Тени зимы (СИ) - Волков Тим

Как опытный сыскарь, Гробовский был прекрасно осведомлен, что бывший путевой обходчик Степан Пронин, ныне — председатель исполкома Зарнинского сельского совета — приходил на службу ровно к восьми часам. Сельсовет пока что располагался в выморочной избе, неподалеку от гостиницы, и, откровенно говоря, было там тесновато, однако, весь штат сотрудников пока что состоял из председателя и его помощника — большерукого расторопного парня по имени Ферапонт, между прочим — первого на селе комсомольца! Уже и сейчас дел, и — особенно! — бумаг хватало с избытком, так что Степан уже подумывал выпросить в уисполкоме ставку делопроизводителя, на которую старательно присматривал подходящую кандидатуру… и даже почти нашел.

Алексей Николаевич перехватил председателя сразу на выходе со двора:

— Степан Тимофеевич!

Оглянувшись, Пронин поправил картуз:

— А, товарищ Гробовский! Рад, что нашли время… Мне бы вас как-то надо записать, а то непонятно…

— Так — вот, — вытащив из кармана свернутый вчетверо тетрадный листочек, усмехнулся сыскарь. — Пожалуйста, за-ради Бога!

— Справка, — вслух прочитал председатель. — Сим подтверждается, что тов. Гробовский А. И. является внештатным сотрудником-консультантом отдела народной милиции Зареченского уисполкома. Начальник милиции: Виктор Красников. Подпись. Печать.

Пронин ненадолго замолк, и сыщик насторожился:

— Что-то не в порядке?

— Да нет… Все в порядке. Очень даже! — сдвинув на затылок картуз, Степан широко улыбнулся и протянул руку. — Рад! Очень рад, что вы с нами. А то ведь некоторые… А, что там говорить! Да, бывает, ошибаемся. Ведь новый мир строим, новую жизнь! Школу скоро откроем. Больница — вон! Эх, жаль, Иван Палыч…

— А вы все тогда обыскали? — тут же поинтересовался Гробовский. — И на том берегу?

— Да-да, я лично на лодке парней посылал… — Пронин шмыгнул носом и закивал. — По бережкам прошлись, буквально все перерыли. Никаких следов!

Ну да, ну да, все перерыли… А записную книжку и не заметили! Сыскари, хм…

— Да течение там бурное — унесло.

— Степан Тимофеевич… Лодочка, стало быть, у вас есть? Не одолжите? Хочу вот, уточек посмотреть…

— А! То-то я и смотрю — ружье. А лодку — да, берите. Только она малость течет… ну да не так и сильно, вычерпаете. Вы пока к речке идите, а я дочку с ключом пришлю. От ребят запираем, что не перевернулись. Так-то — кому эта лодка нужна?

— Спасибо, Степан Тимофеевич! — искренне поблагодарил Гробовский.

Ноябрь нынче выдался дождливым и теплым, река не намерзала, и сейчас, по утру, отдавая тепло, исходила белесым туманом. Туман быстро редел, и когда Алексей Николаевич спустился с кручи, то и совсем исчез.

Вот и мостки. Третья с краю ройка — долбленая из цельного ствола лодочка-однодревка.

— Эгей! — позади послышался звонкий голосок.

Юркая девчушка-подросток проворно спустилась к реке:

— Алексей Николаевич, здрасьте! Папенька вам ключ передал… Ну от замка, от лодки…

Поблагодарив, Гробовский отпер замок и аккуратно положил на мостки, рядом со ржавой цепью.

— Весло вон, на дне, под сеткой. Ну, удачи вам!

— Постой-ка… — усевшись на корме, вдруг спохватился сыскарь. — Ты же — Анюта?

— Угу!

— И ты последняя видела доктора…

— Да, так, — девчушка покусала губы. — Я сразу за помощью… Жаль, не успела…

— Ничего, Анюта… Не твоя вина… Думаешь, выплыть никак не мог?

— Не-е, — Анюта помотала головой. — Разве что на лодке кто по течению подобрал… Так тогда привезли бы! А вы думаете…

— Я ничего не думаю, — взяв весло, спокойно промолвил Алексей Николаевич. — Я просто собираю факты.

Девчонка вдруг дернулась и подошла ближе:

— А… можно, я вам помогу! Ну, это… собирать факты. Вы не думайте, я не просто так… я — командир отряда красных скаутов имени Гийома Каля, вождя французских крестьян! Мы вам такие факты насоберем!

— Так, Анюта — тихо, — оглядевшись по сторонам, Гробовский приложил палец к губам. — В первую очередь — не болтай и храни все в тайне!

— Клянусь!

— А факты меня интересуют такие… В тот день, когда исчез доктор, кто-то ловил рыбу ниже по реке? Или, может, на уток охотился?

— Наши — вряд ли, — не раздумывая, отозвалась девчонка. — Там же, за старым кладбищем, карантин! Ни рыбу, ни уток нельзя — смерть, зараза! Везде таблички запретные. И мы, красные скауты, тоже за этим следим.

— Значит, если лодка и была, то — чужая, — отплывая, пробормотал сыскарь. — Зачем тогда приплывала? За рыбой? К чему такой риск: не знали о карантине?

Вопросы, вопросы… Пока что — одни вопросы. Что ж, на то они и вопросы, чтобы ответы на них искать!

Достигнув старого кладбища, Гробовский причалил к противоположному берегу. Выбравшись из лодки, встал у самой воды, напряженно чему-то прислушиваясь. Листва с берез и осин уже давно облетела, кругом уныло торчали голые прутья ольхи, а за осинами виднелась угрюмая темнота непроходимого хвойного леса.

Действительно — непроходимый. Ни тропки, ни черта… Кругом одни буреломы, овраги да прочие урочища, так что — ни пройти, ни проехать. Если бы доктор сюда выбрался — так у реки бы и упал. Однако, никаких следов — ни человеческих, ни звериных. А зверье здесь есть, вон — и утки, и кукушка… и дятел стучит-долбит. Есть птицы — есть и зверье. Кстати, об утках… Хорошо бы вернуться повыше, да в камышах пострелять… Ниже — опасно. Карантин, да и течение бурное — обратно на ройке не выгребешь. Что ж, на этом берегу искать нечего. Так… Нужно карту достать! Спросить у того же Пронина… или взять в библиотеке, Аглая сказал — Анна Львовна, когда приезжает, открывает и выдает ребятне книжки. Так легче ей…

В школу Алексей Николаевич заглянул уже после обеда. С охотою повезло — с полдюжины уток подбил, и все Аглаино семейство бросилось их ощипывать да жарить… Точнее сказать, запекать, как гуся, с яблоками, чтобы отбить сильный запах тины.

Бывшая учительница (и, увы — бывшая невеста) сидела за столом, в окружении столпившихся кругом ребятишек, красивая худенькая блондинка в строгом темном платье.

— Так, Гриша, вот тебе «Граф Монте-Кристо»!

— О! Славно!

— Девочки, вы что в прошлый раз спрашивали?

— «Полианну», Анна Львовна!

— Ну-у, такого даже в городе нет! Вот вам «Маленькая принцесса»! Тоже про любовь. Василий! Ты, вижу, книжку принес… Понравилась?

— О-очень! Мы с отцом вместе читали… по очереди. Как Квентин Дорвард и король Людовик… Анна Львовна, а больше ничего такого нет? Ну, исторического.

— Да как же нет! Вот, тот же Вальтер Скотт — «Ивангое». Про рыцарей и благородного разбойника Робин Губа! Не читал?

— Да, вроде, нет. Давайте!

Гробовский так и стоял в коридоре. Ждал, когда дети разойдутся… Наконец, Анна Львовна, уже в пальто и шляпке, закрыла дверь на замок.

— Здравствуйте, Анна Львовна!

Женщина обернулась:

— Господи, Алексей Николаевич! Слышала, слышала про вас… что вернулись. Славно! Как же славно-то! И Аглае теперь легче… А у нас вот…

— Прямо не верится, что Иван Палыч вот так… — провожая Анну, прямо сказал сыскарь.

Серые глаза вспыхнули жемчугом:

— Вы знаете, я тоже не верю! Вот чувствую… Чувствую — жив, где-то… А где? Как? Почему? Ах, что же делать?

— Ничего, поищем, — сквозь зубы протянул сыскарь.

— Я вот, грешным делом, подумала — вдруг, да его кто-то подобрал, выхаживает? — взволнованно продолжала бывшая учительница. — Даже до дальнего хутора добралась — ну, на лесной кордон. Там лесник наш, дед Степан, да внучка его, Марьяна с мужем. Муж-то, Терентьев Елисей, инвалид войны раньше в Совете председательствовал… ну в том еще, с эсерам и меньшевиками. Гладилин и сейчас ему в исполкоме должность предлагал — отказался. Марьяна в городе жить не может! Ей и в Зарном-то суетно, привыкла на хуторе, в глуши… Ну, вот мы товарища Терентьева лесничим и оформили. Дед Степан-то староват уже! А Елисей, хоть и без ноги, а фору даст любому. Да еще с такой-то женой!