Восход Сириуса, часть 2 - Битва за хрустальный гроб - Людмила Владимировна Белаш

– Я летучая мышь, всем спать! Шон, становись у выхода и раздавай кам дай.

БАД против похмелья выдавался безвозмездно – ради праздника и дружбы, – но обязательно с красочным буклетом «Хонг Дьеу».

* * *

Размышляя о своей судьбе овечьей, Джи убиралась в нефритовой зале, где сегодня был кутёж. Американы неделю не видели женщин! чуть не умерли от воздержания. А служак-уборщиков разведка ещё не вернула – значит, впрягайся, овца.

Географию она учила в Бет-Шемеше, близ Иерусалима – разумеется, в кошаре. На вирт-экране мир казался нарисованным. Где он, этот красивый и широкий мир?.. За забором шумный город, толчея людей; выйдешь – кругом военные и добровольцы: солдаты Лиги, ЦАХАЛ 1, чёрная сотня, минитмены, крестоносцы. Все хоть раз, но должны послужить на Святой Земле. Откуда они съехались? как они там живут, в экранном мире?

Острова Бретань вообще, по её мнению, не было. Пока ей не встретился Гевин, она в этот остров не верила.

Теперь у неё был новый бретонец. Ему здорово нравилось, что она любила и помнила Гевина. Джи будто перешла из одних добрых рук в другие. Так бывает в домах отдыха, где гости часто гибнут.

Но Ромка-то, Ромка!.. Противная. Почему ей сразу такой классный гость достался? Она смеётся, не рассказывает. Наверное, умеет что-нибудь особенное, обольстительное. Другая бы по дружбе поделилась, а она молчит! Нет у неё стадного чувства…

По коридору мимо залы прошёл Локс, держа подмышкой коробку из стеклометалла. Где его носило? Усталый, поникший, глаза ввалились.

Поставив пылесос к стене, Джи скинула тапочки и мягкими ногами поспешила следом.

Она поскребла сенсор домофона. Недовольный голос из стены спросил:

– Что тебе нужно?

– Пусти, Локс. Дело есть.

– Если пришла с ерундой, больно сделаю.

– Честно!

Далеко он её не пустил. Закрыв дверь, к ней же и прижал, положив ладонь на плечо. Джи, за день испытавшая тьму всяких чувств и ощущений, под его ладонью поняла, что в остаток дня может получить ещё два раза по столько. Если он пощекочет за ушком, она замяукает и позабудет о бретонцах.

Он втягивал её запах. Провёл пальцами сбоку по шее. Губы его приоткрылись, будто лепестки цветка, а веки опустились. Джи потеряла мысль, с которой так нетерпеливо скребла сенсор.

– У тебя был мужчина.

Джи очнулась; у неё вырвался смешок:

– Ой-вэй, какой догадливый!

– У тебя был кот.

– А, это Райт меня лапал, чтоб позлить Маху. Наверно, до нас он играл с Бармаглотом.

– Какой злой у него кот сегодня… – опустив лицо, Локс умолк, словно пережидая подступивший изнутри приступ боли.

– Мяу?.. – напомнила о себе Джи, потёршись щекой о его руку и пощекотав её волосами. Локс поднял голову и улыбнулся, хотя глаза его остались отрешёнными.

– Ты славная, Джаннат. Говори, с чем пришла.

– Смотри, – она достала телефон. – Вот парень, который обаял Ромку. Его звать Гер Эллестингер. Они были вместе ведь рабочий день, – подчеркнула Джи. – Он часа полтора как ушёл. Наверно, уже улетел на Иньян.

Локс резко посуровел:

– Режим приватности – для кого существует? Что положено за нарушение?

– Но ты же хотел. Ты о нём спрашивал. – Джи надула губы, очень обиженная тем, что Локс её не похвалил. – Я для тебя!.. Ты ведь никому не скажешь?

– Чтоб это было в последний раз, – отрезал Локс, вырвал телефон и направился к рабочему столу. – Ещё нарушишь – сам за ухо к Ма отведу.

Джи бесшумно засеменила за ним. Прохладный бассейн под невидимой плёнкой обласкал её босые ноги.

– А я тебе понравилась? там, в коридоре, где мы с Ромкой мыли пол?

– В смысле? – Локс открыл беспроводной порт компа, вошёл в телефон и стал искать фото в его памяти.

– Ну, по эстетике. Кое-кто предпочитает невольниц. На Кипре нам читали курс арт-рабства, прикольно. Я даже один раз в кино снималась, – похвасталась Джи. – Живое кино, не 3D, понимаешь? В массовке. Тут вот тряпочка и больше ничего.

– Знаю-знаю, – не оборачиваясь, бубнил Локс, доводивший лицо Гера на экране до полного совершенства. – Кипрос-видео, кино для мужчин. Сколько дали за съёмку?

– Три дня кормили на студии. – Джи вспомнила и огорчилась. Турки, одно слово! И с кем договорились, даже тем не доплатили.

– Забирай. Больше так не делай. До свидания.

– А… – Джи загрустила.

«Гонит. Значит, не нравлюсь. А я так старалась – сняла, принесла! Ну что за сволочь! Хоть бы слово хорошее…»

– Хочешь остаться?

– Да! Мяу! – Она едва не запрыгала.

– Закончи с нефритовой залой. Потом приходи. Будем смотреть новую коллекцию. – Локс открыл принесённую коробку. – Поможешь раскладывать в боксы. Готова?

Джи не помнила, как вылетела из двери и неслась по коридору. Потом ноги подкосились. Чтобы не упасть, опёрлась о стену. Согнулась с утробным звуком в горле, сплюнула тягучую слюну. Фу, фу! Бррр, вспоминать не хочется! А оно всё копошилось, ёрзало, будто в глазах застряло, даже когда зажмуришься…

…без глаз, без ничего, полупрозрачное и скользкое, похожее на ветвящиеся провода с набухшими желваками…

Где он это взял?! как это можно в дом вносить?

Вот вся любовь! Зря, что ли, старшие овцы говорят: «Локс умеет привадить, умеет отвадить».

* * *

В пустой тьме неровно колыхалось гравитационное поле.

– Глава, глава, домина зовёт.

– Скажи дому. Скажи большим главам. Не мне.

– Тебе, тебе, глава. Ты глава передний, злой глава. Тебе надо.

– Я лажу потроха, я думаю мысли, я вынашиваю умыслы. Им, домина!

– Слышь меня, глава передний. Издали ветер, глас. Видь место!

Вошло зрение и разлилось. Явился шар, словно глиняный. Кругом вертятся крупицы, лучат, пышут светом, откидывают тельца-точки. Те вьются, снуют прихотливо, ткут ловчую сеть в свете пламенных крупиц, ширятся, разводят пути-нити. Точки – крохи, в них большой огонь,