часть состояла из таких же африканцев, что не особо-то и любили своих хозяев. Вот среди них и распространялись листовки. Что француз угнетатель на НАШЕЙ земле. Предлагалось не умирать за белого бвану, оставляя свои семьи без кормильца, а переходить на сторону черных братьев и сражаться за НАШУ ОБЩУЮ свободу…
Город превратился в одну сплошную мышеловку. Сражение за каждую улицу и каждый дом было упорным. Велась снайперская война. Но были и контролируемые отступления. Враг врывался на баррикады, что не мог взять несколько дней, занимал позиции и раздавался ужасный взрыв, войска противника гибли. Но и образовывались новые завалы из груды трупов и битых кирпичей. В городе из-за жары и трупов развивались эпидемии. Да они косили и моих солдат, но нам хоть было куда хоть немного отступить от трупной вони, а вот войскам противника приходилось занимать каждый дом, ибо отход с позиций означал их новый последующий штурм, потерю новых батальонов…
А какие замечательные видео-репортажи вышли в эфир? Там раненные офицеры и солдаты французского легиона просили прислать медикаменты и врачей. Мы же со своей стороны клялись, что пропустим гуманитарные конвои в помощь раненным и не заберем медикаменты себе. Хоть мы в них и нуждаемся. Вот только генерал Шалль Морис не поддался на «провокацию» и не отправил нам даже «одного сломанного использованного шприца»… Его солдаты и офицеры в плену проклинали жадность генерала, некоторые пленные «братались» с моими солдатами, что делили с ними бинты и немногочисленные лекарства.
Ах какие вышли кадры! И они разлетелись по всем мировым СМИ, репутационный ущерб нанесенный Франции трудно было переоценить. Но у меня еще оставался некоторый запас нарко-долларов, там где исход сражения не могут решить пули, порой решают доллары…
— Господин Таннен Пекин в восхищен стойкостью вашего народа, опора на народные массы в национально-освободительной войне нам близка и понятна. — Цепкие и умные глаза старика-китайца оглядывали мой «шикарный кабинет», пустые патронные ящики, ящики из-под снарядов, голые стены, ширма, да простая ученическая карта вся исчерченная линиями нашей обороны и позициями врага.
— Увы, товарищ Ван постоянно опираться на стойкость и волю народа невозможно. Особенно если у врага тяжелая артиллерия и самолеты, а у тебя беспримерная храбрость, ножи и копья. Есть вероятность что твои ополченцы закончатся быстрее, чем патроны в пулемете врага. — Специально сгустил краски «забыв» про свои верные и обученные части солдат с хорошим стрелковым оружием, ополченцев с плохим оружием, но так же стрелковым, а упомянув лишь штурмовиков с гранатами и копьями. Впрочем я и про гранаты «забыл»…
— Да-да, смелость и решительность вот два главных ресурса революции в движении народных масс. Но нужны и другие ресурсы, ваши друзья желают вам в этом помочь мистер Таннен. — Услышав обращение «товарищ», он уже не называл меня «господин», хороший знак. Дипломатия и искусство ведение переговоров и интриг, каждое сказанное слово в Китае, все это имеет большой смысл…
— Что вы предлагаете? — Спросил я напрямую.
— Агрономы, помощь с поднятием сельского хозяйства, тут вы уже победили, за кем бы не остался город. — Китаец встал с патронного ящика как бы давая знак, что переговоры закончены.
— Я вас услышал товарищ Ван Ли, но как говорят у нас в народе на рынке два дурака, один продает, а второй покупает я желаю выслушать все предложения и дождаться всех гостей… — Ответил я разведчику и дипломату, впрочем с давних времен это одна и таже профессия…
— Мудрость не всегда прячется в седине, так говорят в нашем народе товарищ Таннен. — Ответил китаец и поклонился, нет не как слуга своему господину, но достаточно почтительно, как равный равному. После чего Ван Ли, причем я уверен ушлого старичка звали другим именем, а не тем, что он представился моим людям, так этот ловкий дипломат попрощавшись удалился в одному ему известном направлении…
— Мой команданте, чье предложение мы примем? — Задал вопрос верный Санкара, когда китаец удалился…
— Друг мой, мы пока не слышали всех предложений, русские молчат… — Ответил я пожимая плечами.
— Но почему они молчат? — Высказался с какой-то детской обидой полковник.
— Они считают нас слабыми и не достойными для торга, но мы покажем, что все они ошибаются друг мой. Когда враг уверен, что ты ослаб и готовиться праздновать победу, нужно наносить решительный удар и переходить в наступление, вот чему я научился на улицах… — Я подошел к карте и ткнул на красный флажок третьего пехотного колониального полка.
— Мы ударим здесь! — Прокомментировал я свои действия.
— Мой команданте… — Полковник стоял абсолютно растерянным похоже он ожидал, что я в одиночку и с голыми руками ринусь штурмовать Париж, нет я бы мог, но не сегодня…
— Позови Мотондо и других племенных вождей, пора начинать операцию «Черная гадюка», пора напомнить генералу Морису, что даже у смертельно раненной ядовитой змеи ядовитые зубы и наш яд не в клыках, а в головах его солдат…
Операция «Черная гадюка»
Абсолютно темной безлунной ночью Мотондо и десяток его лучших воинов, почти голыми двинулись в сторону позиций врага. Лишь к набедренным повязкам была привязана флага с разведенным водой спиртом и мешочек с табаком, валюта понятная и принимаемая солдатами любой армии мира. Да в своих руках они несли какую-то рванину бывшую когда-то одеждой, дабы не блеснула случайно сталь ножей…
Первым через канализационную трубу на нейтральную полосу третьего пехотного будто самая настоящая «гадюка» выполз молчаливый парень Бакари. Он точно знал в данном секторе работали его земляки из народности моси, там служил его двоюродный брат… Довольно быстро он нашел своего брата, но тот не сидел в теплом блиндаже*, а ютился на сырой земле в одной из воронок и чистил свое оружие, дабы оно не подвело в бою… Он подал сигнал чуть присвиснув, едва-едва на пределе слышимости.
Теплом блиндаже*- для некоторых будет открытие, но ночью в Африке бывает достаточно холодно. Понятно это не Сибирские морозы — 40, но когда ты привык к теплому, точнее жаркому климату и теплолюбив, то для тебя это настоящий «мороз»…
— Французский лейтенант дрыхнет в своем блиндаже, он пьет коньяк, пока мы гнем свои спины на непосильных работах и подыхаем. — Сообщил двоюродный брат «черной гадюке» информацию, будто продолжая давно начатый разговор.
— Команданте дает землю, тебе и членам твоей семьи всем желающим, самую настоящую землю брат, а еще платит целых сто долларов за каждую винтовку, что перейдет на его сторону. — И он кивнул на оружие в руках брата. Сто долларов безумные деньги для простого солдата…
— Хорошо вам, а нас завтра французские собаки снова погонят на пулеметы на верную смерть, а сзади заградительные отряды. — Пожаловался солдат вражеской армии.
— У нас есть план, но решать вам… — Бакари не приказал, он лишь поделился информацией.
Да это был не приказ, а выбор, выбор между достойной жизнью и глупой смертью за чужие интересы. Потому Мотондо и его бойцы прошли мимо позиций данной роты, их просто не заметили. Назад они возвращались уже с пулеметами заград-отрядов, воины племени не умели стрелять, но им было кому передать такое нужное стрелковое оружие…
Лейтенант Бушар вышел из своего блиндажа, ужасно болела голова после вчерашнего. Его рота напоминало какое-то стадо, редкая цепочка солдат стояла будто толпа баранов возле блиндажа и пялилась на своего командира.
— Что черт возьми происходит? Где остальные? — Попытался возмутиться Бушар.
Вместо ответа сержант Демба человек с лицом будто выструганным из цельного куска дерева, точнее черного дерева поднял свою винтовку и выстрелил лейтенанту в грудь.
— Больше никаких атак, мы воюем за команданте Таннена. — Ответил он умирающему командиру и плюнул на его мундир.
