Вороньи сказы. Книга первая - Юлия Деулина

– Никто не придёт, – Анисия всхлипывает. – Девицы зовут, те, что умеют, а никто не приходит.

– Много тут невест, Анисия? Может, с ними вместе сговориться да бежать? – спрашиваю.

– Двадцать тут невест, с вами двадцать две. Но есть любимые. Они не дадут бежать. Ещё и отымут всё, что у вас есть!

– Это мы ещё поглядим! – Горицвета Анисию в макушку целует.

– Давайте тогда тайны соберём, и всех, кого можем, о помощи попросим? – я уж за зеркальцем, что на столике при кровати лежало, тянусь. – Котяна говорила, Тёмн и не против, чтобы в навь его глядели.

Достали мы наши вещички колдовские, тайны с них записали, полуимена, и сперва Котяну в зеркале выглядеть решили. Немного попыхтели, но колдовство обычно шло, и имя верно переписали, увидали Котяну над блюдом (наверно, сама глядела).

– Котяна! Не вышло у нас, Тёмн на пороге поджидал. Наведар, небось, на меня нажаловался. Он его сын, как ты и думала!

– От бисий потрох, – Котяна тут же отвечает. – Что там у вас, девки?

– Фёргсварда и Октавия в Яму забрали, нас – в почивальни. Лазейку Тёмн для нас открыл, чтобы из нави бежать не могли.

– Да скажите ему, что марьками быть хотите, делов-то. Отпустит, а опосля разберёмся, марькой всё одно за день не станешь, – Котяна рукой машет, будто мелочь какую предлагает, а не погибелью людской стать.

– Нет! – Горицвета топает. – Не хотим мы марьками становиться!

– Вот ты девка упрямая. Тогда лазейку разбивайте. Если бежите из нави, вам уж и защита моя не пригодится. Тёмн таких невест любит, которые хитрые и умелые, есть у него такое правило неглагольное – если сама невеста выбралась, назад сразу не заберёт. Я за вами не пойду, но поищу сейчас в закромах тайну, чтоб со словом «лазейка», вам наговорю… Так, погодите… Кто-то недобрый в лес залез, сейчас гляну, кого там принесло…

И лица наши лишь в зеркале, никакой Котяны.

– Есть у неё тайна такая, ну точно! Чтоб у марьки и не было! – Горицвета кулачком по кровати ударяет. – Зажадобила сразу отдать!

– Да, Горицвета, хоть так бы, – говорю. – Тебе с нею детей не нарекать, выбраться бы… живыми.

Та попыхтела недовольно, но кивнула.

Долго мы Котяну прождали, уж слышим за дверями голоса – невесты, видать, по опочивальням вернулись. Решили ещё разок поглядеть, чего там у неё. Зеркало заговорили… и ничего, темнота клубится, не видно, не слышно.

– Может, отражение перевернуло, ну, вроде блюдо кверху задом лежит? Может такое быть? – спрашиваю, а сама думаю, что глупости. Случилось что-то. – Неладно там у неё. Заклятие будто, отраженья отводящее. Не знаю, как подступиться, чтоб пробить, гляди, какое крепкое. Самой Котяной наложено!

– Да бросила нас тут, вот и всё, Вранушка. Чего ей с нами нянькаться, и правда, как ты сказала.

– Хорошо, давай отца упросим.

Стали до Князя Ворон докликиваться. Он нас в клинке увидал, в глазах чёрных вопрос:

– Врана? Что надобно тебе?

Мы уж ему всё пересказали. Подумал Князь манёк, кивнул:

– Попробую Тёмна уговорить. Ждите.

– И этот пропал! – Горицвета руками всплёскивает.

– Да уж, неспокойно на душеньке что-то. А ну как у Князя не выйдет быстро Тёмна сговорить?

– Давай Рубинку спросим ещё, – Горицвета предлагает.

Я киваю, уж никакая помощь нам не лишняя будет. И Рубинку увидали, бледная девица, а щёки румяные, красным горят. Та нас послушала, и сказала, что у матушки спросить надобно.

– И тут нескоро, – говорю, как Рубинка пропала. – Давай уж Лахейла напоследок.

Его выследили отражениями, он как нас увидал, за голову схватился:

– Вы зачем из нави тёмной меня глядите?!

– Лахейл, беда у нас! Можешь ты нам подсобить, с нави помочь сбечь? – спрашиваю.

– Ви шьто, дэвушки, нэразумные? У мэня и так Кназь с Тёмном в разладэ, он у мэня шкуру снимет, себе сапоги сдэлает.

– Нам нужна одна-то тайна всего, чтобы со словом «лазейка».

– Нэт у мэня такой тайны и нэ смотрите больше суда! – и исчез.

– Ну бзыря подколодный! Вранушка, что ж мы, ждать будем?

– Надо бы, пока ответов нам нет, с другими невестами переговорить. Анисия, расскажешь, чего тут да как?

Та головой мотает, сильнее в Горицвету вцепилась:

– Любимые невесты тут всех обижают, с ними говорить нельзя. Мёртвые не любят живых. А во тьме… ночью… глаза горят голубые.

– Попробуем до ночи управиться тогда. Ты не бойся, выберемся мы.

– Не выберемся, – Анисия плачет.

Я губы поджала, решила надеяться, что неправа она. Собрались мы, вещички по карманам попрятали и пошли с нашими сестричками по горюшку знакомиться.

Как мы в Тёмновых хоромах гостили

Выглянули мы в коридор – никого, а голоса доносятся, на них и пошли. Полутемень вокруг, а где окна, оттуда свет лунный бьёт. Выглянула я из такого оконца и обомлела.

– Батюшки, это что, луна?! – Горицвета тоже остановилась, охнула.

Оконца стеклённые вроде, да такие чистые, как в купеческом тереме, а от стекла этого зимою знобит… коснулась его, ну точно – чистейший лёд, а не стекло! А за ним поле видать белоснежное от костей, а на поле луна лежит. Огромадная, как гора, чуточку нечистью уж обгрызенная, светится вся неимоверно, узоры по ней ползут как морозные. Под луною волки возятся и ещё навы какие-то, цепи серебряные тянут, кобыл Тёмновых запрягают, уйму, не сосчитать сколько!

– Скоро черно станет… – Анисия шепчет.

– И правда. Если луну в явь увезут, так тут же темнее, чем с очами закрытыми будет. Ох, мы-то в такой темени ничего не увидаем, а огонь тут, вот чую, не зажечь. И знаешь чего… думаю, промурыжит Тёмн отца моего, сколько может, а то и вовсе прочь отошлёт. Что-то я сглупила, надо было тайну попросить, а не помощь.

– Может, Рубиночка ещё поможет. Матушка у неё незлобливая, дурного слова про Княгиню-Ящерицу в Левоморье не слыхивала.

Не стала я уж говорить, что дело одно полуночницу отогнать, а другое – из темна-нави нас доставать, спасибо да поклона земного маловато тут будет.

Немного мы на луну позаглядывались ещё да пошли к голосам. Вышли в большую светёлку (не знаю, может, тут она и по-иному называется) – прялки стоят, какие с чёрного дерева, а какие и костяные, лавки резные вдоль стен, а на них девицы расселись всех шести народов прям! Да постарше нас все, кто несильно с виду, а кто в матушки годится,