Гений автопрома (СИ) - Матвиенко Анатолий Евгеньевич

Конечно, если «русланы» стартуют в Нижнем Горьком, потребуются новые мощности, а самое главное — современное оборудование, обученный персонал, японская система контроля качества. Пока что здесь в полный рост использовались довоенные станки, привезённые в СССР из США сразу, как только под командованием американских инженеров был построен этот завод — для выпуска заведомо устаревшего «Форд-А», он же ГАЗ-А в советском воплощении. Вот откуда растут ноги и традиции.

Тем временем закончился рабочий день. Зимин прилип, чтоб отметить встречу, третьим увязался тот самый длинноволосый Вадим, что угадал направление модернизации «волги».

Машину я оставил на заводе, практически у самой будки охраны при въезде. Чемодан с вещами бросил в багажнике. Чтоб не терять времени, даже в заводскую гостиницу не вселялся, только зарегистрировался и получил ключ от номера.

— Пацаны! Где можем поесть — вкусно и умеренно дорого?

Ради этих двух условий пришлось идти довольно далеко — к набережной. Я проставил ужин, в качестве оплаты получил громадную порцию внутризаводских сплетен «кто есть кто и кто с кем спит», часть информации могла пригодиться, но небольшая. Не брали спиртного, мне не хотелось, а конструкторам, недавно принимавшим участие в проводах Киселёва, по моему мнению, не следовало. Вышли, когда уже стемнело. Метров через сто, там как раз парк, спускающийся к Волге, дорогу перегородила целая ватага непонятных личностей. Освещение не очень, но я всё же разглядел… или показалось? Нет, он. Рыжий, лохматый, наглый. Изотов. Тихарился за спинами друганов, но благодаря высокому росту был заметен.

Из толпы долетело:

— Вон он, упырь московский (дальше мат-перемат), гаси его!

Комитет по торжественной встрече без церемоний расшвырял Даника и Вадима в стороны как неинтересных. Двинулись ко мне.

Ох, как не люблю драться на сытое пузо! И пиджак мешает, а в нём деньги, паспорт, удостоверение министерства, водительское. В кармане из всего оружия — только кистевой эспандер, полезный в мордобое не больше, чем цветок ромашки.

Эх, провалились в прошлое времена, когда носил джинсы, кроссовки, легкомысленные рубахи, отпускал патлы под Джона Леннона и отращивал усы. Сейчас всегда гладко выбрит, аккуратно подстрижен. Финские туфли на гладкой подошве и чехословацкий костюм трудно назвать оптимальным прикидом для уличных разборок.

Ладно, успел переложить всё ценное в карманы брюк, сорвал галстук и намотал на правую. Пиджак полетел на траву.

Оппоненты начали полуокружение, не торопясь приближаться. Никаких «дай закурить» не донеслось, в мой адрес летели целенаправленные оскорбительные реплики, самая нежная — «тебе ппц». Наконец, из общей массы выделился крупный парень с коротким ёжиком на башке, двинувший на сближение в левосторонней боксёрской стойке.

С ними понятно. Боксёры сначала выбрасывают левый джеб и пробивают троечку, плохо контролируя нижний уровень. Я дождался начала движения и уклонил голову вправо, дёрнув его за ударную руку и одновременно всадив коленку в живот — в стороне от пупка, где бог неосмотрительно разместил селезёнку.

Это опасный удар, иногда вызывает разрыв селезёнки. Тогда, если не сразу попал в больничку, зачастую выписывается билет в морг, дозировать точно невозможно в принципе. Что стряслось с боксёром, не стал выяснять, а кинулся вперёд, рассыпая удары направо и налево. Старался, чтоб на дистанции поражения находился только один урод, памятуя тренировки с операми КГБ в Москве. Курс проложил прямо к ненавистной фигуре Изотова, наверняка зачинщика сего мероприятия, но рыжий исчез.

Удавалось хорошо, да не всегда. Разок пудовый пролетарский кулак таки врезал мне по скуле, хорошо — не в челюсть, искры брызнули из глаз, потерял равновесие и уходил перекатом, тут же встав на ноги, придурки в ажиотаже не отказали бы себе в удовольствии месить меня ногами.

Короткое падение жертвы вызвало у них прилив энтузиазма, пришлось тупо спасаться бегством. Учитывая, что не все были значкистами ГТО, а боксёру и некоторым самым борзым я на время отбил способность быстро двигаться, в погоню кинулись пятеро смелых. Естественно, бежавшие растянулись, два чемпиона по бегу оторвались, приблизились так, что слышал их прерывистое дыхание. Остановился, развернулся, бац-бац, парни прилегли отдохнуть. Арьергард догнал авангард, но не спешил под молотки.

— Пацаны, вас трое. А у ресторана было 15 или 20, но не справились. Вы сегодня собрались в больничку, как эти два задохлика, или выберете сохранить здоровье?

Начал на них наступать.

— Эй! Ты чего… мы же того, поговорить хотели, — залепетал самый словоохотливый. Без мата, что примечательно.

— Врезав мне по роже? Лучше передай привет пидарасу Изотову, завтра у него последний день на заводе. А то и на свободе. Разговор окончен. Валите!

Я бесцеремонно обыскал двух стонущих поверженных, отобрал у них заводские пропуска. Литейный цех, штамповка, весьма далеко от КБ. Или тоже патриоты, страдающие от прекращения выпуска 3102?

Ладно, нырнул в проулок, никем не преследуемый, ориентируясь больше по направлению, городская застройка на правом берегу Оки около самого впадения в Волгу мне была практически незнакома. Надеюсь, Даника и Вадима коллеги-заводчане не примутся рихтовать. Я — не Брюс Ли, чтоб одному спасать их от такой шоблы, да и сам Брюс Ли мог рухнуть от приёма карате «удар карданным валом поперёк хребтины».

Потрогал скулу. Ссадина, скоро морда припухнет. Невесть какой ущерб для здоровья, но помощнику союзного министра, засланному наводить порядки в провинции, след от кулака респектабельности не прибавил. И пиджак потерял. Как они мне дороги, товарищи гегемоны!

Глава 4

Крупным калибром по воробьям

Расхристанного мужика с битой рожей ни один таксист не возьмёт. Обратную дорогу до завода нашёл, но проделал её пешкодралом, кружным путём, время близилось к полуночи. Часть пути одолел через сквер, заросший травой, триммеров и газонокосилок не познавшей. У заводской гостиницы остановился на расстоянии, напряг зрение, у гонщиков оно острое.

Твою мать!

Около ступенек под уличным фонарём тихо ждёт милицейский жёлто-синий «бобик», рядом курит мент, дружески болтающий с высоким рыжим типом. Изотов, имея приличную фору, успел напрячь кого-то в РОВД и устроить на меня облаву.

А что? У него полтора десятка свидетелей, что якобы пьяный в жопу московский командировочный напал на мирно гуляющих пролетариев, выписал им люлей, за что должен нести ответственность, закон суров, но справедлив. Особенно реализуемый лапами горьковских ментов, подогретых дружеской просьбой (или не только просьбой) хорошего местного парня.

Что печально, они перекрыли мне дорогу к проходной, заставив дать кругаля ещё минут на 20, там долго колотил руками-ногами, требуя открыть, вторая смена давно заступила, хождений через проходную не ожидалось.

И снова: твою мать!

Я вытащил вохровца из кабинки.

— Кто это сделал? Почему не уследили⁈

У моей (условно моей) «волги» были порезаны все четыре колеса и высажено лобовое стекло. В трёх шагах от их гнездовья.

— Так это… Со смены шли… Не могу знать, — оправдывался мутный субъект.

Сотрудников ВОХРа принято именовать стрелками. У этого кобура с ТТ или с «наганом», не знаю что там, смотрелась театральным реквизитом. На ГАЗе всё набок, всё бестолковое!

— Машина — не моя личная. Принадлежит Автомобильному заводу имени Ленинского Комсомола, государственной организации. Понимаешь ли ты, дурья морда, что у тебя под носом совершено преступление: порча государственного имущества? Твоей нищенской зарплаты хватит на ремонт?

— Почему это моей? Машина-то не заводская…

Я не слушал его блеяние. Вытащил из багажника джемпер, он в какой-то мере заменяет пиджак, его можно носить с галстуком. Запер багажник… Нет, под такой, с позволения сказать, охраной кидать личные вещи бессмысленно. Потащил чемодан на себе, а в 1981 году они в СССР не знают колёсиков. Тяжело! Вернулся к охранникам и вызвал такси с их телефона, не посмели отказать.