Профессия – превращатели! (СИ) - Гринчевский Игорь Леонидович

Блин, да за цену стеклянной посуды, которую мы не успеем изготовить, можно было кормить и самого мастера, и всю его немалую семью до самой смерти от старости! Но даже предлагать подменить его на поле — бессмысленно. «Не поймут-с, Азия-с!»[5]

Вот и приходится Пузырю возле самой раскалённой печи корячиться, хоть это неудобно и рискованно.

Уф-ф-ф! И на этот раз обошлось. Он вынул «подогретый огурец» и, всё так же вращая, снова начал дуть. Получилось нечто очень похожее на небольшую круглую колбу. Оп! А вот теперь, после того, как он сплющил дно о раскалённую железную пластину, и безо всякого «похоже». Она, родимая и есть! И, если наш мастер снова прав, то стекло выйдет чистенькое, прозрачное.

Нет, если присмотреться, особенно вооружённым взглядом, наверняка разглядим мелкие включения. Увы, так и не удалось найти идеально чистого песка. Сода у нас чистейшая, дважды переосаждённая, мел — тоже. И оксид марганца для стеклодувных дел я получил из очищенной двойной перекристаллизацией марганцовки. Так что все примеси теперь — только от песка. Ой, а что это он дальше делать собрался?

— Смотри, начальник, что я придумал!

И он ловким, хоть и неторопливым движением ножа, разрезал полученную колбу по горизонтали, точно по самой широкой её части. Нижняя часть, напоминающая небольшую стеклянную пиалу, осталась стоять на каменной подставке.

А наш ловкач потащил верхнюю часть снова к горелке. В этот раз он колдовал долго, примерялся, нагревая то нижнюю часть разрезанной колбы, то горловину кувшина из остеклованной керамики. Наконец, он решился, поставил сосуд на подставку и решительным движением присоединил к кувшину верхнюю часть колбы! Потом подождал немного и аккуратно подергал рукой в перчатке.

— Держится крепко! — довольно заключил он. — Теперь, начальник, я тебе таких хоть шесть десятков наделаю.

От полноты чувств я не нашёл, что сказать и только аккуратно, но крепко обнял его. Мастер, что и говорить, нашел решение мучавшей нас проблемы. Дело в том, что «пасту» для остекловывания керамики во внутреннюю часть сосуда приходилось наносить руками. И контроль качества потом проводить наощупь. Причём я пока не мог это доверить никому другому. Если честно, то я и в себе-то уверен до конца не был. Но тут хотя бы ясно будет, кто виноват.

Вот и получалось у нас, что относительно простые в изготовлении и дешёвые остеклованные кувшинчики имели диаметр горла, определяемый толщиной моего запястья. Такое пробкой заткнуть сложно.

А выдуваемые из стекла колбы имели небольшой объем, до полулитра где-то. И было их мало, мастер только недавно отыскался. А теперь у нас появятся сосуды литра на три-четыре, к тому же — к ним мы уже умели делать пробки. Что? Ну, хорошо, Пузырь умел. Наделаем, оплетем в корзинки с ручками — и милое дело будет для перевозки.

— Руса… — тут голос его дрогнул, нечасто я народ «обнимашками» балую. — Стекло упустим, убавляй пламя в горелке.

Да, стекло… Были у меня планы на ровное стекло, большие планы. Прав он, нельзя упускать.

* * *

Статы с 1-й главы не изменились.

* * *

Примечания и сноски к главе 3:

[1] ГГ прав, формулы Виета — это уже XVI век. До того квадратные уравнения решали «Методом подбора». Хотя знакомые историки и уверяли автора, что вавилоняне с ассирийцами, якобы, скорее всего уже и квадратные уравнения решали, и двойной записью бухгалтерии пользовались, но… Автор принял решение, что даже если и так, то в реальности романа эти умения давно и прочно забыты. Т. е. легенды об этом могут ходить, но не более того.

[2] Подробнее — в романе «Ломоносов Бронзового века», глава 8.

[3] Автор уверен, что аналоги этой поговорки существовали в разных языках ещё задолго до периода письменной истории. Должен быть её аналог и у древних армян.

[4] Ещё древние ассирийцы называли Каспийское море Великим Восточным морем. Автору показалось вероятным, что колхи, чьи территории выходили и к Черному морю, и к Каспию, использовали это название. В описываемый период Армянское царство имело выход к Каспийскому морю. Судя по картам — примерно соответствует побережью между современными Ленкоранью и Бендер-Энзели.

Насчёт же прозвища, разумеется, оно звучало иначе. Слово «боцман» появилось много позже. Но автор не стал искать аутентичный термин «старший над гребцами», чтобы чрезмерно не усложнять текст.

[5] Старый и глупый анекдот про поручика Ржевского. Но тут он больно к месту пришёлся!

Глава 4

«Красота — страшная сила!»

— Подведу итоги. Итак, род Еркатов сильно развивается и планирует в разы увеличить выпуск «доброго железа». Причём качество их металла не ухудшилось, а выросло. Так?

— Да, великий царь, — советник просто обязан был при этом признании потупить взгляд, но он смотрел собеседнику прямо в глаза.

— Помимо этого, Еркаты научились делать разные диковинки.

— Всё верно. Пока что делают они мало, но уже достаточно, чтобы заинтересовать божественного Александра.

— Главного виновника увезут в Армавир, под бок к Царю Армянскому его великим жрецам.

— А вот в этом я не уверен, великий. Савлак Мгели прислал ко мне гонца. И заверил, что исправится, доставив этого умника к нам.

Пальцы самозваного царя Асона так крепко стиснули серебряный кубок, что металл застонал, прогибаясь.

— Он не известен, как военачальник, но командир малых отрядов из него отличный. У него есть шансы, великий. Остальные его люди — лишь помощники. Получив его, ты резко усилишься.

Кубок полетел в стену, глухо звякнул об неё, упал на пол и, дребезжа, покатился по каменному полу зала. «Царский кубок, мастера не просто сделали его из отличного серебра, но и озаботились приятным звоном!» — отметил про себя советник.

— Ка-а-ак! Как я это сделаю, мудрейший⁈

Последнее слово буквально сочилось ядом.

— Ты сам только что докладывал, что, даже имея под рукой потомственных кузнецов, мастеров по кирпичам и углю, Руса год потратил только на то, чтобы освоить азы. И теперь они ещё три года планируют развиваться. Так?

Советник молчаливо кивнул.

— У меня нет четырёх лет! У меня и полугода нет, понимаешь ты? Из Армавира уже наверняка давно отправлены гонцы к божественному Александру…

Это повторное титулование царя Македонии «божественным» и упоминание греческого, а не персидского имени сказало советнику многое. Асон сделал выбор, с Македонским он отныне не будет бороться, а попросится в вассалы.

— … И тот вряд ли обрадуется ослаблению своего вассала[1]. Что скажешь? — тут владыка иберийцев сделал паузу и выплюнул обращение по слогам: — Муд-рей-ший?

— Ответить Волку и приказать ему остановить операцию мы не сможем, великий царь, ибо нам неведомо место его обитания. Думаю, нам надо отправить своё посольство к Александру Великому, — он намеренно одинаково титуловал своего монарха и величайшего из царей, лесть никогда не вредила. — Преподнесём дары и заверим, что всё это — происки завистников. Мало ли что написали в допросных листах какие-то там жрецы?

— Ну, наших людей нетрудно и повторно допросить, — скривил губы «владыка».

— Это пока они живы, величайший. Но скоро отряд храмовых жрецов повезёт их в Эребуни. Этот жрец, как доносят, вызвал неудовольствие у Еркатов, так что присоединяться к их каравану ему не позволят.

— Ты хочешь освободить наших людей?

Приближённый к царю и обласканный им старик только иронически усмехнулся. — Ты великодушен, Великий. Эти люди предали тебя, а ты хочешь сохранить им жизнь и свободу? Увы, на это наших возможностей не хватит. Но я выделю лучших лучников из своего особого отряда. Они заверили меня, что если правильно выбрать место для засады, можно перебить всех. И жрецов, и их отряд, и попавших в плен наших людей.

— Разве они не будут стеречься? — изумился царь. — Места ведь опасные?