Рождение звезды 2 - Асаэ
Выражения лиц менялись на глазах. Ужас и оцепенение сменились изумлением, а затем и восторгом. Лейла-ханум вытерла слезы и смотрела теперь с широко раскрытыми глазами, в которых отражались отвага и огонь. Узеир-бек откинулся на спинку стула, и его лицо озарила понимающая улыбка — он услышал в этой музыке отголоски эпических сказаний своих предков. Дядя Закир с силой тряхнул головой и с новым энтузиазмом принялся переворачивать шашлыки, будто готовясь к великой битве. Виталик начал неосознанно отбивать мощный ритм пальцами по колену, а Олег с облегчением выдохнул.
Когда последняя нота отгремела, сорвавшись с кончиков его пальцев, на секунду воцарилась тишина, взрывная, наэлектризованная. А потом сад взорвался оглушительными, восторженными овациями. Люди вскакивали с мест, кричали «браво!», стучали ладонями по столу. Узеир-бек аплодировал, смотря Александру прямо в глаза, и в его взгляде было уже не недоумение, а глубочайшее уважение. Они не просто услышали музыку — они прошли через тьму и вышли к свету, и это чувство было потрясающим.
Вечер продолжился. Теперь все хотели петь. Пели народные песни, пели городские романсы. Но те две мелодии, так и остались главными, ни с чем не сравнимым украшением ночи.
Бакинская симфония
Рассвет над Каспием был делом быстрым и решительным. Ночная прохлада еще цеплялась за камни, но уже первые ослепительные лучи солнца пронзили горизонт, превратив гладь моря в расплавленное серебро. Александр стоял на краю небольшого обрыва, под ногами шуршали ракушки и сухая трава. Рядом, присев на корточки, молча курил Муслим. Чуть поодаль Виталик и Олег бросали плоские камушки, пытаясь пустить их по воде.
Тишина была недолгой. Ее разорвал пронзительный, тоскливый крик чайки, пролетевшей над самой водой. Александр вздрогнул, поднял голову, будто ловя звук. Его пальцы сами собой сложились в щепотку, будто держа невидимое перо.
— Слышишь? — негромко сказал он, не отрывая взгляда от птицы. — Говором чаек... Так и просится в песню.
Муслим лишь кивнул, прищурившись от дыма и солнца.
Волны лениво и тяжело били о скалы внизу, с глухим гулом, от которого дрожала земля. Шум прибоя нарастал, заполняя собой все пространство.
— Песней прибоя... — продолжил Александр, уже глядя на воду, где пена клубилась и таяла. — Рассвет пробудив. Именно так.
Он достал из кармана помятый блокнот и карандаш, начал что-то быстро записывать. Ребята перестали шуметь, наблюдая за ним с любопытством. Казалось, он не сочинял, а лишь записывал то, что диктовало ему море.
— Вот, слушай, — обернулся он к Муслиму, когда волна откатилась, оставляя мокрый блестящий песок. — Сердце, как друга, Море встречает... Понимаешь? Оно же живое.
Муслим внимательно смотрел на него, в его глазах читался неподдельный интерес. Он видел, как рождается песня, и это завораживало.
Александр снова уставился на горизонт, где небо сливалось с водой в ослепительной синей дымке. Казалось, он ищет там что-то очень важное.
— Сердце, как песня, Летит из груди, — прошептал он, и его голос прозвучал особенно пронзительно в утренней тишине.
Он замолчал, давая словам повиснуть в воздухе, перемешаться с шумом волн и криками птиц. Потом поднял руку, указывая на линию горизонта.
— О, море, море... — его голос окреп, зазвучал как настоящий припев. — Преданным скалам Ты ненадолго Подаришь прибой.
Виталик перестал бросать камни, заслушался. Олег тихо присвистнул. Муслим медленно покачивал головой в такт, уже напевая про себя только что услышанные строчки.
Александр закрыл глаза, будто вслушиваясь в музыку, которую еще никто, кроме него, не слышал.
— Море, возьми меня В дальние дали... — его голос сорвался в шепот, полный тоски и надежды. — Парусом алым Вместе с собой.
Он умолк. Последние слова растворились в общем гуле. Казалось, само море затаило дыхание, слушая его.
Потом Александр глубоко вздохнул и дописал последнюю строчку в блокнот. Он перечитал написанное, кивнул сам себе.
