Ловкач - Ник Перумов

«Мигель»? Для Ловкача это многое значило. Для меня же оставалось пустым звуком.

— Что, приятель, скверно делишки пошли, что у Марфы, хозяюшки ласковой, подрабатывать приходится? — я не полез за словом в карман.

Сейчас неважно, что говорить, лишь бы говорить.

— А ты, Ловкач, видать, и в самом деле всё позабыл, — Мигель покачал головой, словно и не заметив моей насмешки. — Ну… что ж, ходи, пока…

Он хотел сказать что-то вроде «пока можешь», но мой взгляд заставил его осечься.

Да, это он зря. Ловкач — и прежний, и я — не забывает ни обид, ни насмешек. И всегда возвращается за своим.

Я пожал плечами.

— Пока собака лает, караван идёт. Прощевай, приятель, у меня дела.

Я ожидал, что он загородит мне дорогу, и уже готовил прямой в горло — свой коронный удар, мой собственный, не своего предшественника — но этот Мигель вдруг посторонился, давая мне пройти.

— Еще встретимся, — с ядовитой усмешкой на губах бросил он.

Публика разочарованно зашумела. Здесь, похоже, ожидали доброй драки.

— Благодарствую, Марфа, благодетельница, — я слегка кивнул и вышел в серое, с явным трудом разгорающееся утро.

Мигель уступил. Уронил авторитет, не вступил в бой. А по законам этого места — почти что потерял лицо. Отчего же он так решил?.. И что у них там было с Ловкачом?..

Впрочем, неважно. Важно то, что память Ловкача вдруг дала сбой, и случилось это явно неспроста. Мы с ним, выходит, как два брата-акробата — помним, что было раньше, но выборочно, который что.

Но вот насчет того, что Мигель уступил — совсем нет. Он, видимо, просто не захотел устраивать разборки внутри чайной.

Я пробирался по узким и кривым проходам меж флигелями, когда из-под ближайшей арки на меня вывалилось трое. Судя по виду — обычный мелкий сброд, промышляющий кто чем, даже не порядочные карманники. Эти, самое большее, пьяного раздеть способны или отобрать последнее у девки из притона Марфы. Хотя нет, Марфа такого не спускает.

Я шагал прямо на них, спиной ощущая устремлённый мне вслед взгляд. Чужой взгляд. Зуб даю, это Мигель.

Один с резкими, дергаными движениями, явно под дурью. Второй — ниже ростом, одолеть было бы легко, но на пальцах тускло блеснул кастет. Третий — просто здоровенный громила, крупнее и выше всех. Наверное, бывший грузчик, теперь, скорее всего, долги выколачивает. Или просто вышибала.

— А ну-ка, стоп, светило ночное, — проговорил самый низкий, тот, что с кастетом. Остальные слаженно рассыпались полукольцом, отрезая пути отхода. — Разговор есть!

Главное действующее лицо ждать долго не пришлось — из ближайшей подворотни вышел Мигель, с беззаботно-фасонистым видом перекладывая револьвер из руки в руку. Пижон чёртов.

— Здорово, Михрютка, — ухмыльнулся тот. — Думаешь вот так спокойно уйдешь?

Михрютка. Значит, в этом мире моего реципиента звали Михаилом. Так себе имечко. Да и вообще, по законам воровского мира блатного зовут так, как зовут. Прозвищем. Ловкач не зря стал так зваться. И поименовать его «Михрюткой» — хуже, чем пощёчину дать.

И тут Мигель вдобавок смачно сплюнул мне под ноги.

Второе оскорбление. Он меня провоцировал, этот цыган с испанской кличкой. А сам-то, небось, какой-нибудь «Яшка» или что ещё попроще.

Я не ответил. Просто чуть отступил назад, позволяя спине коснуться стены. Хорошо. Пусть думают, что зажали, что я испугался. Ловкач, конечно, ловок, но работа у него тонкая, с механикой и механической магией, а здесь требовалось кулаком, коленом, ребром ладони.

— Молчишь, Михрютка-холоп? Объясниться не хочешь? — спросил Мигель, светя револьвером. — Говорить со мной, значит, не желаешь? Али в русскую рулетку сыграем?

Он демонстративно вытащил из барабана револьвера все патроны, кроме одного. Защелкнул барабан обратно и наставил дуло на меня. Я не отводил взгляд. Что за чепуха? Он что, идиот — самому разоружаться? Или настолько в себе уверен, что считает — троих громил более чем достаточно, чтобы я и не рыпнулся? Но если я такое ничтожество, что всё стерпит, зачем вообще всё это? Тот «Михрютка», что не ответил бы на оскорбления Мигеля, уже бы всё рассказывал, обливаясь слезами и соплями. И вообще, каких «объяснений» этот хам хочет? Если б я что и помнил, то объясняться бы не стал.

Но то ли Мигелю собственная идея о русской рулетке уж очень понравилась, то ли посчитал, что я уже совсем «готов» и трясусь от ужаса. Так или иначе, он кивнул своим дружкам.

— Держите его!

Ну, наконец-то. Я тебе покажу «Михрютку»!

Первый, который дёрганый, рванулся вперёд, словно стараясь взять на испуг. Но такие на испуг возьмут лишь такую же шушеру; я чуть отшагнул в сторону и просто выставил кулак, метя в горло — жёстко, без замаха, коротко. Он захрипел и осел на землю.

Второй, что с кастетом, пошёл уже серьёзно, вместе с громилой. Ложный замах, кастетом на разворот, снизу вверх. Я ушёл нырком, извернулся, достав его локтём в висок. Сухой хруст — и кастетный, взвизгнув, упал на колени. Добивать его времени не было, потому что кулачище третьего уже летел мне прямо в затылок.

Я извернулся вторично, но громила оказался неожиданно шустр. Я блокировал удар, хоть и с некоторым трудом; не давая тому опомниться, вошёл в клинч, апперкот снизу в челюсть, а потом ещё коленом в пах.

Громила повалился, завывая и хватаясь за промежность. На мгновение мне показалось, будто остался доволен сам Астрал.

Я выпрямился. Отряхнул пальто. Показно оглянулся.

Прямо на меня смотрело дуло револьвера. Мигель не побежал — как ему следовало бы, но пока и не стрелял. То есть чего-то хотел, чего-то добивался… но у него в барабане всего один патрон — дофорсился, пижон.

— Ну что, Мигель, объясниться не хочешь? — я ухмыльнулся ему прямо в глаза.

Палец его надавил на спуск. А в глазах мелькнуло… что-то странное. Ибо если он пришёл завалить меня (как выразился бы мой реципиент), то чего медлил и зачем форсил?.. А если ему от