Американец (СИ) - Корнеев Андрей

— Добейте… — Бросил Жозеф своим десантникам. Никто не щадил врага, никто не желал сдаваться…

— Говори, устало разрешил я полковнику Санкара.

— Мой команданте к вам вожди соседних племен, сможете их принять?

— Друг мой я сейчас не откажусь от любой помощи, но что они могут там, где не выдерживают обученные бойцы и пулеметы? — Задал я вопрос новоиспеченному полковнику.

— Очень многое команданте Таннен, они владеют ножевым боем и копьем. В условиях плотной городской застройки и рукопашных схваток могут быть просто незаменимы…

— Зови… — Устало согласился я… В подвал который дарил хоть немного прохлады зашли вожди племен мне показалось я увидел знакомое лицо.

— Мотондо? — Поинтересовался я.

— Вождь Мотондо говорит, что тоже узнал вас команданте, раньше он считал вас белым Дьяволом, но видит вы защищаете его народ и страну от настоящих Дьяволов. — Перевел мне с местного диалекта Санкара.

— Он говорит, они не имеют права сидеть и прятаться за спинами мальчишек, когда те погибают, они воины и просят не унижать их и пустить в бой…

— Ну что же друг мой, но это будет не бой а бойня… Переведи ему. — Я дождался перевода, Мотондо и другие вожди улыбались.

— Они просят дать им металлические ножи… — Перевел Санкара.

— Выдайте все чего они просят. И покажите самым толковым, как бросать гранаты… — Устало согласился я.

Кровавый закат

Жозеф с комфортом разместился в захваченном здании, если вообще можно было говорить про хоть какой-то конфорт в полуразрушенном здании. Он старый солдат и умел использовать краткие передышки в боях для полноценного отдыха. Потому достал из кармана письмо от любимой жены. Именно ради жены и двух его славных ангелочков, ради своих детей он сейчас и сражается. Что может быть важнее семьи и Франции?

Читая строки о милой и такой далекой Франции, что его любят и ждут он морально успокаивался, отдыхал душой. На лице блуждала улыбка. Вот он дошел до милых сердцу каракуль, где неуверенным детским почерком была выведена первая строчка.

— Папочка, милый папочка, мы тебя очень любим и ждем… — Дальше он не успел прочитать, подчиненные донесли о каких-то странных передвижениях со стороны противника. Вдруг раздался вой дикарей! Голозадые обезьяны ловко прыгали меж развалин. Грамотно залегали в воронках в которых было можно целый танк спрятать и бежали к его позициям.

— Пулеметчик! Огонь!

— За оружие! Сукины дети! — Закричал хриплым голосом лейтенант Жозеф.

Много очень много чернокожих воинов падало под выстрелами огнестрельного оружия, но еще больше бежало в дом. Вдруг случилась неожиданность. Они закидали гранатами окно с пулеметчиком и пулемет замолчал. Откуда дикари знают гранаты?

А они и не знали! Просто умели хорошо метать камни. Инструктора за пару часов научили как выдергивать чеку и объяснили что нужно бросать в людей с гром-палками. Вот и метали гранаты похлеще гренадеров времен Наполеона Бонапарта, которым так гордился Жозеф…

История в доме повторялась. Только теперь погибал не класс мальчишек-добровольцев, а элитная рота французского десанта.

Я бы как автор мог соврать, что десантники струсили. Но нет там волки войны. Описывать боевые сцены, что творили воины дикарей ворвавшись в здание не хочу. Каждый желающий может почитать об этом у историков. Поверьте ничего хорошего там нет. А тег будет 18+ за такие сцены насилия…

Глава 23

Один в поле воин, если по-русски скроен

Воздух в подвале был затхлым и сладковатым от запаха гниющих ран, пота и пороха. Из каждого уголка раздавались стоны раненных и умирающих бойцов на всех языках и наречиях моей многонациональной республики, доминировал же французский язык солдат «восьми армий», впрочем забывшись в обмороке или умирая солдаты и офицеры молодой армии переходили на родной язык своего племени. Я лежал на походной койке, как особая роскошь для главы республики моя кровать была огорожена ширмой. Так под звуки раненных и умирающих, тихий шепот немногочисленных врачей и медицинских сестер, что помогали республиканской армии я слушал, как где-то наверху, сквозь толщу земли и бетона, доносится приглушенный грохот. Французы снова снова перешли в наступление. Будто стая голодных бешенных псов, они вновь и вновь бросались на мой израненный город, на мой народ… Ибо мы вместе преломили хлеб, вместе страдали и сражались плечом к плечу. Это был уже мой народ, моя новая Родина.

С железным лязгом раскрылась дверь в наш подвал. Через мгновение ко мне в «кабинет» зашел полковник в грязном и изорванном мундире — это был Санкара. Его лицо было черным от усталости, как много есть оттенков черного в этих стальных черных парнях, но в глазах горел тот самый живой огонек, что отличает фанатично преданного идеалам человека, от просто солдата.

— Команданте, у меня послание для вас. — Его бодрый голос лихого вояки вдруг сорвался на хриплый шепот и полковник закашлялся. Нам всем не легко дались эти последние дни сражений за город. Он протянул мне не конверт, а просто качественный лист офисной бумаги, как некий привет из той другой жизни, где есть офисы, чистота, душ, нет войны и не убивают…

— Мальчик с «той стороны» говорит, что белый бвана заплатил целый доллар за это послание, дабы он его доставил одному из офицеров команданте Таннену.

Я развернул лист бумаги, тест был напечатан на печатной машинке, он был на английском языке. Коротко как в телеграмме было написано: «наше признание де-факто в обмен на вашу лояльность, бесплатные поставки медикаментов — ваш друг», таких бы друзей за одно известное место, да в музей подумалось мне… Я поднес лист бумаги к огню керосиновой лампы и сжег, сбросив остатки горящего листа в пепельницу на столе. Да я жил как «царь» во дворце, железная кровать, железный стол, пепельница и даже личная ширма. Горькая усмешка коснулась моих губ…

— Первая конторская крыса. — Я посмотрел на потолок с которого посыпалась побелка от очень близкого разрыва тяжелого снаряда.

— Конторские крысы? — Не понял меня Санкара.

— Крысы мой друг, именно крысы, мирового уровня. Одни из них носят цилиндры и курят сигары, другие шапки-ушанки и танцуют вечерами под балалайку с пьяными медведями, такие разные, но все желают одного. Купить наши свободу за дешево и в кредит и торговать нами и нашими ресурсами оптом и в розницу…

— Что мы будем делать мой команданте? — Задал вопрос верный полковник.

— Как что? Ждать второго гостя, а затем и третьего. Пока они пытаются вырвать из наших голодных рук последний кусок хлеба и торгуются дабы сделать такое, как можно дешевле мы будем сражаться. Запомни мой друг, нет ничего дороже Свободы именно за нее человек платит самую дорогую цену. За свою Свободу и за свою глупость, а мы заплатим вдвойне, ибо глупцы мечтающие о Свободе…

Второй гость неожиданно даже для меня прибыл не от русских. Это был старик китаец с удостоверением «журналиста» на ломанном французском языке он объяснил моим солдатам, что из свободной прессы. Журналистов было приказано пропускать в наш лагерь. Весь наш город, что пока оставался под нашим контролем превратился в один сплошной израненный военный лагерь. Мы демонстрировали фотографии и если была возможность позволяли вести видео-съемку пленных французов. Что им оказывается всевозможная помощь, как медицинская, так и гуманное обращение в плену. Ибо наш противник выдавал чудеса жестокости. Наши солдаты попадая в плен умирали самой страшной смертью. Каких только гадостей не способен придумать «цивилизованный европеец», стремясь отомстить за свои страдания и что бои за город превратились в настоящий АД!

Я не ставил перед своими войсками невыполнимой задачи о полном разгроме превосходящих сил противника. Если желаешь, чтобы тебе подчинялись не ставь невыполнимых задач. Разбить французов здесь и сейчас просто невозможно! Единственное, что я могу сделать здесь и сейчас, чтобы взятие столицы для Франции встало в очень высокую, безумно высокую цену, когда Париж не готов платить по векселям. У меня есть крайне мотивированные бойцы и уличные бои. Улица! Вот он великий уравнитель шансов, кто лучший боец на улице какой-то французский генерал или русский гопник?