Патриот. Смута. Том 5 (СИ) - Колдаев Евгений Андреевич

— Сказал.

— Кто они такие, вообще?

— Остатки наемной роты. Так вышло, что их… — Он криво ухмыльнулся. — Кинул наниматель. За Дмитрия они воевали, ну и после Тушинских событий удалось сюда им убраться. Они хотели идти к морю. Он… — Он постучал по голове. — Просчитались они. Не знали, что в степи их татары ждут. Здесь осели пока. Зиму переждали.

— О как. — Я был удивлен.

Однако включение в свои ряды профессиональных, кадровых наемников было делом хорошим. Что предложить им? Деньги? Ну… Не то чтобы хороший вариант. А может быть, землю. Возможность здесь осесть и организовать свою слободу. Хороший план.

Конечно, боком может встать религиозный вопрос. Они не православные, это точно.

Но, как бы — эти перекреститься не захотят, но они же женятся. Женщины будут иметь влияние на детей. И глядишь, под давлением через поколение, другое — постепенно обрусеют, да и православие примут.

Сколько на Руси иноземцев? Сколько из них за Русь кровь свою проливали и дела великие делали. Верно — много.

— Франсуа. Пригласи господ на ужин. У нас, конечно, все по-простому, но… Поясни, что к ним мы не пойдем, но и им зла не желаем. И если хотят они с нами идти и продолжить свой путь наемников, то буду рад с ними обсудить сей момент.

Француз надулся. Гоняли его, как слугу, и не нравилось оно ему.

— Они там русский знают?

— Не узнавал, Игорь Васильевич. Хорошо, сделаю им официальное приглашение.

Он вновь толкнул коня пятками, повел к форту.

Ну а я отдал приказ начинать установку лагеря. И всем людям передать, чтобы к холму не подходили, иностранцам зла не чинили и вообще не лезли туда, куда не следует. Нам ночь переждать и дальше двинем. Присоединяться эти голландцы к нам или нет — их дело. А наше — с ними не сцепиться.

До подхода войска еще было время. До ужина оно тоже имелось. Вроде бы иностранцев я пригласил, но пока доберется обоз, пока все организуется. Это же небыстро, не по мановению руки.

Пришлось выжидать.

Полутысяча Тренко самостоятельно ставила лагерь для самих себя, готовила территорию для остальных сил. Люди прикидывали, куда и как поставить возы, где разбивать шатры.

Прошло еще два часа. Подтянулся обоз, стали выстраивать линию обороны из телег, размещать дозоры, чтобы никто подобраться не мог ночью. Ну и пришлось приказать организовать шатер для заседания всеми моими офицерами и приглашенными голландцами.

На это ушел еще час.

Вечерело. От форта, по приглашению, спустилось трое. Одеты они были на европейский манер, но уже с некоторым русским колоритом. Где-то кушак подвязан, где-то перевязь, видно, что не европейская, а наша, казацкая. Но общий вид впечатлял — сюртуки, хоть и выцветшие, но вполне годные, шляпы, шпаги, даги, ленты в цвета флага через плечо. Видимо, обозначение принадлежности к наемной роте, чтобы в бою своих от чужих отличать.

Правда — этих господ спутать с русскими бойцами было не так-то просто.

Один вышел вперед, сделал реверанс.

Я, для формирования костяка встречающих, пригласил Франсуа, как человека, близкого им по духу, а также Григорий, Тренко и прочих полутысячных. Мы обменялись любезностями и, махнув рукой, сам указал им на вход.

— Господа, по-простому. Чем бог послал и как послал. — Проговорил я на французском.

Это вызвало приятное удивление на лицах. Доселе молчавший их предводитель заговорил:

— Вильям ван Врис, я и мои люди к вашим услугам, Ваше Высочество, инфант Игорь Васильевич. — Последнее он выдал прилично так с акцентом.

Высочество? Инфант? Это что-то новое. Если память не изменяет, так к принцам обращались в Испании. А Голландия на то время, вроде как… Ммм… Еще не отделилась, если память не изменяет, по итогам войн за независимость от коронных земель, расположенных на полуострове.

— Рад встрече.

Они перешли на ломанный русский и приветствовали моих офицеров. Шел обмен любезностями. Хотя мои на фоне иностранцев выглядели более простыми и далекими от всей этой жеманности. Обычные служилые люди, не очень понимающие слово этикет.

А может оно и к лучшему? Проще, надежнее, понятнее.

Я повторно указал, чтобы голландцы проходили, сам замешкался и подхватил Франсу за рукав.

— Ты чего им наговорил? — Уставился на него с недовольной миной на лице. Проговорил негромко.

— Господарь, Игорь Васильевич Данилов, я представил тебя, как претендента на царский трон. — Он освободил руку, улыбнулся, сделал реверанс.

Смотрел на него негодующе, ждал дальнейших объяснений.

— Дева Мария, а как я должен был тебя представить? Господарь? Воевода, мятежник, татарин, атаман? Ты же в Москву идешь. Собор, не собор. Ты против царей выступаешь, силу собрал. Кто ты? Претендент в глазах иноземцев.

И то верно. А как, действительно. Со своими, русскими людьми-то я ситуацию порешать как-то мог. Объяснить, ради чего мы идем на Москву. А вот как сказать иностранцам, что есть человек, обладающий приличной по временам Смуты армией в три тысячи сабель, просто идущий на Москву. Так, без личных амбиций.

И да — желающий скинуть Шуйского, царем себя именующего и убить Дмитрия, еще одного претендента. Дела.

Даже русские люди, которые слышали мою клятву и клялись мне сами, уверен, за спиной поговаривали, что господарь Игорь Васильевич слишком честен и боголепен… Или как там это можно было сказать-то. Что, мол, не желает он престола и… Опять же, уверен, большинство согласилось бы из моего воинства мыслило, что раз не хочет садиться, отказывается — то самое место там такому человеку.

А если добавить сюда еще и все мои заслуги…

Ситуация вырисовывалась интересная.

По факту — каждый боец моего воинства, будь сейчас Земский Собор, скажет за меня свое слово. Руку поднимает. Бояре? А скольких из них мне придется каленым железом выжечь с земли Русской? Они же все, ну или почти все, кто к семибоярщине причастен — заговорщики. Они все Родину терзали, разорвать хотели. Плели интриги. Как за спиной Ивана Грозного, так и за сыном его и Годуновым Борисом, и первым Лжедмитрием и Шуйским сейчас.

Сказанная французом правда не стала для меня откровением. Я давно думал и понимал, что, скорее всего, Земский Собор скажет свое слово и меня назовет Царем. Только верить в это мне никак не хотелось.

— Ладно. — Процедил я сквозь зубы.

Мы вошли в шатер.

Пир выдался весьма простым. Кушаний и разносолов особо-то никаких не было. Еда походная. Что быстро на кострах сварганить удалось и что еще в припасах имелось, подавали.

Голландцы говорили мало, ломано. Чувствовалось, что язык знали плохо. Вели себя почтительно, но насторожено. Слова о том, почему я не принял их приглашение, не промолвили. Понимали, что соваться в чужой, к тому же прилично так вооруженный дом — зазатея опасная.

Однако их появление говорило о доверии.

Когда официальная часть была завершена, я отпустил своих сотников. Дела постановки лагеря нужно было контролировать. Чтобы все четко было.

Остался по моему приказу Григорий, Франсуа и телохранители. А еще пригласил я Войского. Голландцы были из тушинского лагеря, и он тоже. Может, знакомцы.

Так и вышло.

Он вошел, уставился на иностранцев, улыбнулся приветливо.

— О, менер доктер, яркая встреча. — На ломанном русском проговорил Вильям ван Врис, поднялся, сделал реверанс, слегка поклонился.

Фрол Семенович был прилично удивлен. Поклонился, уставился на голландца, потом на меня.

— Как, как такое? — Лицо его выражало невероятное удивление.

— Жизнь полна сюрпризов, старик. — Улыбнулся я. — Вижу, вы знакомы.

— О да, почтенные люди. С ними в тушинском лагере было приятно коротать время за разговорами. Я учил их русскому, как мог. — Он улыбнулся.

— Ваше Высочество, инфант Игорь Васильевич. — Голландец обратился ко мне уже на французском, понимая, что я знаю его и не пытаясь ломать язык. — Мы подумали, и явление этого почтенного человека стало последней каплей в формировании непосредственного доверия к твоей персоне.